Свет из тени (СИ) - Ворон Делони - Страница 15

- По пятнадцать медяков за стакан – бросил лавочник

Алька достала из кошелька серебряную монетку и горсть медных, и положила их на прилавок. После того как Дарох отпустил мою руку, я убрал все в корзинку.

- Постой, – уже в дверях он окликнул нас, – я хочу тебе кое-что подарить.

И он пулей улетел в свою подсобку. Мы с Алькой с непонимающим видом смотрели друг на друга, ожидая лавочника. Через минуту Дарох вновь появился и подойдя протянул мне темно-серую фетровую шляпу, с широкими полями и торчащим из нее белы пером.

- Она подходит к твоему костюму, – сказал лавочник, отдавая ее мне, – так что забирай, ее все равно никто не берет.

Я уже было хотел снять ее и протянуть обратно, так как не хотел брать ее просто так, но лапы кота остановили меня.

- Отказы не принимаются, мне приятно сделать подарок родственнику Овала.

От этих слов мне стало еще не уютнее, но поделать я ничего не мог, не объясню же я ему на пальцах, что это всего лишь легенда. В привычной уже манере поблагодарив Дароха за подарок, мы с Алькой вышли из магазина.

На улице, под уговоры Альки, мне все же пришлось надеть незаслуженный подарок. В жизни не носил шляп, но как оказалось зря, в ней было очень удобно, внутри она была обита чем-то мягким, но главное, она закрывала глаза от солнца, и я наконец смог полностью открыть их и перестать щуриться. Алька отошла от меня на пару шагов, попросила покрутиться, по задирать голову в разных направлениях, и лишь после полного осмотра, дала свою положительную оценку.

Возвращались мы чуть в понуром настроение, толи от того, что устали как волки, толи от представления на площади. Я как-то очень уж спокойно отнеся к казни на моих глазах, будто всю жизнь только на них и смотрю, а вот Альку это явно подкосило, о чем говорил ее понурый вид и пустой взгляд, но спросить, о чем она думает, я к сожалению, не мог. На рынке она бегала от лавки к лавке, тем самым отвлекая себя от плохих мыслей, а сейчас, когда с покупками было покончено и нам предстоял путь обратно, дурные мысли сами лезли в голову.

Когда мы были уже буквально в двух поворотах от трактира и вновь проходили то жуткое каменное здание, меня вновь бросило в дрожь, только на этот раз были веские основания. Массивные деревянные двери, ведущие в это жуткое здание, открылись, и из них вышел каратель, одетый в такой же черный костюм, с такой же саблей, только чуть меньше ростом и с глазами серого цвета. Он заметил нас, остановился и начал провожать взглядом. Мы уже подходили к повороту, когда услышали оклик позади нас.

- Эй, ты, подойди.

Его голос тоже был другой, он был какой-то гулкий, будто он говорил в стеклянную банку, но был такой же спокойный и невозмутимый, как и у того палача. Мы развернулись и увидели, что его палец указывает на меня, после увиденного на рынке спорить с ним не хотелось. Не успел я сделать и шагу, как Алька железной хваткой, не свойственной для девушек, схватила меня за руку, обернувшись, я увидел глаза полные слез и страха. Подойдя к ней и погладив по голове, я взглядом пытался сказать, что со мной, все будет хорошо и что злой дядя каратель не причинит мне вреда. Когда же ее хватка ослабла, я уверенными шагами подошел к карателю, тем самым показывая, что страха нет. Как только я оказался возле него, он грубо взял меня за подбородок и начал осматривать меня со всех сторон, словно собирался купить.

- Ты не местный и раньше я тебя не видел, – абсолютно безразлично начал он, –откуда прибыл, зачем, а самое главное кто ты?

От такого количества вопросов закружилась голова или это было от волнения. Если я ему отвечу, то скорее всего меня примут за шпионом, ведь еще тогда стражник сказал мне об этом, поэтому стиснув зубы я гордо молчал, чем явно его раздражал.

- Господин каратель, – краем глаза я увидел подходящею Альку, – он немой. Это племянник господина Овала, его зовут Лайт, он работает со мной в трактире.

Каратель, отпустив мою голову подошел в платную к Альке и навис над ней. На глазах у нее наворачивались слезы, а тело уже сильно потряхивала.

