Ничья - Романовская Ольга - Страница 12

Несчастные, прошедшие посвящение, скрючились у стены. Они растеряли былую силу духа и тщетно пытались прикрыться от взоров прислужников. Вопреки ожиданиям, те не вожделели своих жертв. Я полагала, в храме устроят оргию, но мужчины не воспринимали девушек как женщин. С тем же успехом они насаживали бы на камень, а затем отгоняли в сторону животных, а то и вовсе мешки из-под муки.

– Имя вы можете получить только от хозяина, – ответил-таки на вопрос жрец. – Пока ваш статус не определен, носите клички. Я говорил о низших и высших наложницах, но большинство из вас станут средними. Им полагается дежурить в храме дважды в неделю, а остальное время принимать гостей в купальне или на мягком ложе в комнате. В отличие от низших, им полагается процент от заработка храма. Его можно потратить на одежду и украшения. Все выплаты осуществляет Альцеста, она же делает покупки. Так же средних наложниц раз в две недели осматривает врач.

Крики и слезные мольбы стихли. Осторожно взглянув, убедилась, что каменный фаллос опустел. Служители тщательно отмывали его, полировали воском. Прошедших дефлорацию девушек увели. Куда, я не знала.

– Но вот, когда вы немного освоились, удовлетворили первое любопытство, пришло время выбора. Вас проводят в купальню, где вы смоете дорожную грязь. После, не одеваясь, поднимитесь по винтовой лесенке на второй этаж.

Одарив напоследок отеческой улыбкой, столь не вязавшейся с его словами, жрец удалился с большей частью помощников. Оставшиеся бегло рассказали о храме, упирая на его древние традиции и важность сладострастного культа для процветания страны. Я слушала в пол-уха. Взгляд раз за разом возвращался к фаллосу. Тело пронзала фантомная боль, заставлявшая крепко сжимать бедра. Жрец намекал на некие приспособления… Я не желала, чтобы любое из них оказалось во мне, и молилась чужеземной богине о том, что еще неделю назад сочла бы кошмаром: я мечтала попасть на рынок. Но вот рассказ закончился, и нас гуртом погнали к купальне. Попасть в нее можно было через боковой придел храма.

Ни теплота воды, ни непривычная мягкость полотенца не могли избавить от липкого холодного страха и кислого привкуса во рту. Переминаясь с ноги на ногу, низко опустив голову, я стояла в ряду таких же обнаженных девушек на опоясывавшей нижний зал галерее. Полотенца у нас быстро отобрали, приходилось прикрываться руками и волосами. От кожи приятно пахло фиалковым мылом, но лучше бы навозом. Может, тогда я не попала бы сюда.

По деревянному полу галереи разбросали подушки разных размеров. Курительницы источали чуть сладковатые благовонья, столь удушливые, что прошибал пот. Раздвижные двери скрывали внутренние помещения. Показалось, или за ними слышался женский смех? Наверняка старшие наложницы наблюдали за новенькими, обсуждали их. Но вот двери распахнулись, явив жреца и еще пять-шесть помощников. Все босиком, в одинаковых шелковых черных халатах. Завершала шествие женщина, с ног до головы закутанная в белое. Она несла поднос с большой лаковой шкатулкой, несколькими парами тончайших перчаток и двумя баночками. С поклоном водрузив все на пол подле курительницы, женщина удалилась и плотно задвинула двери. Что за ними, разглядеть толком не успела, мелькнул лишь край мягкого дивана.

– Итак, – удовлетворенно кивнул жрец, – давайте начнем отбор. Может, кто-то хочет стать первой?

Желающих не нашлось, и Экон ткнул пальцем в ближнюю девушку. Боясь показать лишнее, она засеменила к нему и покорно остановилась в ожидании приговора. Да что там, мы все замерли, прекратили дышать. Жрец задумчиво отвел ее руки, осмотрел примерно так же, как делала прежде сборщица. Покачав головой, он велел девушке наклониться и надел перчатку. Помощник проворно подал жрецу одну из баночек. Внутри оказалась странная полужидкая субстанция. Экон смазал пальцы и, аккуратно раздвинув нежную кожу, ввел их в девушку. Та дернулась, но жрец придерживал свободной рукой, не позволял выпрямиться. Усилив напор, он орудовал уже двумя пальцами. Девушка закусила губу, едва сдерживаясь.

