Хозяйка приюта магических существ (СИ) - Алая Лира - Страница 67

— Какая?

— Сивиль — моя дочь. Если тот маг найдет ее и принесет сюда, позаботься о ней.

— Не если, — сказала я. — Когда он найдет ее, я позабочусь о ней. Хотя я не уверена, что ей со мной будет лучше, чем с другими единорогами.

Я точно знала, что единороги редко живут в одиночку. У них большие племена, а детей, даже чужих, принимают с огромной радостью.

— Лучше. Грядут тяжелые времена для всех монстров. Наш мир перевернулся и разлетелся вдребезги ровно в тот момент, когда приняли этот закон. Никто из монстров не готов, излишнего сочувствия к людям, которые были друзьями, а стали врагами, не избежать. И оно погубит даже самых сильных, как погубило меня. Но ты другая, совсем другая. Мне страшно представить, что ты можешь сделать, если столкнешься с опасностью. Ты сама или те, кто сейчас под твоим крылом. Или рукой? Как правильно у вас людей называется это? — пробормотала Трисси. — Не отвечай, это не так важно. Это всего лишь одна из причин, по которой я хочу, чтобы ты присмотрела за моей дочерью.

— И когда ты успела это понять? — горько улыбнулась я.

Да, я отличалась. И я точно не стала бы щадить тех, кто посмеет тронуть близких мне людей или монстров. Всю мою силу, все мои знания, которые раньше я использовала самым отвратительным и бессмысленным способом, я могла направить на противостояние врагам.

— Мы, единороги, очень хорошо понимаем саму суть живого существа. В этом нам нет равных ни среди людей, ни среди монстров, — пояснила Трисси, а я не удержалась и посмотрела ей в глаза. Да, ей трудно было не поверить: там действительно отражалась какая-то потусторонняя мудрость, понимание сущего, которого не достичь ни опытом, ни знанием.

— Ты назвала одну причину, по которой хочешь оставить мне свою дочь. А вторая?

— А вторая — это дракон, — сказала Трисси. — Такой монстр не доверится так просто никому с дурными намерениями, никому, кто не воспринимает монстров как равных. И еще... он чудесный. Как для дракона, — тут же добавил Трисси. — Но, пожалуй, остановимся на этом. Сейчас я хочу рассказать тебе о том, что замышляют те, кого вы называете магами-новаторами. Я хочу, чтобы ты передала эту информацию всем, кто... кто еще остался на нашей стороне. Потому что монстрам, как бы нам не хотелось, в одиночку с этим не справиться.

— Мне позвать тигра? — спросила я.

— Не нужно. Стоит Рецу узнать имена тех, кто во всем этом замешан, он не сможет сдержаться и нападет на них. В итоге, его месть будет бессмысленной и приведет к его смерти. Я не хочу для него такой судьбы. Ты же сможешь вместе с другими вашими магами твердо все взвесить и понять, как этой информацией воспользоваться.

Трисси умерла утром.

Я просидела около нее всю ночь, сначала запоминая важную информацию о планах охотников и магов-новаторов, а после — не менее важные сведения о ее дочери. Чем кормить, как воспитывать, чему учить, о чем обязательно рассказать.

В самый последний предрассветный час Трисси замолчала, словно выдохлась. Она лишь смотрела на меня грустными-прегрустно, пока из ее глаз окончательно не исчезла жизнь. Все, что я могла, — это легко поглаживать ее гриву. Мне хотелось рассказать ей какие-нибудь глупости, вроде того, что ее дочь подружится с драконом, котенком и волчонком, что им обязательно будет хорошо вместе, но я не осмелилась.

И лишь когда поняла, что единорог больше не дышит, я убрала руку с ее гривы и встала. Пора было сообщить как-то об этой новости детям. Но для начала...

Я произнесла несколько заклинаний, и тело единорога оказалось внутри большого ледяного гроба. Я не знала, как здесь хоронят монстров, но была уверена, что Сивиль обязательно захочет попрощаться со своей мамой. А потому мне нужно было сохранить тело Трисси в целости и сохранности.

— Мой человек, что случилось? — в комнату влетел полусонный обеспокоенный дракончик, который едва-едва избежал дверного косяка. — Я почувствовал сильную-сильную магию...

