Вечный человек - Диксон Гордон Руперт - Страница 22

• Предыдущая
• 22/76
• Следующая

— Где я? — спросил Джим и услышал, как его голос отдается эхом в пустоте.

— Все в порядке, — отозвалась Мэри. В голосе ее слышались нотки беспокойства. — Вы на базе, и ты, и «ИДруг». Все в порядке.

— Вы можете его починить?

— С ним все в порядке, — послышался голос Моллена, — он и не был поврежден. Он никуда не улетал — на границе ты видел симулятор, подделку.

Джим обдумал новую информацию.

— Я вам не верю, сэр, — сказал он наконец. — Я бы его где угодно узнал. Это был «ИДруг».

— Нет, — ответил Моллен. — Поэтому тебя и накачали наркотиками. — Его тон стал резче. — Неужели ты думаешь, что мы это не учли? Вот поэтому ты был под таким кайфом. Скопировать твой корабль мог кто угодно, но только ты в состоянии оживить его.

Джим вспомнил, что Моллен и сам когда-то был пилотом истребителя. И для него когда-то настало время покинуть свой корабль. Он ничего не ответил, обдумывая этот факт и слова генерала. Теперь он чувствовал себя легко и естественно, только вот вокруг была темнота. Он не торопился с ответом потому что внезапно ощутил — есть время подумать, сколько угодно времени.

— Я ведь в «ИДруге» сейчас, как Пенар в своем корабле, правда? — сказал он наконец.

— Да, — ответила Мэри. — Ты не мог смотреть, как расстреливают то, что ты считал своим кораблем, и перенесся к нему; но ты перенесся в настоящий «ИДруг», который все время был на базе.

— Да, — согласился Джим.

— Вы нас видите? — спросил новый голос. Сначала Джим не мог понять, кто это, но потом узнал врача с базы, к которому ходил почти каждый день до самой своей сидячей забастовки в офисе Моллена.

— Нет, — ответил он. — Я, пожалуй, сейчас посплю. Я очень устал.

Когда он проснулся, было все еще темно. Джим остался в этой темноте, повторяя в уме разговор перед сном.

— Вы нас видите? — спросил доктор. Но он их не видел; он никого не видел. Сможет ли он вообще видеть, если захочет? Если «ИДруг» был на прежнем месте, то он сейчас находится под пластиковым шатром в лаборатории Мэри. Наверняка он сможет это разглядеть.

Он смог. Это не было похоже на внезапное просветление. Он даже не знал толком, каким образом он видел, что он использовал в качестве глаз и где они находились на корпусе «ИДруга». Просто вдруг он смог видеть все что хотел, в любом направлении, вплоть до самого непрозрачного шатра. Джим сказал себе, что шатра там не было, и вдруг увидел все большое помещение лаборатории, в которой находился шатер, вплоть до кранов и строп на высоте четвертого этажа.

Ни Мэри, ни Моллена, ни тем более доктора видно не было, но в самом шатре был худой парень из команды Нейса. Он читал, сидя на складном стуле справа от носа его корпуса.

— Я проснулся, — сказал Джим.

Парень уронил книгу и чуть не упал со стула.

— Подождите, подождите, — сказал он, поднявшись наконец на ноги. — Я их позову. Подождите минуточку, я сейчас вернусь...

Он говорил это все и одновременно быстро пятился к выходу. Потом он повернулся и пробежал через клапан шатра, теперь казавшегося Джиму невидимым, к нижнему этажу лабораторной башни у дальнего конца открытой площадки. Джим следил за ним, будто на экране видеонаблюдения, до самой внутренней двери офиса, в которую тот забарабанил кулаками.

— Он проснулся!

Джим отвлекся и подумал о себе самом. Он понятия не имел, как он слышал, говорил или видел. Он просто делал это. Это было так, будто у «ИДруга» были глаза, уши и голос. Его охватила радость оттого, что корабль не поврежден и они снова вместе...

— Джим? — это была Мэри. Он снова настроился на свое непосредственное окружение и увидел — все тем же странным образом, которым он теперь видел все, — что она стояла неподалеку вместе с Молленом и врачом.

— Я никак не мог запомнить, как вас зовут, — сказал он врачу, — просто звал вас док. В последнее время за мной наблюдал другой врач, но меня как-то не тянуло звать его доком.

— Извини насчет этого, Джим, — сказала Мэри, и, о удивление, у нее перехватило дыхание. — У Нейса две докторские степени, в неорганической химии и в биологии, но он не врач. Мы просто хотели, чтобы ты так думал. Это Арам Снайдер, он действительно врач и психиатр.

