Не слушаю и не повинуюсь (СИ) - Калинин Алексей - Страница 13

— Малыш Джон, ты должен уступить, — прошипел Робин Гуд. — Ты обещал — ты помнишь?

— Не сейчас. Давай ещё по разику пульнем, чтобы этого хуилу бортануть.

Робин обернулся на бородача. Тот угрюмо посматривал на нас. Тогда Робин поднял руку, привлекая внимание.

— Я поставлю ореховый прут за триста ярдов и пусть каждый выпустит по стреле. Кто сможет попасть в неё, тот пусть выиграет стрелу с золотым наконечником.

Бородач кивнул, но когда Робин Гуд поставил прут, то покачал головой.

— Не буду я даже и пытаться. Я еле вижу прут, а уж попасть в него… Увольте!

— А я вот буду, — я натянул тетиву и выпустил стрелу.

Ореховый прут оказался срезан на треть. Робин Гуд зло взглянул на меня, прицелился и… целых пять минут вымерял полет стрелы. Когда же он спустил тетиву, то прут оказался наполовину срезан.

Отменный выстрел. Толпа зевак радостно взревела. Надо было придумать что-то более эффективное, что сможет поразить людей ещё больше.

Идея со стрелами промелькнула у меня в голове, и я улыбнулся сам себе. Ай да джинн, ай да сукин сын! Посмотрим — насколько стальные яйца у Робин Гуда.

Теперь уже я поднял вверх сжатый кулак.

— Нас осталось двое! Кто из нас будет победителем, пусть решит следующий выстрел. Но мне нужен помощник! Кто хочет войти в легенды?

Тут же раздались возгласы из толпы, желающих прославиться в веках. Я выбрал мелкого мальчишку. Уж пацана-то Робин не сумеет обидеть.

— Пойдем, пацан, сейчас тебя мы проверим на храбрость, честность и прочую хуйню, — говорил я мальчишке, пока вел его в конец стрельбища. — Как звать-то тебя?

— Вилли… То есть Вильгельм Телль, сэр рыцарь.

— Какое длинное имя. Я буду звать тебя Вилли, ты похож на одного знакомого пингвина.

Мы подошли к дубу, возле которого я поставил пацана, щелкнул пальцами, чтобы он не шевелился, и положил яблоко на его макушку. На всякий случай сделал заклинание, чтобы пацан остался невредим. Хрен его знает — вдруг Робин будет стрелять?

Расстояние получилось в полтора раза дальше, чем стоял ореховый прут. Мальчишка был мелкой точкой на горизонте.

— Нам нужно попасть в яблочко! И только твердая рука сумеет это сделать! Готов ты, Робин? — блин, всё-таки пристал этот стиль речи.

— Я думаю, что если я прошлый раз ставил цель и стрелял, то в этот раз пусть сэр Уилфред пошлет стрелу первым, — красиво отмазался Робин.

Говно-вопрос! Я вскинул лук и, почти не целясь, выпустил стрелу. Стрела взвилась в воздух. Она проделала долгий путь прежде, чем воткнулась точно в центр яблока.

Публика неистовствовала. Сначала был общий вздох, а потом громоподобные рукоплескания.

Робин Гуд зло посмотрел на меня, потом прицелился, натянул тетиву и замер. Я тоже замер — неужели пульнет?

После десяти минут раздумий, Робин Гуд повернул лук ко мне и выпустил стрелу:

— Ты, мерзкий плут, Малыш Джон! И я тебя убью за твой обман!

Я еле-еле успел перехватить её в полете:

— Попробуешь ещё раз, Робин Гуд? Или съебнешь по тихой грусти? Дева Мэриан теперь принадлежит принцу по праву выигрыша всех трех состязаний. Так что пока-пока, фраер в колготках.

— Робин Гуд! Робин Гуд! Айвенго победил Робин Гуда! — раздался крик в толпе.

Веселый лесной брат бросил на меня злой взгляд и кинулся бежать прочь. Я же пожал плечами. Да, такая доля воровская — вор стоит за вора до тех пор, пока первому выгодно.

— Дева Мэриан! — крикнул я. — Твоя честь не будет больше задета этим лесным прохиндеем! Живи счастливо! Слышь, принц Джон, тебе идет и третья победа. Респект и уважуха, чел!

Дева Мэриан расплылась в улыбке и послала мне воздушный поцелуй. Я сделал вид, что поймал его и в этот момент в глазах снова потемнело.

