Драфт. Часть первая: build (СИ) - Морецкая Анна - Страница 17

Ну, а подобраться поближе им так и не удалось — вскоре их выловили. Родители, вернувшись со смены и не обнаружив детей дома, подняли тревогу.

Им-то, занятым «великими изысканиями» было невдомек, что со времени их отбытия из жилого сектора прошло более двенадцати часов. Ну, ножки немного устали, но кто ж в детстве на такие мелочи внимание обращает, когда занят интересным делом? А со всеми остальные проблемами «умные» детки разобрались на «Ура!».

Зная, что отправляются в дальнюю дорогу, они собрали рюкзачки со всем необходимым. Тем более что опыт предыдущих походов, не удавшихся довести до конца из-за разных маленьких просчетов, уже был. Во-первых, печенюшки, шоколад и бутылка с водой — это чтоб голодом в дороге не мучиться. Во-вторых, два браслета персональной гравикомпенсации — это чтоб на складских этажах не зависать, где сила гравитация, видимо следуя производственной необходимости, была переменной. В-третьих, гидротермоплащи — это чтоб по оранжереям пробираться без проблем, в которых температура и режим орошения выставлялись индивидуально, в зависимости от выращиваемой в данном секторе культуры. Опыт был — в одну из их неудачных вылазок, когда они крались по проходу между грядками, автоматика включила полив, и мгновенно вымокнув до нитки, им ничего ни оставалось делать, каквозвращаться. К тому же они ужасно замерзли, пока добирались до дома.

Тот раз, вообще, был самым неудачным из всех попыток — они ближе всего оказались к разоблачению, их чуть не раскрыли. Родители заподозрили, что они что-то вытворили вместе, так как и Филя, и Кэти, после холодного душа и долгой обратной дороги в мокрой одежде, заболели, мало того что одновременно, но еще и явно одним и тем же — температура, кашель, насморк. Но, благодаря той же болезни им и вывернуться удалось — их, таких слабеньких и жалких, разгоряченных и сопливых, родные не то что ругать не стали, но и расспрашивать настойчиво не решились. Но в тот раз, чтоб не возбуждать столь удачно притушенные ожиданием их выздоровления подозрения взрослых, им пришлось на несколько недель унять свой авантюрный пыл.

Кстати, добыть эти чудо плащи на станции, где в жилых помещениях поддерживались стабильные температура и влажность, оказалось задачкой посложнее, чем достать гравибраслеты, которые по правилам безопасности базы должны были находиться в каждом жилом и общественном помещении, в шкафах, оборудованных на случай аварийной ситуации.

Здесь, сложность, всего лишь, была в том, что замочек на таком шкафу отзывался или на подушечку большого пальца, или на индивидуальный жетон-ключ, а такие жетончики были только у взрослых. У «мудрых» детишек ума хватило не прикладывать свои пальчики и не влезать в шкафы в собственных семейных отсеках, а как-то вечерком, за пару дней до очередной вылазки, потихоньку стащить жетон у кого-то из родителей и забраться в шкафчик в одном из коридоров. То, что ключик-то имеет персональную настройку и по нему вычислить их будет не сложнее, чем по собственному пальцу, раз уж жетон родительский, — на это мудрости десятилетнего ума, конечно же, не хватило.

В общем, в тот последний раз они подготовились к походу на славу, учтя, как им казалось, все. За два года они тщательно изучили систему схем-маркировок на стенах помещений, составив примерную карту своего пути и решив даже такую малообсуждаемую проблему, как наличие туалета. Не могли же они — ну, взрослые люди, в самом деле уже, гадить где-нибудь на лестнице!

И поэтому, когда их выловили почти у самых ворот ангара, куда они успели спуститься с того балкончика, Кэт с Филей были крайне удивлены, не столько тем, что прошло так много времени с их отбытия из дома, столько тем, что оказывается весь их тернистый путь, всегда и везде, отслеживался камерами. Вот кто знал?! А?! Тем более, что на якобы забытые дома гэджи их ума хватило!