— Со мной говорили насчет работы с вами, — сказал доктор Арам. — Я тогда точно не знал, что они имеют в виду, но теоретически то, о чем они говорили, было не очень этично — у подопытного не спрашивали согласия. Так что со мной у них дело дальше не пошло.

— Извини, Джим. Извини, сынок, — хрипло произнес Моллен. — Ни я, ни Мэри не хотели так с тобой поступать без твоего согласия. Но выбора не оставалось. Будь вас несколько, мы нашли бы добровольца. Но у нас был только ты, и нельзя было рисковать — вдруг ты откажешься. Я за это отвечаю, не Мэри.

Джим обдумал это, все еще полный охватившего его странного спокойствия; он прокручивал в уме слова генерала снова и снова, стараясь понять все, что они означали. Ему пришло в голову, что если бы не это спокойствие, не отстраненность от того, что они говорили, он бы сейчас пришел в бешенство — они сомневались, что он вызовется добровольцем для этого эксперимента. Джим так долго все это обдумывал, что когда он снова обратил внимание на остальных, то обнаружил, что они беседуют между собой.

— ...Так все-таки как он, доктор? — спросил Моллен.

— Откуда мне знать? — раздраженно отозвался Арам. — Он подвергся сильнейшему эмоциональному потрясению; насколько сильному, я просто не представляю. Откуда мне знать, каково это — обнаружить, что ты не в своем теле, а в машине?

— Мэри это не повредило, — заметил Моллен.

— Но я знала, что делаю, я этого хотела, — ответила Мэри. — Так что я была подготовлена.

— Мэри это уже делала? — спросил Джим.

— Она была в «Охотнике на бабочек», — сказал Моллен, — но попала туда другим способом.

— Мы тогда отрабатывали другую гипотезу... — Мэри остановилась и повернулась к Араму: — Доктор, боюсь, что мы будем говорить о...

— Знаю, знаю, — сказал Арам. — Секретность. Не надо объяснять. Только не давите на него.

Он развернулся и вышел, откинув клапан шатра. Они услышали его удаляющиеся шаги, потом стук закрывшейся вдалеке двери.

— Какую гипотезу? — спросил Джим.

— Пробы с «Охотника на бабочек» показали, что часть живой... по-другому не скажешь, живой ткани Рауля впиталась во внутренние поверхности некоторых стен корабля. Мы до сих пор не понимаем, как это вышло, так что я не могу это тебе объяснить, даже если бы нашлись подходящие слова. Но в общем и целом материя — всегда материя. Любая материя при подходящих условиях может стать достаточно чувствительной, чтобы переносить в себе уже развившуюся личность, душу, если хочешь.

— Душу, — негромко сказал Моллен. — Душу будет правильнее. Мэри вызвалась стать подопытным кроликом.

— И потом, у меня были... чувства к Раулю Пенару. Мы думали, что это может помочь.

— И что они сделали? Приклеили тебя к стенке пилотской кабины в «Охотнике на бабочек»? — поинтересовался Джим.

Собеседники уставились на него.

— Джим? — выговорила наконец Мэри. — Ты это в шутку или...

— Ну не буквально же! — ответил Джим. — А почему вас это так шокирует?

— Потому что это показывает, насколько с тобой все в порядке, — воскликнула Мэри.

— Она хочет сказать, — прямо пояснил Моллен, — насколько ты в здравом уме. Достаточно, что у тебя сохранилось чувство юмора.

— А почему бы и нет? — поинтересовался Джим. — Я все еще я, только с кораблем вместо тела.

К его удивлению, собеседники некоторое время не отвечали.

— А, понятно, — сказал Джим. — Вы думали, что я сойду с ума, как Рауль.

— Нет, не совсем, — с трудом выговорила Мэри. — Это не то, что мы обычно называем «сойти с ума». Я это выяснила, когда провела эксперимент на себе самой с Раулем и «Охотником на бабочек». — Она продолжила более деловым тоном: — А насчет твоего вопроса, нет, меня не приклеили к внутренней стенке корабля. Мы взяли небольшой кусочек корабля и имплантировали его мне под кожу. Я ходила с ним несколько месяцев, надеясь, что это повысит мою чувствительность к «Охотнику на бабочек». Потом с помощью гипноза меня заставили поверить, что я стала кораблем вместе с Раулем.

• Предыдущая
• 22/76
• Следующая