В ноздри ударил тяжелый запах сена и навоза. Затем рядом раздался задорный крик:

— Дивись-ка, брат Хома, кого я тут знайшов! Яка ж богата свитка у панове… Пошарь в его карманах, вдруг там завалялся добрый табачок или кошель со злотыми…

Когда я распахнул глаза, то обнаружил три лица, смотрящих на меня с нескрываемым любопытством. Один из них, был безус и явно молод. На лицах двух других уже расцвели песочного цвета усы и некоторые признаки раннего алкоголизма на носу. Все трое крепкие, улыбчивые, с бритыми головами, из макушек которых торчали конскими хвостами длинные чубы.

— Где я? — вырвался у меня резонный вопрос. — И кто вы такие?

— От же панове, видать знатно ты вчера испил горилки, если не помнишь, как чорт тебя занес в этот стог сена. Даешь храпака, как слон африканский, на хуторе близ Диканьки. Как только тебя волки не задрали? — произнес самый здоровый из мужчин.

— Это кто кого ещё задрал бы, — пробурчал я в ответ. — Где рыцари? Где маг Астролябиус?

— Ты с кем вчера так весело гулял? Лыцарей тут отродясь не было, одни крестьяне да смачные крестьянки. Звать нас богослов Халява, философ Хома Брут и ритор Тиберий Горобець. Да и ты нам имя своё не забудь сказать, али забыл после вчерашней горилки? — спросил самый молодой.

— Масуд, — пожал я плечами.

— Панас? — выставил волосатое ухо богослов.

— Масуд, — поправил я.

— Ну так Панас и есть. Был у меня знакомый Панас Заколупко, жил возле Винницы. Так до того хорошо пел, чертяка, что девки аж коровами ревели, когда он жалостливые песни заводил. Если бы не клята горилка, то до сих пор пел бы… — произнес Хома.

— А что с ним створилось-то? — влез Тиберий.

— С пьяных глаз показалось ему, что нос у него отвалился! Да не просто отвалился, а стал человеком и кинулся в чиновники, чтоб в их карманах пусто было. А что же за чиловик без носу? Срам один, а не чиловик. Вот и бросился Панас за своим носом в догонку, да в колодец и свалился. Утоп, бисов сын…

Хома тяжело вздохнул, полез в карман и вытащил трубку. Спустя полминуты по ночному полю поплыл ароматный дымок, заставивший меня чихнуть.

— Панове, а ты как здесь? И почему у тебя морда вся синяя? От кулаков добрых или кожи красишь? — спросил Тиберий.

— Кожу крашу, — отмахнулся я.

— А чого ж тогда в поле заночевал? Тут же до хутора вон, рукой подать.

— Да хуй его знает. Захотелось вольным воздухом подышать.

Ну не буду же я рассказывать этим ребятам, что сначала попал в сказку, потом в сказание, а теперь вообще хрен знает куда. Назовут меня чертом, да и погонят куда попало. А мне ещё тут бабу какую-то счастливой делать.

— Ну что, чиловече, ты с нами пойдешь, али будешь тут комаров кормить да бисовых волков ждать? — спросил богослов Халява.

Ночевать в чистом поле мне вообще не улыбалось. А что до волков… Действительно их тоскливая песня раздавалась вдалеке. Нет, я волков не боялся, но и оставаться под звездным небом не хотелось.

— Ребят, а давайте я с вами.

— А пойдем. Вместе завсегда веселее, — улыбнулся широко Хома. — А может у тебя и табачок в кармане найдется?

Я пожал плечами и щелкнул пальцами. После этого извлек из кармана широченных штанов кисет с табаком, похожий на тот, какой видел у философа. Тут же три руки протянулись за угощением. Правда, по самой молодой шлепнула рука Хомы:

— Не дорос ишо, Тиберий.

— Но…

— Не понукай покуда не запряг! Вот как усы покажутся, так и будешь за табачком тянуться.

Тиберий обиженно хмыкнул и отвернулся.

— Ох и добрый же у тебя табачок, дядька Панас, — выдохнул богослов. — Вот кабы у меня был такой табак, то был бы я самым важным паном среди студенческой братии. У меня кажный бы закурить просил, а я бы брал по медяку за понюшку…

— Да ты и так столько же спрашиваешь, даже за самый дурной табак, — хмыкнул философ. — А табачок и правду добрый… Потопали же, миряне, а то и в самом деле, догонят серые черти и придется хвосты им крутить.

Веселой четверкой мы пошли по темной равнине. Я видел, куда и как ступать, а вот ребята то и дело спотыкались, чертыхались, поминали чертей и их родителей в десятом поколении. Меня это веселило. Хотя ребята и не видели ни зги, но вот нос вел их как умелую гончую по следу жареного.