(не) Мой Боно (СИ) - Ельская Ингрид - Страница 12

Конечно, он нашел деньги и понял, что не готов отдавать свою дочь в лапы Хмурого. Как я сразу не догадалась.

Подскочив на месте от своего озарения, я начинаю осматриваться по сторонам: мне не говорили, можно выходить или нет. Но можно спросить у девушек, на каких условиях они тут содержатся.

Наспех одевшись и собрав волосы в высокий хвост, прохожу на кухню. Там уже пьют чай Айнагуль и Августина. При виде меня девушки резко замолкают и заинтересованно наблюдают.

— Ты куда-то собралась? — первой нарушает тишину Августина. С этой черноволосой девушкой с большими глазами цвета моря я тоже подружилась. Она — моя ровесница, работает тут всего два месяца. По ее словам, решение пойти в стриптиз приняла самостоятельно.

— Мне нужно домой, отец звонил. Попросил срочно приехать.

— Ты его еще называешь отцом после того, что он с тобой сделал? — Августина удивленно косится на Айнагуль, которая смотрит в чашку с чаем и ничего не говорит.

— Он исправит ситуацию. Уверена, что всё нормализуется, — тараторю я, возбужденная мыслью, что мне срочно нужно поговорить с отцом, — я только хочу спросить, можно ли мне выходить из дома? Я не особо поняла Боно…

Айнагуль тянется к подоконнику и протягивает лежащий там конверт. Девушка ничего не говорит, но по ее грустному лицу понятно, ничего хорошего там нет. Распечатав послание, я обнаруживаю внутри фотографию Павлика. Ни подписи, ни письма. Одна фотка.

— Боно велел передать тебе, когда ты задашь мне этот вопрос, — поясняет Айнагуль, — ты можешь свободно перемещаться по городу, но намек тебе понятен. Не дури.

Я кладу конверт обратно на стол, одаряя Гулю тяжелым взглядом.

— Передай Боно, что я его поняла.

Уже через полчаса ноги приближают меня к дому родителя, а я предвкушаю разговор. Настроение на нуле. Всю ночь я не могла заснуть, прокручивая в голове произошедшее и переписываясь с подругами. Девчонки, как могли, пытались утешить и даже были готовы начать сбор необходимой суммы денег, чтобы вытащить свою подругу, но я отказалась от этой затеи. Это проблемы нашей семьи. Но за моральную поддержку благодарна. Каспер с Лешим тоже писали и даже пытались позвонить, но разговаривать ни с кем не хотелось. Только до Савы не могла дозвониться. Единственное, что я узнала, это то, что ему оказали медицинскую помощь и он в порядке. Сам же парень мне не писал и не звонил. Я отправила ему сообщение с вопросом, как он, но отчет о доставке пока что не пришел.

Перед тем как зайти в дом, я еще раз пробую позвонить Саве, но абонент недоступен. Это очень странно, потому что раньше он всегда был на связи.

— Пришла? — руки не успевают коснуться двери, как та сама открывается, и я сталкиваюсь на входе с отцом.

Он выглядит не лучшим образом: помятый, с фингалом под глазом и запахом перегара. Скорее всего, тоже всю ночь не спал, переживая за меня.

— Что случилось? — растерянно спрашиваю, пытаясь заглянуть в дом, но папа не дает мне этого сделать, закрывая за собой дверь.

— Посмотри на то, что натворили твои мужики, а потом задавай вопросы.

Сава. Значит, он добрался до папы и решил разобраться сам. Внутри приятно колет: он был тут, значит, с ним всё в порядке.

— Что лыбишься? — отцу не нравится моя улыбка. — Тебе весело? Я не подписывался на то, чтобы меня еще и избивали. Достаточно того, что мне клеймо поставили.

— А на что ты рассчитывал, когда продавал дочь? — цежу сквозь зубы, хищно прищуриваясь. — Конечно, за меня заступятся. Скажи спасибо, что тебе ребра не пересчитали.

— Спасибо. Огромное, доченька, — отец сплевывает и недовольно смотрит на меня, — как тебе на новом месте?

— Великолепно. Вживаюсь в новую роль, — натянуто улыбаюсь, — ты мне только это хотел сказать?

— А ты что думала услышать? То, что я тебя обратно хочу забрать домой и готов Хмурому заплатить все долги?

— Нет, не хотела, — киваю, разворачиваясь к выходу. Замечаю, что за нами внимательно наблюдает соседка. Главная сплетница района: собирает информацию для вечерних новостей на лавке. Отец это тоже видит.

