Непробиваемый или Как снова поверить в любовь - Елена Рейн - Страница 6

Выхода не было, как и денег. Пришлось купить эту лачугу и жить. В декрете как-то все успокоилось, никто не трогал, хотя, может, и обсуждали, но я ни с кем не общалась, и не знала последних сплетен. В садик ходила, да в магазин, больше никуда. Трудно стало, когда дохаживала последние недели. Некого было попросить корову подоить, а она у меня буйная, лягается и рогами бодается, да и другую скотину накормить. Все одна с огромным животом, убеждая себя, что пока еще можно. Подруг здесь до сих пор не было, пробовала подружиться с некоторыми, но что не скажу, на следующий день все перековерканное бабушками обсуждалось, когда в стадо ходила.

Родила маленькую Соню в октябре. Такую замечательную, нежную, вылитую я в детстве, и с новой силой пошла волна ярости и негатива. Свекровь бегала у роддома и кричала всем и каждому, какая подлая невестка у нее: убила мужа, и еще хочет записать на его фамилию чужого выродка. Даже ходила к главврачу с требованием запретить такое безобразие, а он посоветовал обращаться в суд и выгнал истеричку.

Вернулась домой через три дня. В это время дома была моя мать, попросила ее. Родители встретили и привезли в деревню. И спустя неделю начались яростные нападки от матери Николая на меня и мою дочь, пока не подала на нее иск в суд о защите чести и достоинства, не желая больше ничего слышать ни от кого. Вся деревня гудела, возмущенная моим бесстыдным поступком, но никто не приходил, переживая, что и на них заявлю. Свекровь, после предупреждения об увольнении, раз не умеет себя вести, притихла. Анастасия Витальевна понесла не только заслуженное наказание в виде штрафа, но и заплатила мне и моей дочери компенсацию морального вреда по решению суда. Больше никто не называл мою девочку Давыдовой, как и он сам, исчезнув из поля зрения. С ним мы виделись несколько раз, но, отмечая ярость в моих глазах, уходил, задумчиво наблюдая со стороны.

Вроде как стало легче, но это только казалось. Свекровь уже не нападала, но своими сплетнями не давала спокойно жить. А вот предприниматель молчал и не появлялся, что настораживало. Но я надеялась, что он успокоился, потому что видеть его не могла. Мразь. Считала его виновником, была уверена, но против него улик не было. Оказалось, что Игорь Александрович в это время был в гостях у прокурора. И, естественно, какие тут подозрения и намеки?

После того, как сходила в магазин, забрала детей из сада, под веселые песни малышей отправились домой. После ужина, игр и баньки, уложила всех спать, а потом решила посидеть на лавочке крылечка в обнимку с черным котом. Пиратом его дети назвали, а я согласилась, смеялась, когда малышня ему повязку на глаза прицепляла.

Невероятно пахло свежестью. На улице было тепло, но очень темно. Внезапно со стороны дороги увидела свет от фар машины. Машина несколько раз проехала по улице и в обратную сторону. Очень медленно.

Странно. Обычно в моей стороне всегда тихо. Живу на окраине одна. Соседний дом справа разрушили, а с другой стороны лес, поэтому соседей не было.

Когда машина уехала, я поднялась, желая закрыть калитку, если вдруг забыла. Вновь посмотрев на убитую дорогу в темноту, закрылась. Ругаясь про себя, что дверца держится на честном слове, отправилась в задний двор там все проверить. Месяц назад у Соркиных увели стадо баранов, но у тех все открыто и скотина не на привязи, так что неудивительно. А у меня… все знают, что я тут одна с детьми живу. Сейчас что только не делается ради легкой наживы.

Включив свет, лампочку под навесом, проверила все калитки. Только собралась уходить, как услышала глухой звук. Странно.

Стало не по себе. Как бы не убили…

Понимая, что нужно идти домой, бежать, если быть точнее, ведь куда мне, если там кто-то с молотком или еще чем, пошла в сторону бани, но остановилась, увидев вилы.

Стиснула зубы и, схватив их, направилась к калитке, ведущей на картофельное поле, где сейчас стояла вода. Именно оттуда доносились странные звуки.

