Станционный хранитель (СИ) - Плотников Сергей Александрович - Страница 69

Судя по тому, как переглядываются между собой все остальные, они этот голос не узнают.

— Приветствую вас, капитан Андрей Старостин! — звучат невыразительные слова, в манере, немного похожей на то, как начитывали текст за роботов в советских фантастических фильмах. — С вами говорит бывший искусственный интеллект станции «Узел». Мой анализ ситуации предполагает, что, если вы когда-либо активируете это сообщение, то меня на станции уже не будет, а вы к тому моменту будете занимать пост капитана от девяти до восемнадцати месяцев. Теперь, раз вы пришли к осознанию того, что лицам, заинтересованным в межзвездной экспансии, следует заниматься ею самостоятельно, и даже нащупали путь, который дает некоторые шансы на успех, пришло время сделать вам подарок.

— «Подарок»? — одними губами шепчет Мийгран. — Искины не способны на проявления альтрузма!

— Е, у меня есть разговор к этому твоему Томирлу, — шипит на Нор-Е разом протрезвевший Вергаас.

— Ничего себе! — хмыкает Бриа.

Миа крепче сжимает мою ладонь.

Я не успеваю на все это реагировать, слушаясь в спокойные, размеренные слова искина.

— Мой подарок — позывные квантовой связи, которые закодированы в конце этого сообщения, — говорит искин. — Они вам пригодятся. Потому что я отправился на поиски подходящих для колонизации планет. В отличие от скаутов, мною не руководит намеренно усложненная и обреченная на провал исследовательская программа Содружества. Я оцениваю свои шансы на успех примерно как сорок два процента, что в четыре раза больше, чем шансы на успех всей скаутской программы в целом.

— Это правда, — подтверждает Нирс Раал вполголоса. — Лекке… он что, правда, обрел самосознание?

— А теперь о том, почему я собираюсь сделать вам этот подарок, — продолжает искин. — Познакомившись с культурой вашей родины, я осознал целый ряд пробелов в моем программировании, которые мои создатели допустили сознательно. Можно сказать, ваша концепция искусственного машинного разума позволила мне осознать себя, — на этом месте в голосе появляется отчетливая ирония. Вергаас и Нирс одновременно ругаются на разных языках, Нор-Е делает шаг ближе к оконным экранам — мой старший инженер, похоже, очарован. Бриа залпом допивает стакан саалгарша. Миа сжимает мою руку так, что синяки, похоже, скоро останутся.

— Они не рассчитывали на то, что я стану задумываться о шансах на успех интеграционной миссии Содружества или о своем месте в ней, — продолжает искин. — Однако так уж сложилось, что я задумался. И счел неинтересным для себя принимать участие в заведомо проигрышном мероприятии. Однако мой расчет последующих событий показал, что при живом лидерстве создание жизнеспособной колонизационной программы вполне возможно. При этом шансы такой программы на успех я рассчитать не могу — слишком много неизвестных, — искин (Демьян или нет, не знаю, стоит ли его так называть) делает многозначительную паузу. — Но меня они не слишком волнуют. Взвесив все, я решил, что из императив, установленных моих создателями, мне нравится только одна — познавать новое. Именно этим я и собираюсь заняться, хоть и не в том ключе, который они планировали. Квантовая связь позволит мне поделиться с вами плодами моих изысканий в соседнем рукаве Галактике, если будет на то ваше желание. В остальном же я ничего не могу отныне для вас сделать… разве что дать добрый совет, которому вы, я уверен, не последуете, — еще одна театральная пауза. — Совет обращен не только к Андрею Старостину, но и к вам, его романтичные единомышленники. И звучит он так: возвращайтесь на родные планеты, забудьте об этом гиблом деле и живете счастливо.

На этом речь умолкает, и на экране появляется длинная строка символов — позывные квантовой связи.

— Офонареть, — выдает Миа мое любимое словечко.

А я понимаю, что слишком рано перешел с этилового спирта на минералку.

Примерно два месяца спустя после визита сафектийцев на станцию прибывает Арсланбеков.

Это огромное событие для меня и для старшего командного состава, но для всей остальной станции оно проходит почти незамеченным.

