Знамение. Вторжение (СИ) - Ильясов Тимур - Страница 11

В самый последний момент, когда мой палец был уже готов нажать на кнопку, я замираю… И сквозь мутное, запыленное лобовое стекло замечаю утреннее небо и завороженно смотрю на него. Солнце, скрытое от меня стеной здания котельной, видимо, уже взошло… В городе светает… А небо, все в драматических обрывках перистых облаков, утопает в оранжевом пожарище взошедшего светила.

Уставившись на это безумное, горящее огнем небо, я думаю о том, что хочу смотреть на него еще очень много раз. Пусть мир рухнул и вокруг твориться черт знает что, но у меня все же есть семья, вот это красивое рассветное небо, и еще тысячи других прекрасных вещей, ради которых стоит и нужно жить, и наслаждаться существованием… Я буду бороться за эту жизнь и не позволю никому ее у меня отобрать. А эта кнопка зажигания сейчас заработает, машина заведется и отвезет меня туда, куда нам нужно…!!!

Мои глаза закрываются… Палец опускается на кнопку… Стартер, бойко чиркнув свечами, легко заводится… И легковушка просыпается, вспыхнув ожившей панелью приборов и холодком, доносящимся из сопел автоматического кондиционера…

— Выкуси! — снова сплевывается с моего языка в то время, как в груди будто разрываются разноцветные фейерверки, празднуя феерическую победу, или же лишь очередное случайное и удачное стечение обстоятельств.

Взором победоносного завоевателя я внимательнее осматриваю салон, улавливая ранее не примеченный слабый запах цветочных женских духов, замечаю ярко-красную резинку с парой сорванных волосков, оставленную в кармашке между сиденьями, и изящные дамские босоножки на высоком каблуке, спрятанные за водительским креслом.

— Спасибо тебе за машинку, девушка, — обращаюсь я к незнакомой хозяйке автомобиля, которая вряд ли осталась теперь жива, в лучшем случае погибла, а в худшем — «обратилась», и бродит сейчас где-то в зверином обличье, забыв о своей четырехколесной малютке, изящных босоножках и прежней человеческой жизни. Я представляю в воображении ее светлое, узкое, миловидное лицо, длинные темные волосы, стянутые в хвост, и стройную фигуру, облаченную в узкую юбку. Не знаю почему, но я вижу ее именно такой, ловя себя на мысли, что выдуманный образ похож на собственную супругу.

Двигатель новенькой малолитражки работает тихо и ровно, как надежные механические швейцарские часы. Так что я не опасаюсь быть услышанным. И надеюсь, что и при движении шум будет ненамного громче.

Переключив автоматическую коробку передач на заднюю скорость, я осматриваю округу, проверяю обзор в зеркале заднего вида, и осторожно надавливаю на акселератор, не уверенный в том, насколько чутко будет реагировать незнакомая механика. Малолитражка в ответ мягко трогается с места и выезжает задом из парковочного тупика, шурша резиновыми покрышками, впервые за долгое время прокатывающимися по асфальту.

Я ощущаю себя Колумбом, впервые вторгающимся в девственные леса Америки. Вокруг — тишина и запустение. И только моя крохотная машинка вдруг внезапно просыпается среди разрухи и начинает свое плавное движение, движимая хорошо подогнанным двигателем, бросая вызов стихии и окружающему хаосу.

Мои руки дрожат еще сильнее, чем прежде. Обдув кондиционера не спасает, и в плотно застегнутом на все застежки охотничьем костюме мне становится жарко, будто в сауне. Не глядя, безошибочным движением пальцев левой руки, я нашариваю рычажок открывания стекла, и позволяю ему с жужжанием опуститься ниже, запустив в салон порыв утренней свежести.

Мой крохотный четырехколесный корабль разворачивается. А потом я направляю его к цели. По дороге, проложенной будто посреди горного ущелья, между исполинскими стенами высоких и длинных жилых домов, среди двух рядов припаркованных автомобилей, выставленных в ряд, словно почетная стража на торжественном параде. По направлению к дому, стоящему лицом к главной городской дороге. Туда, где расположен нужный продуктовый магазин. За семьей, ожидающей моего возвращения.

