Призраки не умеют лгать - Сокол Аня - Страница 19

– С одним условием. – Я встала и отбросила одеяло, вряд ли можно найти что-либо соблазнительное в длинной футболке и повязке через плечо. Так и есть, судя по сжатым губам, я снова его разозлила. – Мы придём туда вместе и уйдём тоже вместе.

Он продолжал стоять и смотреть на меня с непередаваемым выражением лица. Я схватила джинсы и стала торопливо напяливать. Хорошо хоть кисть на больной руке рабочая, а то бы пришлось просить о помощи.

– Это глупо, но… – Пальцы коснулись кад-арта на шее. – Не хочу в монастырь.

– Никто не сможет тебя заставить.

– Вдруг я сама передумаю?

– Тогда вытащу тебя оттуда вне зависимости от твоего желания, – он смог выдавить улыбку. – Обещаю.

К Тойской Обители Скорбящих дороги как таковой не существовало, лишь тропинка через густой ельник. Вытоптанная дорожка, постепенно поднимающаяся в гору, словно переплеталась с тоненьким ручейком, перепрыгивая с одной стороны на другую. Дмитрий протянул руку, чтобы в очередной раз поддержать меня, и тут же снова убрал, словно опасаясь касаться дольше, чем это необходимо.

Почему на людях он один, а наедине – совершенно другой?

– Почему тебе сначала Саша не понравился? – начала я издалека.

– С чего ты взяла? – Кажется, Демон удивлён.

– Между вами будто воздух сгустился, разве что искры не летели.

Станин остановился и поднял брови.

– Ты почувствовала?

Я не стала отвечать, в очередной раз перепрыгнув ручей.

– Пять столетий назад это называли магией. – Дмитрий в один шаг догнал меня и пошёл рядом. – Страшно представить, сколько псионников окончили свои дни на костре.

– И скольких пригрели сильные мира сего. Одна императорская семья держала не меньше трёх десятков.

– Ты говоришь о людях, как о собаках, – попенял он. – «Держали»! Мы что, коккер-спаниели?

– Извини. – Я взяла его за руку и совершенно забыла, зачем, собственно, начинала разговор. – Значит, магия?

– Нет. Энергия. Наша энергия не внутри, как у всех, а снаружи. Наше «я», так называемая душа, надёжно спрятано под ней. Никакой мистики. Поэтому нам не нужны ни камень разума, ни камень сердца, ни камень души.

– Хвастаешься? – Наши пальцы переплелись, но Демон тут же выдернул руку. Немного резко, даже жёстко, сомнения стали одолевать меня с новой силой.

– Объясняю. – Он сунул руки в карманы, видно, чтоб больше не хватала. – Я должен был убедиться, что с парнем всё в порядке. Слишком удачно мы его встретили. Псионники в последнее время сходят по тебе с ума настолько, что впадают в буйство. Я дал ему понять, что ты со мной, под защитой. – Демон смотрел прямо перед собой, не поворачивая голову и избегая встречаться взглядом. – Прошу прощения за неприятные моменты. Не бойся, без крайней необходимости я до тебя не дотронусь. Даю слово.

Никогда меня так не спускали с небес на землю. Резко, чётко, со всего размаха. Я почувствовала себя воздушным шариком, который проткнули иглой. Холод побежал по телу, прочно обосновавшись где-то в районе груди.

Падать – это больно, даже если высота находится лишь в твоём воображении. Особенно, если в воображении. Сколько иллюзий из нескольких объятий!

«Держи себя в руках, – скомандовала я себе. – Говори, спрашивай, что угодно, но не молчи, не создавай паузу».

– Алиса, та девушка, которая… – слово «умерла» было благополучно опущено. – Твоя подруга?

– Да, – глухо ответил он. – Коллега, друг и очень хороший человек. Хорошо, что Гоша спасли, а то Адаис Петрович совсем бы…

– Адаис Петрович? Твой начальник? – Я могла гордиться собой, голос почти не дрожал.

– Да. Гош – его сын, а Алиса – невестка. Семья.

– Разве способности псионника не передаются через поколение, а не напрямую?

Дмитрий споткнулся на ровном месте и вот тогда уже посмотрел на меня.

– Кому знать, как не тебе.

– Редкое исключение. – Я пожала плечами.

