Драфт. Часть первая: build (СИ) - Морецкая Анна - Страница 26

От деловитости, зазвучавшей в голосе приятеля, Джо развеселился и, смеясь, поддел того:

— Что, тяжела ноша знаменитости? Целая компания с верхнего уровня!

— Да их всего четверо, — вдруг утратив всю собранность и серьезность, как-то задумчиво ответил друг, — и люди все чужие. Кто их знает, что они из себя представляют, чем занимаются там, на своем верху. Надо быть осторожнее!

— Это что сейчас такое было? Пророчества, знаешь ли, это мой конек! — недоуменно уставился на него Джо.

— Вот тебе хихоньки да хаханьки, а я серьезно говорю! У меня тоже, между прочим, чуйка имеется! Я, если помнишь, как и ты на нижнем этаже выживал, а там, хотя бы без самой маленькой, это не вариант, — обиделся Оливер.

А Джо в этот момент почувствовал, как у него в подвздошной области, будто что-то сжалось, а потом лопнуло. И сразу стало понятно, что от вечера ничего приятного ждать не следует… но, и непоправимого пока не произойдет. А значит поберечься надо, но сильно пугаться не стоит:

— Это, наверное, из-за той секретной директиве правительства, что Бэзил недавно откопал. О таких, как мы, кучкующихся нелюбителях игры, — постарался он придумать причину подступившей нервозности, что бы успокоить приятеля.

— Джо! Тише! — вдруг заволновался Оливер, озираясь вокруг, как будто до этого они о чем-то менее опасном речь вели.

— Да ладно ты, успокойся. Никого рядом нет. А для техники — все тихо на полквартала вокруг. Кстати, не забудь отключить оборудование, вдруг с собственной охраной твои новые гости явятся, проверять начнут…

— Угу, будет охрана, уже предупредили… — тяжело вздохнул Оливер, а потом с заметным усилием переключаясь на другую тему, сказал: — Пойдем уже, накормлю тебя. Супчик сегодня — чудо как удался! Время есть пока, а то без моего пригляду еще голодным останешься. Мало мне убогого нашего… — и направился к входу в бар.

Поднимаясь из-за стола, Джо крикнул ему вдогонку:

— С удовольствием, и не прибедняйся, у тебя все всегда удается! — уж больно каким-то растерянным выглядел приятель, а он не мог этого так оставить. Как говориться, доброе слово и кошке приятно, а уж Оливер, как любая творческая личность, весьма чувствительно относился к мнению о своих шедеврах. И помня об этом, Джо никогда не забывал ввернуть в разговор что-нибудь эдакое. А что? И ему не сложно, и приятелю в радость.

Открывая дверь, Джо по привычки поднял голову и посмотрел на светящуюся вывеску и улыбнулся. Этот короткий ритуал он исполнял с первого дня на протяжении всех лет, что они с Оливером владели этим заведением. Казалось, что пробежав глазами по буквам, он обязательно обеспечит себе хорошее настроение на весь остаток дня. А улыбку вызывала мысль, что он, особо никогда не веривший в приметы, все же позволял себе это маленькое суеверие.

«Медведь и Пирожок». Название, на первый взгляд неказистое и несерьезное, на самом деле было вполне естественно и просто по задумке. «Медведем» был он — Джо, по аналогии с его псевдонимом Черный Гризли, когда в молодости он был звездой бойцовского ринга. «Пирожком», соответственно, звался друг Оливер.

Прозвище свое приятель получил еще в детстве. Тогда местом их обитания был самый первый этаж нижнего уровня города, который, по сути, представлял собой самые настоящие трущобы.

Местное общество в основе своей состояло из работяг, подвизающихся на самую черную и тяжелую работу, плюс приличной доли преступников разного калибра да совсем опустившихся забулдыг. Впрочем, временами туда попадало и достаточное количество вполне приличного народа, который впоследствии ассимилировался среди аборигенов и практически растворялся в этом низкопробном коктейле.

Как правило, это были неполные или многодетные семьи, разорившиеся предприниматели, ну и все остальные, кто в какой-то момент начинал понимать, что в дальнейшем не сможет содержать себя и свою семью на более высоком уровне. В силу разных причин они оказывались здесь, в прямом смысле на самом дне жизни, но в результате такого унижения, а именно так большинство из них воспринимали сложившуюся ситуацию, имели теперь самые дешевые еду и жилье в Городе. Семьи, и Джо, и Оливера были как раз из таких переселенцев.