Конечно, почувствовал. Ледяная магия давалась мне с трудом, поэтому для такого заклинания я использовала довольно много энергии.

— Трисси? Ты ее заморозила? — удивленно спросил дракончик. — Поэтому она не дышит?

— Она умерла, — сказала я. — Именно поэтому она не дышит.

Даже если он ребенок, то рано или поздно столкнется с таким понятием, как смерть. Обманывать или говорить то, что обычно врали про небеса, я не собиралась. Смерть есть смерть. Неизбежная и неотвратимая вещь, которая уносит тебя в пустоту и навсегда отделяет от близких. И пусть дракончик, как и остальные дети, поймут, что такое смерть на примере милой Трисси, которая пусть и вызывала симпатию и множество теплых чувств, но не была поистине близка, чем на ком-то действительно близком.

— А что это значит? Что она умерла? — спросил Вайт, хотя я ожидала этого вопроса от дракончика. И даже успела немного подумать.

— Это значит, что она больше никогда не вернется, никогда не заговорит с нами. Это значит, что она просто исчезнет из нашей жизни, — хрипло проговорил дракончик. — Если бы я мог лучше исцелять...

— Ты бы не смог ничего поделать, — отрезала я, притягивая дракончика, который устроился в моих руках. Но не такой, как раньше, расслабленный и довольный, а напряженный и немного дрожащий. — Этот яд нельзя было извлечь или вылечить. Пойдемте.

Надо было увести детей от тела Трисси. Я ругнулась мысленно, но все-таки подхватила волчонка на руки и вместе с драконом вынесла их из спальни. Тяжело.

Я зашла в спальню к Элис и обнаружила там не только вставшую девушку, но и тигра, под боком которого дрых Арч.

— Госпожа Лисса? Что-то случилось?

— Трисси умерла, — сказала я, а у Элис выронила край покрывала, когда заправляла постель.

— Как? Разве ей не было лучше?

Я не стала ничего отвечать, лишь опустила детей на незаправленную кровать, а потом присела сама. В комнате стало тихо. Оглушительно тихо.

— Мой человек, — эту вязкую тишину разрушил надломленный голос дракона. — Мой человек, почему мне так плохо? Я знал ее совсем мало, мы только чуть-чуть поговорили, так почему мне так плохо, потому что она умерла?

Рядом заскулил Вайт, а Элис не сдержала всхлипа. Тигр молча поднялся и бросил:

— Я выйду попрощаться.

— Ответь, мой человек? Ответь мне, почему так? Почему она должна была умереть? Почему я не смог ее спасти? Почему мне теперь так плохо?

— Я не знаю, — честно сказала я. — У меня нет ответов на твои вопросы.

— Тогда что мне делать, чтобы мне стало легче? Это невыносимо, это ужасно, я так хотел, чтобы она жила! — из глаз дракона полились слезы. — Я не хочу, чтобы мне было так плохо.

— Иди сюда, — позвала я дракончика. — Я тебя обниму. Возможно, тебе станет хоть чуточку легче.

Дракон послушно заполз на мои руки, перебрался повыше, обхватив лапами и хвостом мое плечо, и разрыдался. Рядом Вайт заскулил еще громче, с каким-то надрывом.

— Иди сюда, — позвала я волчонка, который мигом перебрался на мои колени.

Как-то у меня под боком оказался Арч, очень подозрительно вздрагивающий, будто плачущий, а потом и Элис, которая громко всхлипывала, уткнувшись в мое плечо.

Для нашей маленькой, не побоюсь этого слова, семьи, смерть единорога оказалась слишком стремительным столкновением с печальной реальностью. И, увы, кроме объятий, я ничего не могла предложить в качестве утешения этим детям. Обнять свободной рукой Элис, поцеловать в лоб дракончика, неловко погладить ладонью Арча и Вайта. И попытаться удержать их в объятиях — в прямом и переносном смысле.

Для меня — той, у которой никогда не было ни семьи, ни по-настоящему близких людей — эти люди, эти монстры стали всем. Жаль, что для того, чтобы сформулировать и осознать эту мысль, мне пришлось увидеть трагедию одного невинного монстра. Если бы на месте Трисси оказался кто-то из них, смогла бы ли я это пережить? Даже смерть почти незнакомого монстра пробрала до глубины души, затапливая сердце тоской. А что было бы, если бы это был кто-то из них?