— Может, ты одумаешься? У меня есть деньги, Ника! — отец догоняет меня и шепчет в ухо.

— Нет, — поворачиваюсь к нему, убирая слезы, — прости меня, пожалуйста, но так будет лучше. Прогоняй меня, чтобы эта мымра всем рассказала и все поверили.

Отец косится в сторону нашей соседки и тяжело вздыхает. Мне больно видеть, как он ломает себя, потакая моим условиям.

— Уходи, Ника. Не приходи сюда больше. Не нужно нам с тобой больше видеться, — громко говорит он, указывая рукой на калитку.

— Увидимся еще, папа, — с гордо поднятой головой иду к выходу, чувствуя, как отец буравит меня глазами. Но я не опускаю голову. Мне нужно быть сильной. Я всё смогу, со всем справлюсь.

Выйдя со двора, я впервые жалею, что бросила курить. Рефлекторно бью по карманам джинсов, понимая, что с собой нет даже зажигалки.

— Одолжить сигаретку? — слышу сбоку хрипловатый голос и поворачиваюсь на звук.

Рядом остановилась Римма. Та самая, жена Васильева, на которых Боно напал на днях. Девушка протягивает мне «Вог» с зажигалкой, внимательно наблюдая за тем, как я затягиваюсь сигаретой, закашлявшись с непривычки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Что, продал тебя папаша? — резюмирует Римма. — Вот сука!

— А ты откуда знаешь?

— Все знают. Город же не такой большой. Тем более к нему вчера вечером приезжали мужики какие-то. Твой папуля визжал, как свинья. Мы подумали, его убивают. Но нет, увы. Живой, падла.

— А кто приезжал, Сава? — с надеждой спрашиваю, параллельно осматривая ее. Римма выглядит, как всегда: хорошо. Макияж, высокая прическа и платье. Словно и не было никакого нападения. За спиной у многих скрывается боль, которую не каждый выставляет перед собой. Римма из таких. Она всегда выглядит непоколебимо и умеет себя подать.

— Ой, Ник, не знаю. Я Рекса выгуливала. Мы собаку завели, щенка, немца, вместо Ральфа… Там в форме кто-то стоял у калитки, но я не видела Саву. Он-то во дворе, наверное, был.

— Раз в форме, значит, он, — я улыбаюсь. Значит, с ним всё хорошо, друзья меня не обманули. Только почему он трубку не берет? — Ты как, Римм?

— Я нормально. Живем, — улыбается, демонстрируя ямочку на подбородке.

— Теперь я тоже с Боно столкнулась. С этим монстром, — грустно произношу, бросая бычок на землю.

— С монстром? — изумленно поднимает бровь. — Почему ты его так зовешь?

— А как можно назвать убийцу и того, кто меня лично отвез работать в стриптиз-клуб?

— Вроде как это твой папаша тебя отдал туда, а не Боно. И я бы не спешила его так называть.

— Что ты имеешь в виду?

Римма косится по сторонам, проверяя наличие лишних глаз, и подходит ко мне вплотную.

— Я решила развестись с Борей. Мне такое не нужно. Я жить хочу, — осматриваясь по сторонам, говорит подруга, цепляя красными ногтями сигарету.

— И куда ты поедешь?

— К родителям поеду. Они у меня в другом городе живут. Тут недалеко, всего 300 км. Завтра поеду. Хватит с меня.

— А Боря как?

— А Боренька пусть к черту идет! Из-за него меня чуть не убили! Это всё его махинации… Хотел перехитрить судьбу, а я ему говорила… — чиркает зажигалкой, выпуская густое облако дыма.

— Но вы же семья, любите друг друга…

— Семья? Он ни слова не сказал в мою защиту, когда этот ублюдок хотел завалить меня!

— Боно?

— При чем тут Боно? Другой. Не знаю, как его. Боно как раз меня спас.

— Как это спас? Он же убил всех, кто у вас в доме был…

Римма смотрит на меня пронзительным взглядом, в котором на этот раз много боли. Она устала и эмоционально истощена. И это неудивительно, пережить столько и чудом остаться в живых.

— Убил? Боно? — хрипло хмыкает, — Да, убил, даже глазом не моргнул. Но меня именно Боно оставил в живых. Тот, кто с ним был, хотел меня застрелить, но Роман запретил. Сказал только, чтобы я забыла всё, что видела, и он бы на моем месте выбирал мужчин более избирательно. И он прав…