В принципе, отец Джо, хоть и был из пришлых, но настолько быстро прижился здесь, что через несколько месяцев нисколько не отличался от аборигенов уровня. Он работал уборщиком улиц, и пока его роботы скребли вечно грязные тротуары, он с такими же пьянчужками втихую остаканивался по углам. Естественно, к ночи, когда он добирался до дома, то был уже смертельно пьян. И хотя из смутных воспоминаний раннего детства Джо знал, что они не всегда жили так, поговорить с отцом о том, что же произошло, обсудить из-за чего они оказались вдвоем в этой дыре, мальчику так никогда и не удалось. И даже за всю недолгую их совместную жизнь он так и не смог узнать, что произошло с его матерью. Умерла она или просто оставила их, не выдержав, к примеру, пьянства отца или не приняв перспективу переселения на нижний этаж.

Впрочем, на протяжении всех этих лет, отец, каким-то чудом неизменно доносил часть заработанных денег до дома и, имея привычку делать заначки, рассовывал их, куда только можно. И надо честно признать, что если б не дар Джо, позволявший и предвидеть эти малые поступления, и, самое главное, помогающий отыскивать их, то, скорее всего, жизненный путь его лег бы совсем по-другому.

Но, все сложилось так, как сложилось, в результате чего Джо был плохо-бедно, но одет и накормлен, а коммунальные платежи за квартирку оплачены вовремя. Так что у местных служб не было явного повода придираться к отцу и изымать у того жилье и сына. И значит, Джо не грозило угодить в приют для бездомных и сирот, где его жизнью распорядились бы без его ведома. А вот самостоятельность, доставшаяся мальчику в результате такого стечения обстоятельств, к счастью, именно для этого ребенка оказалась благом.

Жизнь же Оливера была совсем другой. Семья его состояла из матери и трех сестер, причем двойняшки были гораздо младше него. После гибели отца в шахте, где-то на спутнике Юпитера, их мать, оставшаяся с четырьмя детьми на руках, вынуждена была со среднего уровня переехать сюда. Пенсии, выплачиваемой предприятием, на котором до гибели работал отец, вечно не хватало, а самой выходить на полный день, из-за совсем маленьких тогда близнецов, женщина не могла. О няньке или детской площадке речи не шло, все по той же причине.

Впрочем, как помнил Джо, соседка, госпожа Боис, никогда не унывала. Да, в общем-то, для него она и не была чужим человеком, да и госпожой или как-то еще, как обращаются к посторонним людям дети, он ее никогда не называл. Мама Мелли — вот кем для маленького Джо стала эта хрупкая, обремененная заботами и кучей детей, но нашедшая возможность позаботиться и о нем, женщина.

Став старше, и сумев проанализировать все, что творилось в его жизни ранее, Джо четко осознал, что не будь ее, он мог бы реально и не выжить, или, по крайней мере, не стать тем, кем он стал, попав в приют и приняв долю, указанную Городом. И зная себя, и свое свободолюбие, Джо не обманывался на тот счет, что, возможно, и в этом случае он мог не остаться в живых.

Сопоставляя кое-какие детали, Джо со временем вычислил, что на нижнем уровне они с отцом оказались, когда ему было около пяти лет. А семья Оливера, по словам мамы Милли, переехала в соседнюю с ними маленькую квартирку, примерно, через год после этого. К тому времени отец уже крепко закладывал, а сам Джо, видимо, был настолько плох — голоден, грязен и возможно болен, что женщина, увидев ребенка в подобном состоянии, не смогла оставить все как есть. Благо угрюмый, громадный и страшный с виду сосед даже в сильном подпитии был не агрессивен. И стоило всего лишь не мешать ему пить, и он не выказывал никаких возражений по поводу того, что новоявленная соседка лезет в его дела.

А дел нерадивого соседушки она взяла на себя не мало. Ребенок в том возрасте, в котором был тогда Джо, заначку отца с помощью своих способностей обнаружить, конечно, может, но вот оплатить коммуналку, купить нужные вещи и продукты, да и сготовить из них что-то съедобное, он еще не в состоянии. Так что переоценить заботу женщины, взвалившей на себя еще одного ребенка, было невозможно.