– Так, с этим все, – кивнул жрец и убрал руку. – Теперь давай малый. Капни хорошенько.

В руках помощника очутилось нечто вроде затычки для бутылки. С назначением я угадала, а вот с остальным нет.

– Умница! – Жрец поцеловал дрожащую от унижения и стыда девушку и легонько шлепнул по попе. – Вытащишь ночью и пойдешь к Джейму. Он преподаст тебе первый урок. А пока ступай к девочкам. Скажешь, тебя сделали средней наложницей храма. Получишь новую одежду, отдохнешь.

Джеймом звали одного из помощников. Откуда я знала? Он сам себя выдал, приложив руку к груди, заверил, для него большая честь обучать новенькую. Догадываюсь, чем именно Джейм собрался с ней заниматься.

Будущие служительницы богини сладострастия одна за другой подходили к жрецу. С частью он проделывал то же, что из первой девушкой, часть уводили помощники и, раздевшись, с помощью собственных тел и предметов из шкатулки – искусственных фаллосов всевозможных размеров и материалов – делали женщинами. Те, в кого входил настоящий член, становились высшими. Девушку укладывали на спину, под поясницу клали подушку и раздвигали ей ноги. Ненасытное мужское достоинство врывалось в лоно вместе с приглушенным стоном. Быстрый выпад, еще и еще, затем передышка и снова. Закончив, помощники жреца запахивали халаты и уводили девушек, всех в разные двери – оказалось, на галерее их много. Затем мужчины возвращались и занимались следующими, если требовалось.

Но вот очередь дошла до меня. Из всей партии сохранили девственность только двое: Куколка и Подарок. Попке не повезло – ее определили в средние наложницы. И ведь существовал крохотный шанс, жрец задумался, но в итоге указал на набитый конским волосом фаллос.

– Даже не знаю… – Экон почесал подбородок. – Мне нравятся такие девушки, но гарем полон…

Я стояла к нему спиной, но уловила, как зашелестел пояс халата. Вместе с ним скользнуло в пятки сердце. Задержала дыхание, осознав, что сейчас касалось моих ягодиц. Жрец придвинулся ближе и теперь водил возбужденным членом у меня между ног.

– Ты явно для рынка, но я тебя хочу.

Пальцы стиснули мою грудь, мужское достоинство оказалось в опасной близости от лона.

– Но ведь можно удовлетворить меня и остаться девственницей. Наоборот, еще хвастаться близостью с самим жрецом Эрон. Ты ведь не откажешь мне, малышка? – жарко шептал он, продолжая тискать меня.

– У вас слишком большой член, учитель, если вы хотите всего лишь отметить ее благословением, – отважился возразить один из помощников.

Мы оба: я и жрец, – взглянули на него. Я с удивлением, Экон – насупив брови. Совсем юный, помощник не отвел взгляда, не стал извиняться.

– О, да, – усмехнулся Экон и, к моему облегчению, отступил, однако халата не запахнул, – твой подходит больше. Развяжи пояс, покажи ей.

Я не желала смотреть, но пришлось. Две вздыбленные мужские плоти, обе неприятные, но действительно разные. Одна – словно могучий дуб, вторая – молоденькая поросль.

– Выбирай, – неожиданно предложил жрец. – Один возьмет тебя, второй обучит оральным ласкам. Поверь, умелая наложница стоит в десять раз дороже.

– Я предпочту остаться неумелой.

Экон покачал головой.

– Этому учатся все, только кто-то с манекеном, а кто-то с мужчиной. Ложись, мы подбросим монетку. Да не на спину! – прикрикнул жрец, когда я опустилась на колени. – На живот и подушек под него подложи.

Осознание, что со мной хотят сотворить, опалило удушливой волной. Так не поступали с другим «элитным товаром», почему со мной?! Однако противиться я не могла, пришлось лечь и приготовиться к боли. Только ее не последовало. Вообще ничего не последовало. Отважившись приподняться, убедилась, что жрец жарко спорил с помощником и, странное дело, последний выигрывал! Плоть его столь же неуклонно стремилась к потолку, но юноша ради благополучия храма собирался утолить голод с другой девушкой, из средних или низших, и призывал учителя поступить так же. И ведь уговорил! Крайне неохотно, бросая гневные взгляды на помощника, жрец уступил, разрешил мне встать и присоединиться к другим счастливицам. Оставалось надеяться, что за ночь в его гареме никто «случайно» не умрет.