Кровь на эполетах (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 17

– Сейчас это очевидно, – вздохнул маршал. – Жаль, что ему удалось сбежать. Если бы он повторил императору то, что сказал нам, возможно, получилось бы отговорить его величество от этого бесполезного маневра.

– Русский знал, что мы пойдем к Малому Ярославцу, и сумел убедить в том Кутузова, – сказал полковник. – Потому здесь вся их армия во главе с главнокомандующим.

– Уверены? – посмотрел на него Даву.

– Да, ваша светлость. РуцкИ здесь. Как доложили лазутчики, именно его батальон сорвал переправу корпуса Богарне, действуя при этом совершенно неожиданно для вице-короля. Гусары, атаковавшее каре русских под началом РуцкИ, сообщили, что многие из них одеты в необычные серые мундиры. Полагаю, это некий особый род войск, подготовленный по неизвестной нам методике, которой владеет посланец из будущего[3]. Если это так, то неуспех вице-короля Италии у Малого Ярославца становится понятным.

– Не говорите об этом никому! – торопливо сказал маршал. – Пусть это останется нашей с вами тайной.

– Слушаюсь, ваша светлость! – поклонился Маре.

– Отдыхайте, полковник, – кивнул Даву. – Нас ждет много дел. Некогда я обещал вам чин генерала. Считайте, что он у вас уже есть. Если нам удастся выбраться живыми из этой дикой страны, вас ждет блестящая карьера. Главное условие: уметь держать язык за зубами и беспрекословно выполнять мои приказы – любые. Вы меня поняли?

– Да, ваша светлость! – вытянулся полковник. – В моей преданности лично вам, – Маре выделил интонацией слово «лично», – можете не сомневаться.

– Не задерживаю.

«Этот будет стараться, – подумал Даву после ухода подчиненного. – Итак, все идет, как предсказал посланец. Великую армию ждет крах, у нее нет выбора. А вот у нас есть. Только мы с Маре знаем, чем завершится поход в Россию, и какая судьба ждет императора и Францию. Это серьезное преимущество и великая возможность. Главное, распорядиться ею с умом».

– Здравия желаю, ваше императорское величество! – поздоровался Аракчеев, переступив порог кабинета Александра I.

– Здравствуйте, Александр Андреевич, – кивнул император. – Проходите, присаживайтесь поближе. И давайте без чинов.

– Слушаюсь, государь! – поклонился военный министр[4], прошел к столу царя, где устроился на стуле напротив.

– Светлейший князь Кутузов прислал мне реляцию о сражении под Малым Ярославцем, – продолжил царь, протягивая генералу несколько листов бумаги. – Прошу вас прочесть и высказать свое суждение.

Аракчеев, привстав, взял листы и, опустившись снова на стул, углубился в чтение. Александр наблюдал за ним с выражением легкой скуки на лице. Наконец, министр закончил и положил листы обратно на стол.

– Что скажете, Александр Андреевич? – спросил царь.

– Великая победа, государь! Узурпатор не сумел пробиться к Калуге и теперь отступает к Смоленску. Слава тебе, Царица Небесная!

Аракчеев размашисто перекрестился.

– Вы уверены, что Кутузов не выдает желаемое за действительное? – спросил Александр. – После сражения у Бородино он писал нам, что положит все силы, чтобы отстоять Москву. А как вышло на деле?

– Не похоже на такое, государь. Если узурпатор уже в Гжатске, как доносит генерал-фельдмаршал, то намерения Буонапартия очевидны – марш к Смоленску. А это разоренная войной местность без фуража и провианта. Светлейший совершенно прав, утверждая, что на этом пути французы понесут существенные потери даже без сражения.

– Хорошо бы так! – вздохнул Александр, но развивать тему дальше не стал. Спросил о другом: – Что скажете о самом бое у Малого Ярославца? Как-то невероятно. Батальон егерей и полк казаков остановили корпус французов, потеряв при этом всего несколько сот человек.

– Еще был удар Платова во фланг корпуса Богарне, – напомнил Аракчеев. – Атаман сумел разбить обоз французов и захватить их пушки. Противник лишился части артиллерии и не смог своевременно прикрыть ею переправы через реку. А там и наша армия подошла. Узнав о сем, узурпатор не решился атаковать. Светлейший князь пишет, что у французов почти не осталось кавалерии вследствие падежа лошадей от бескормицы, а без кавалерии сражения не выиграть.

– Было бы лучше, если бы узурпатор его зачал и был разбит на поле боя, – вздохнул Александр. – Русская армия покрыла бы себя славой. А так что? Небольшая стычка.