Я давлю на газ легко, кончиками пальцев на ногах, разогнавшись лишь до пяти километров в час, стараясь не нарушать тишину округи. И все выходит самым лучшим образом. За неполную минуту я оказываюсь на месте. Заворачиваю налево, проезжая мимо заброшенной автомойки, и останавливаюсь прямо перед входом в магазин, закрытый наглухо ставнями. При этом, краем зрения отмечаю, что кресло, на котором я прежде выкатил тело красивой «обращенной» продавщицы, теперь валяется, опрокинутое навзничь. Что заставляет меня вжаться в кресло, поддавшись новому порыву нахлынувшей тревоги, опасаясь что удача вот-вот оставит меня, дерзкий план будет раскрыт, а твари нас обнаружат.

Однако, знакомый двор кажется таким же, как я помнил его ранее. Те же темнеющие кучи гниющих останков на прежних местах. Тот же мусор, стеклянная крошка на асфальте, обломки сорванных окон и обугленные ошметки выгоревшей крыши. Я осматриваю двор внимательнее, пытаясь разглядеть детский велосипед, на котором прошлой ночью «выехал» сосед, тем сам отведя от нас разъяренную орду, но ничего не замечаю. Наверное, его последняя «драма» разразилась дальше, за детской площадкой и участком с высокими деревьями. Там, где мне ничего не разглядеть….

Для верности просидев на месте лишнюю минуту, я, наконец, решаюсь выйти из машины и подойти к ставням, закрывающим вход в магазин.

— Открывай! Это — я! — шепчу я жене, что есть силы напрягая горло, чтобы не сорваться в голос.

Но ответа нет…

— Это — я! Открывай! — повторяю я, ощущая как живот будто скручивает тугая резинка душного страха, что с семьей, за то время, пока я находил для нас транспорт, приключилось беда.

Откинув меры предосторожности, я легонько стучу костяшками пальцев по металлу ставен, надеясь, что, может быть, супруга не услышала мой шепот. Однако ответом снова становится тишина…, пока я не различаю капризное детское хныканье и бормотание супруги, от чего тугая резинка в животе отпускает, а дышать становится намного легче.

— Открываю…, - наконец слышится шепот жены, и ставни с мягким жужжанием смазанного механизма, поднимаются вверх.

— Что так долго?!! — тут же набрасываюсь я на супругу, обиженный за то, что своей нерасторопностью та заставила меня переживать за их безопасность.

— Ляля проснулась и плакала… Только успокоила…, - оправдываясь, отвечает она, поглядывая назад, в сторону оставленных в глубине магазина детей.

— Окей. Я понял. Вы готовы?

— У тебя получилось? — отвечает она вопросом на вопрос, всматриваясь через моё плечо, туда, где стоит поданная мною к входу малолитражка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Да. Машина есть, — гордо и самодовольно отвечаю я, вглядываясь в глаза супруги и высматривая в них нужную реакцию на мой успех. И дожидаюсь. Ее усталые и невыспавшиеся глаза вспыхивают одобрением и восторгом.

— Ты — молодец! — выдыхает она и кидается в мои объятья.

— Правда…, я не смог завести нашу машину…. Аккумулятор сел… И колесо спустило… Но я нашел другую. Она стояла рядом с нашей. И знаешь? Она была открыта. И ключ оставили в салоне. Представляешь? А ты говорила, что такое в наших широтах невозможно…

— Ты — молодец! — повторяет она, — вот эта? — она показывает пальцем на корейскую малолитражку.

— Да.

— Что-то маленькая…, - тянет она разочарованно.

— Ну прости… Лимузин найти не получилось, — язвительно отвечаю я на ее критический комментарий, чувствуя возмущение ее неспособностью быть довольной тем, что имеем.

— Ну что ты так…? Мне нравится… Отличная машинка. Главное, чтобы ехала хорошо. Багажник, вроде, с виду — большой. Ничего…. Всё вместится…, - примирительно добавляет она, поглядывая на кучу из собранных к отъезду рюкзаков и коробок.

Я ценю по достоинству ее снисходительную иронию. Так как сам вижу, что объем собранного нами добра явно не соответствует габаритам малолитражки.

— Надо шевелиться… Иди за детьми…, - скрывая смущение, я отрываю наши объятия и направляюсь по направлению к приготовленной куче вещей, чтобы приняться за их погрузку.