Стоило только родным сделать запрос в службу безопасности и вот они — пожалуйста, на схеме станции и в каждой ее отдельно взятой точке. А уж нагнать их, используя лифты и передвигаясь на карах по центральным коридорам, было делом минут пятнадцати. Причина же, почему их раньше не вычислили по камерам, оказалась простой — пока они не пропали столь надолго и их не хватились, никто просто и не запрашивал об их месте нахождения! А сама следящая программа, в силу поставленных ей задач и не особой обремененности интеллектом, сделать какие-то выводы о неправильности нахождения детей без взрослых вне жилых помещений и уведомить дежурного не могла.

Почему? Во-первых, главной задачей этой программы была безопасность. И если бы, к примеру, дети подрались во время одного из своих походов, то она обратила бы на это внимание, вдруг зафиксировав агрессивное поведение конкретных индивидов, и подняла бы тревогу. Да-да, с ними и такое случалось периодически, пока лет в тринадцать они вдруг не осознали, что не бесполые друганы, а почти что уже парень и девушка, которым драки между собой совсем не пристали. Но в данном случае «конкретным индивидам» было слишком интересно, чтоб беспричинно шуметь и Катя с Филей вели себя вполне тихо и мирно. Да и понимание о скрытности выполняемой ими миссии тоже имелось.

А во-вторых, дети, естественно, жили на станции совершенно легально и их данные были внесены в базу следящей программы. И, естественно, никакого категорического запрета на появление детей вне жилых помещений не существовало — мало ли причин, по каким они могли находиться в этой зоне? Например, посещать медблок, что-то брать с хозяйственных складов, вроде новой бытовой техники, или забирать постельное белье из прачечной. Старшие дети могли, например, находиться в офисной зоне, в том же ангаре или реммастерских, да вплоть до плавильных цехов металлургического комбината, если того требовала программа их обучения.

То есть, теоретически предполагалось, что нахождение детей вне жилого комплекса возможно. Но, чтоб без разрешения взрослых, да в познавательных целях, да не один раз?! Такого даже предположить никто не мог!

В общем, вспоминая тот случай, Кэтрин и сейчас, спустя много лет, становилось смешно, как в те дни взрослые, и их с Филькой родители, и представители охраны, и руководство жилым комплексом, пытались делать «хорошую мину при плохой игре». Ведь уже тогда она «видела» гораздо больше других. Старшие, конечно, ругали их, и даже наказали запретами на сладкое и свободного передвижения по общественным территориям на целый месяц. Но девочка вполне четко понимала, что злость совсем не то, что они чувствуют на самом деле. Скорее уж их действия отвечали общепринятому в таких случаях поведению. А на самом деле взрослые старались скрыть свою растерянность от произошедшего. При этом вполне отчетливо осознавая, что в своих заботах забыли о том, насколько трудно живется детям в ограниченном пространстве и на что способна в этих условиях детская любознательность, помноженная на некоторое попустительство с их стороны.

Впрочем, спустя годы, Кэтрин смешными казались и они с Филькой, испытывающие тогда тоже совсем не те чувства, которые от них ожидали. Ни тебе раскаяния, ни страха или хотя бы понимания, что были в опасности — они, видишь ли, в тот момент злились на свою недогадливость! Ведь теперь, мало того что их накажут, к этому, как ни странно, они были готовы, но еще и открылась вся история их многочисленных походов по станции, стоило только поднять записи! Все их неудачи и проколы, зафиксированные камерами, теперь увидят все! Их будут рассматривать, обсуждать, смеяться над ними! А для сознания десятилетнего ребенка, стоящего на пороге полного сомнений и комплексов подросткового возраста, подобные вещи воспринимались, как катастрофа.

Собственно, как показало время, эта оценка произошедшего оказалась верной — они стали просто знаменитостями в жилом комплексе. И поэтому, даже когда после месячного «ареста» их выпустили из семейных блоков, им пришлось еще долго прилагать усилия, чтоб не показываться лишний раз в общих помещениях станции. И если раньше многие, особенно не обремененные семьей члены общины, не обращали на детей, живущих на станции, какого-либо внимания, то после их с Филей нашумевшего вояжа, каждый, встретившийся им взрослый, не просто давал понять, что их мордахи ему знакомы, но считал обязанным себя отпустить в их сторону что-нибудь эдакое.