- Что же, пойдемте тогда до Овала и спросим у него, – он развернулся ко мне, – но, если вы врете, я казню вас на месте, за ложь хранителю мира и спокойствия.

От этих слов меня передернуло. Если он хранит мир и спокойствие, то кто же здесь тогда приносит хаос и разруху? Мы шли молча, при этом Алька держала меня за руку чуть ли не мертвой хваткой, видимо она сильно переживала, что со мной может что-то случится. Каратель же шел за нами словно тень, он держался на расстояние, но планы о побеги даже не рассматривались, он знал где нас искать и даже если мы каким-то чудом убежим, он все равно нас найдет и тогда все попадут под удар.

Зайдя в трактир, на встречу нам вышел Джуба и уже хотел что-то сказать, но увидев наш конвой, осекся и тут же ретировался обратно. Через минуту из кухни уже вышел Овал, видимо ящер бегал за ним.

Подойдя к нам, он поочередно заглянул в глаза, в начале мне, потом карателю, а уже после Альке. Увидев заплаканное лицо, он отправил ее на кухню, перед этим отдав ей корзины с покупками, а сам же остался наедине со мной и палачом.

- Господин каратель, – начал спокойно Овал, – мои подчинённые что-то натворили?

- Это ты мне скажи, трактирщик, кто это такой, – он рукой указал на меня, – и что он делает в моем городе?

- Это мой племянник, Лайт, – абсолютно спокойно начал Овал, – примерно три месяца назад он прибыл из деревни Альтаир, что за северным лесом, с целью навестить меня и немного подзаработать.

Глаза карателя сузились и начали сверлить меня.

- Как интересно получается, – в его голосе отчетливо прозвучала насмешка, –примерно в тоже время, ко мне пришёл стражник с докладом, что при патрулирование северной части торгового района, был обнаружен подозрительный субъект, одетый лишь в нижнее белье. После попытки выяснить почему он одет в столь неподобающею одежду и почему спит на земле, было установлено, что субъект разговаривает на неизвестном языке, а после того, как ему было предложено мирно пройти в каменный дом, для выяснения его личности, оказал сопротивления, напал на стража и скрылся – глаза карателя уставились на Овала – и все это я подвожу к тому, что тот сбежавшись преступник, а по другому его теперь не назовешь, по описанию, очень сильно похож на вашего племянника.

Я пытался сохранять самообладание и ничем себя не выдавать, но в голове происходил полный хаос, ведь все то, что он сказал, была откровенная ложь. То как меня будили и как за руку волоком тащили неизвестно куда, трудно было назвать мирным приглашением, а единственное нападение, которое было совершенно в тот день, это нападение гравитации на тело падающего охранника, а в последствие его длинного носа на песок.

Я еле сдерживался, чтобы с дуру ничего не ляпнуть, пытаясь хоть как-то оправдаться. Пересилив себя и подавив очаги злобы, я сделал каменное лицо, принял позу по удобнее и направил свой взор в перед, будто карателя и не была.

- Мой племянник, – лицо Овала стало серьезным, а голос налился сталью, – не в чем не виноват, он немой от рождения, поэтому он не то что на чужом, даже на своем говорить не может.

После этой фразы, в безразличных глазах карателя что-то блеснуло и это явно был не хороший знак.

- Так значит, – хранитель порядка развернулся ко мне и как-то не добро хмыкнул, – немой от рождения.

Я кивнул в знак правдивости слов своего лже дяди. Дальше события развивались столь стремительно, что ни я, ни Овал не успел среагировать.

Карателю понадобилось две секунды, чтобы достать саблю, рубануть меня по левому плечу и убрать ее обратно. По началу я ничего не почувствовал и даже не понял, что вообще произошло, но это был лишь болей шок, рана была достаточно глубокая, отчего кровь начала литься ручьем, заливая всю одежду и пол. Я упал на колени и пытался зажать ее рукой, выходило плохо, порез был широкий и длинный, ширены ладони явно не хватало, чтобы закрыть его полностью. После пятисекундной задержки пришла боль, она расходилась по руке волнами и с каждой секундой становилась все ярче и невыносимей. От потери крови и боли в руке мутнело сознание, кружилась голова, но я молчал, хотя хотелось кричать во все горло. Если я издам хоть звук, то этот ублюдок, порежет здесь всех, за “вранье хранителю порядка и мира”.