Аракчеев промолчал. Он знал о жажде царя стать великим полководцем, о том, что тот грезит битвами, но, как многие здравомыслящие люди в окружении Александра, понимал, что военного дарования император лишен начисто. Однако говорить это царю не собирался.

– Что скажете по поводу описания подвига егерей капитана Руцкого? – продолжил царь. – Как-то сомнительно все. Ладно, они сумели сорвать переправу неприятеля и разрушить наплавной мост. Не велик подвиг спрятаться в кустах и встретить неприятеля залпом в упор. Но отбиться от бригады кавалерии, имея в составе батальона половину новобранцев? Кутузов пишет, что французы сумели прорвать фронт каре, тогда Руцкий схватил топор и принялся крушить им заскочивших в строй гусар, положив их не менее десятка, чем дал возможность егерям закрыть брешь и в конечном счете отбиться от неприятеля. При этом капитан не получил даже царапины, отделавшись разрубленным кивером. Разве такое возможно?

Будучи опытным царедворцем, Аракчеев знал, когда царю можно возражать, а когда – лучше не пытаться. Сейчас он видел, что Александр настроен благодушно. Ну, а что сомневается… Нужно попытаться убедить – нельзя лишать Россию такого подвига.

– Бывает, – кивнул Аракчеев. – Я знаком с капитаном – имел с ним беседу перед отправкой в Действующую армию. Меня тогда удивило желание Руцкого обменять пожалованный ему вами, государь, чин гвардейского поручика на армейского капитана. Редкий случай, обычно бывает наоборот. Заодно прочел формуляр офицера. Руцкий рассказал мне про бой, который принял, еще не будучи военным. В одиночку он убил троих неприятельских гусар, кои напали на него по дороге к биваку. Сначала ударом приклада ружья в голову лошади свалил ее, после чего приколол первого гусара штыком. Выстрелом из ружья снял из седла следующего, а последнего из французов прикончил из трофейного пистолета. Этот офицер чрезвычайно ловок и необыкновенно силен, так что вполне мог остановить неприятельских гусар подобным способом. Хотя, как полагаю, число убитых им врагов преувеличено. Трое, четверо, вряд ли больше. Но все равно подвиг несомненный.

– Вам лучше судить, Александр Андреевич, – тут же согласился царь, подтвердив предположение Аракчеева. – Ваш опыт в военных делах нечета моему. Хотя дворянин с топором – это несколько эпатажно, не мужик все-таки. Но я рад, что вы заступились за капитана. Я несколько предвзят к нему. Руцкий оказал мне большую услугу, я предлагал ему остаться при моей особе, но он попросился в армию, чем, признаюсь, вызвал мое недовольство. Но ему покровительствует государыня, а я не могу ей отказать. Знаете, почему? – улыбнулся Александр.

– Нет, – ответил Аракчеев.

– Вы мой верный слуга и сподвижник, потому первым узнаете новость, до сих пор неизвестную никому при дворе. Государыня непраздна, и лейб-акушер это подтвердил.

– Поздравляю, ваше императорское величество! – вскочил министр. – Это действительно великая весть. У вас будет наследник!

– Сидите, Александр Андреевич, – император указал на стул, и Аракчеев послушно занял его. – С наследником пока неизвестно – кого бог даст. Буду рад и дочери, хотя мечтаю о сыне. Остается молить Господа даровать его нам с супругой. Чтобы она успешно выносила дитя и благополучно разрешилась от бремени. Сами понимаете: мы не молоды.

– Никак нет, ваше величество! – возразил военный министр. – Вы мужчина хоть куда, да и государыня свежа как роза. «Родила двоих детей, родит и третьего», – едва не добавил Аракчеев, но вовремя спохватился, вспомнив от кого императрица рожала.

– Ах, оставьте, Александр Андреевич! – делано рассердился император, погрозив военному министру пальцем. Но по лицу царя было видно, что комплимент он воспринял благосклонно. – Нам с супругой за тридцать. Не старики, конечно, но молодые годы уже за спиной. В таких летах обзавестись наследником непросто, я уже и не чаял, потому теперь всячески угождаю государыне, не желая ее огорчать. Она просит за капитана – ну, что ж? Каприз беременной женщины… Я спрашивал у нее: чем Руцкий заслужил такое благоволение? Ответила, что по совету фрейлины приглашала его как лекаря дабы разобрался в ее женских хворях. Лечить Руцкий умеет, я и сам пользовался его услугами. Супруга осталась довольна, и ее беременность тому подтверждение.