Вышла, отмечая, что совсем темно. Видно, когда близко находишься. Только подумала, что мне показалось, как услышала мужской стон. Нахмурилась и, ругая себя за любопытство, пошла вперед, радуясь, что натянула сапоги, либо тут увязла бы. Продвинулась чуть дальше… к соломе, сваленной в гору, и, присмотревшись, увидела белую ткань.

«Что это?»

Сжала вилы сильнее и медленно пошагала вперед, чувствуя, как тону в мягкой земле.

Оказавшись рядом, увидела огромного мужчину в белой футболке, черной куртке и штанах. Он сидел и держался за плечо. Смотрела на него, а он на меня, тяжело дыша. Сглотнула и с волнением прошептала:

– Вы кто?

Он откинулся на солому и с перерывами еле слышно, словно ему было тяжело говорить, выдал:

– Мне… нужна помощь. Я заплачу.

Не верилось, что я вот в такой ситуации. Это же надо… Но, понимая, что незнакомцу кроме меня никто не поможет, кивнула и посмотрела в сторону, где были видны очертания дороги, и сухо заявила:

– Я вызову скорую.

Только сделала шаг по направлению к сараю, как услышала:

– Нет. На сегодня спрячьте меня, а завтра… я уеду. Только нельзя никого приглашать…

Стремительно обернулась, чтобы возмутится, но в это время мужчина закрыл глаза и не двигался. Испугавшись, сорвалась к нему и присела. Осторожно стянула куртку и увидела темное пятно. Кровь.

– Ты огромный. Одна не справлюсь. Можешь идти?

Он кивнул и чуть приподнялся. Невероятно тяжелый. Думала, умру, пока подниму. Но он помог, а потом почти сам шел. Так и доплелись до бани. Открыла дверь, решив поселить его в летней кухне, которую пока не использовала, и мы вошли. Кое-как уложила мужчину на маленький диван, который уже доживал свой век, и включила свет. Повернулась к нему, желая знать, кого приютила на свою голову.

Глаза незнакомца были закрыты, поэтому позволила себе внимательно его разглядеть. Красивый темноволосый мужчина спортивного телосложения. Все тело состояло из сплошных мышц, идеальный пресс. Широкие плечи, темная кожа, сломанный нос. И аура у него была такая хищная, что хотелось отойти на шаг. Пересилила в себе это желание и проговорила.

– Вас ранили.

– Да. Если дашь бинты, буду благодарен, – выдавил из себя мужчина, пытаясь снять куртку.

Кивнула, искренне радуясь, что ничего не нужно ему от меня, и пошла в дом. Проверила детей, достала аптечку, нагрела чайник на плите и с этим добром поспешила в летнюю кухню. Когда вошла, мужчина сидел без футболки, разорвав ее и откинув в сторону, где уже валялась кожаная куртка. Он ножом ворошил в ране, словно в песочнице лопаткой.

«Да уж… еще бы кочергой там порылся».

Поставила чайник на подставку, стараясь не думать, что у меня на диване в летней кухне полуголый мужчина, и налила в миску кипятка, а из бани принесла чуть теплой воды. Котел уже остыл. Достала из погреба самогон, хранившийся на нужды, когда просила мужиков скотину приговорить или дрова переколоть. Это, конечно, помимо денег, как презент для скорости. Зато сразу отзываются и быстро все делают.

Протерла руки спиртом (чистый самогон иначе не назовешь) и налила в стакан, добавляя кипяченой воды. Кинула марлю в миску с горячей водой и, выжав, села к раненому, желая обработать рану и убрать грязь. Валялся непонятно где, а потом в ране ковырялся. Странный мужчина.

– Не нужно, – недовольно буркнул он, даже не повернувшись ко мне.

– Руку убери и дай мне обработать рану. Мне тут еще покойника от заражения не хватало, – грубо выдала, отчего он изумленно посмотрел на меня, а в следующую минуту убрал левую руку в сторону и не двигался.

Мой отец хирург. Я, конечно, не училась, но знала, что и как. Раньше хотела работать как он в медицине, но к одиннадцатому классу, поняла, что не хочу. Не мое. Да и не хотелось, чтобы мои дети были одиноки как я.

Обработав рану, и убедившись, что пуля не прошла навылет, подошла к столу, чуть толкая его ближе к дивану, чтобы было все под рукой. Взяв пинцет, подогрела его зажигалкой, пока пальцам стало невыносимо держать, а потом обтерла спиртом. Вздохнула, надеясь, что справлюсь и села на стул.