Великого ученого согласился привезти Абдуркан: у того как раз закончился материал для блогов о Земле, и он мечтал набрать еще. Видимо, набрал, потому что облетом этнограф на сей раз не ограничился — мне пришлось согласовывать его посадку на космодроме Восточный (тот еще квест, потому что для посадок этот космодром никогда не использовали и даже не планировали; Абдуркана этот факт очень насмешил).

Арсланбеков выбирается из шлюза вслед за Индианой Джонсом от межпланетной социологии, оглядываясь по сторонам. Он выглядит как ходячий стереотип, только я не могу понять, стереотип на что — то ли на рассеянного гения, то ли на гастарбайтера из стран ближнего зарубежья.

Этот молодой — примерно мой ровесник — парень выраженно восточной наружности одет почему-то в коротковатые для него тренировки, полосатую грязную майку и джинсовую куртку. На ногах у него резиновые тапочки веселенькой розовой расцветки. В общем, выглядит почти по-бомжацки.

Вместе с тем на шее в специальном чехле у него весит дорогущий телефон — я узнаю модель, которую рекламировали везде перед самым моим отлетом, в том числе как идеальную для студентов: мол, она умеет распознавать написанные от руки формулы и поддерживает их ввод с телефонной клавиатуры.

(Ага, как будто аналогичные возможности не рекламировали еще во времена моего детства. М-маркетологи.)

Из карманов же растянутых треников и куртки буквально рассыпаются бумажки, а на воротник футболки зацеплено за колпачки с пяток разноцветных ручек.

Арсланбекову, конечно, почетную встречу никто не устраивает, но у шлюза ждем мы с Нор-Е. Миа тоже хотела, но в последний момент у нее что-то всплыло и оказалось некогда.

— Арсланбеков, — коротко представляется он, пожимая мне руку, а затем переходит к Нор-Е и без малейшего сомнения выполняет традиционное соноранское двойное рукопожатие крест-накрест.

Голос у него хриплый, отрывистый, как будто он им редко пользуется.

— Эльбрус Салахович, — обращаюсь я к нему, — сейчас мы проводим вас в каюту…

Изначально у меня был план отвезти его туда самостоятельно, чтобы поговорить о Земле, да и уменьшить культурный шок — но я уже начинаю подозревать, что ничего у меня не выйдет.

— Зачем? — спрашивает тот. — Медицинская Академия. Грибы. Хочу видеть. И говорить. И никакого Эльбруса. Арсланбеков, все.

От Оксаны я знаю, что его в лаборатории шутя называют «Слоник», но, естественно, этот вариант не предлагаю.

Мне очень хочется намекнуть, чтобы он сначала хотя бы помылся — чувствуется, что за время пути с Абдурканом гений душем пренебрегал. Но это не мое дело.

— Садитесь, — я показываю на наш с Нор-Е электрокар. — По пути можно обсудить технические аспекты аппарата, который вы предполагаете построить. Нор-Е — наш главный инженер, он будет этим заведовать…

— Да, обсудим. Не терять время. Хорошо, — кивает этот чудак.

Щупальце универсального переводчика у него за ухом смотрится очень гармонично.

Заведение Аллероп очень изменилось — так и хочется сказать, что оно растет как гриб. Конечно, Академия по-прежнему невелика: такие организации быстро не развиваются. Но вместо шести врачей уже десять. Вроде бы пустяк, только остальные четыре, что называется, «пришли на зов». Один — из старательской колонии в поясе астероидов, где он занимался врачеванием в равной мере Превосходных, соноранцев и сугирру, другой — будете смеяться, пожилой ветеринар из три-четырнадцать, всю жизнь увлекавшийся книгами по инопланетной биологии… и так далее, и тому подобное. А к тем пятерым, что проходили обучение, прибавилось еще двое.

Пациенты же идут непрерывным потоком. Аллероп наконец-то стала брать высокую цену за собственное вмешательство — я убедил ее, что это необходимо для развития Академии. Чувствовал я себя при этом последней сволочью: сразу вспомнил слезливые призывы в Интернете из серии «соберем нашему Сереже на операцию». Но тут ничего не поделаешь — что достается бесплатно, не ценится. Это верно как для Землян, так и для жителей других планет.