– На самом деле, не такое уж редкое. По статистике, семьдесят процентов специалистов передают способности по линии крови, от деда к внуку. Пять процентов наследуют напрямую от отца к сыну, всё остальные – дело случая. Потомки могут вообще ничего не перенять, ни в каком поколении, зато в роду, никогда не отмеченном даром, родится пси-специалист.

– Ты тоже унаследовал?

– Нет, – раздражённо ответил Демон, – я как раз из двадцати пяти процентов счастливчиков. Мы пришли.

Ёлки закончились как-то разом, только что перед глазами стволы стояли сплошной стеной, а теперь расстилалось поле. Ни перехода, ни полосы подлеска, будто кто-то выкорчевал всё лишнее, а на освободившемся пространстве устроил кладбище.

Никаких оград, цветов или памятников. Земля, покрытая колышущейся ржавчиной осенней травы, почерневшие от времени распятия, торчащие под разными углами, как иглы из подушечки, таблички вместо фотографий. Маленький погост прямо у монастырских стен.

Дмитрий остановился и со свистом втянул воздух. Верхняя губа приподнялась в оскале, не хватало только рыка. Я снова почувствовала это странное напряжение, густой волной разлившееся от псионника. Словно о шерсть потёрлась, того и гляди волосы дыбом встанут.

В следующее мгновение Станин схватил меня в охапку и потащил обратно к деревьям.

– Стоишь здесь и не двигаешься, – он прислонил меня к шершавому липкому от смолы стволу, – что бы ни случилось, оставайся на месте.

Один проницательный прибивающий к месту взгляд, и он быстро зашагал к погосту.

– Дмитрий.

– Стой там!

Тон не оставлял возможности для двояких токований. Я замерла, не решаясь спросить ещё раз. Демон поравнялся с первым рядом крестов, остановился, задрал голову, словно принюхиваясь, встряхнулся и пошёл вперёд. Такое повторялось несколько раз, специалист застывал, как статуя, то над одним, то над другим захоронением, вслушиваясь, всматриваясь в только одному ему видимое «нечто», и двигался дальше. Кладбище было маленьким, не больше пятидесяти могил. Пройдя участок насквозь, он остановился перед высокими деревянными воротами и постучал. Вернее, от души попинал створки.

Что делать? Он войдёт, а я останусь. Одна. Буду метаться, думать, представлять «что было бы, если бы» и в итоге всё равно пойду следом. Так есть ли смысл ждать? Сердце бешено заколотилось о ребра, все предыдущие душевные переживания показались сущей ерундой.

Сопротивляемость кад-арта повышена, псионник рядом. О какой опасности может идти речь? Даже страх перед обителью был забыт. Тихонько, маленькими шагами я стала обходить поле по кромке леса, чтобы раньше времени не попасться ему на глаза, а потом бегом по открытому участку, прямиком к воротам. Пусть ругается, мне плевать, но без него я здесь не останусь.

– Я где велел ждать? – Станин даже не обернулся.

– Демон…

Один раз я уже видела его таким. Не просто злым, а в бешенстве.

– Я. Просил. Тебя. Оставаться. На месте. Так почему ты…? – Дмитрий, не совладав с собой, грохнул по воротам кулаком.

– Прости. – Я заставила себя подойти ближе. – Я боюсь оставаться одна.

Калитка, вырезанная из деревянного полотна ворот, открылась. Через перекладину перешагнула монашка. Пухленькая, невысокая, поверх рясы накинута серая вязаная кофта, в руках ведро. Сейчас как окатит помоями, в лучшем случае, худшее вообще представлять не хотелось. Демон не дал ей выйти, упёрся руками в доски проёма и вкрадчиво поинтересовался:

– Надеюсь, у вас есть на это, – он мотнул головой назад, – разрешение?

Женщина не стала ни охать, ни ахать, ни ругаться, ни махать руками. От снулого рыбьего взгляда, направленного сквозь псионника, мне стало не по себе.

– Не знаю. – Злость псионника не произвела ни малейшего впечатления. – У настоятельницы спросите.

Взгляд женщины лениво скользнул на меня, и всё изменилось. Рассеянность в мгновенье сменилась чёткостью. Это как навести фокус и щёлкнуть кнопкой фотоаппарата. Я ничего не делала, просто попала в кадр. Ведро упало и, громко дребезжа, покатилось по тропке. Монашка попятилась, прижав ладони ко рту.