Внеучебная Практика (СИ) - Гусина Дарья - Страница 51

— Ты чем-то разозлила Зануду? — шепнул мне Вележ в прихожей.

— Нет, — недоуменно отозвалась я. — Наверное, он устал. Его опять девчонки сегодня достали. Я все видела.

Особенно постаралась Джилина. Строила ему глазки… просто возмутительно откровенно! Мне бы было стыдно так томно пялиться на преподавателя.

В Академии об Олевском и Райяре ходят разные слухи, особенно о Богдане Денисовиче, мол, у него был роман с одной студенткой, а она его руководству заложила. Не верю. Или верю? Как тут слухам не ходить, если оба препода молодые, красивые, спортивные и не без мозгов. Мозги в человеке – это самое-самое!

— Это ты как нежить говоришь или как девушка? — вкрадчиво поинтересовался Вележ. — Может, поэтому Антон тебя в машину не взял.

Упс, я, кажется, сказала это вслух. Хорошо, что мы уже сидели в машине Ленни. Мобиль Олевского проехал мимо. Я почувствовала присутствие в нем разума кадавара и на всякий случай вежливо поздоровалась. Кадавр не ответил. Возможно, тот разговор мне просто приснился. 

…Потап Куликов был курносым и веснушчатым парнем лет двадцати пяти. По адресу, указанному на визитке, располагался гараж. Собственно, в нем Куликов работал и жил. И занимался любимым делом – спасал бытовую нечисть от уничтожения на свалках.

По периметру гаража стояли, лежали, громоздились друг на друге холодильники, стиральные машины, посудомойки и прочие крупногабаритные бытовые приборы. Когда мы вошли, Куликов как раз занимался раскурочиванием панели от системы кондиционирования.

Он вытер руки промасленной тряпкой и доброжелательно кивнул:

— Доброго! Пришли сдать чё-нить?

— И вам хорошего. Не сдать. Узнать, — коротко сообщил Олевский, оглядываясь. — Пара вопросов у нас. Ваша?

Он показал старьевщику найденную в доме Светланы визитку. Куликов еще раз оглядел нас, уже более внимательно, задержав взгляд на безукоризненном костюме Олевского, желто-зеленой, «под нага», сумочке Ленни и моем замечательном синем жилете (новом, по размеру, выданном с утра Вележем и носившем знак кадавр-Сети – яркий глаз). Затем старьевщик почесал в затылке и пожал плечами:

— Моя. Если вы из этого… по контролю, так я все отчеты еще на прошлой неделе сдал. И налог заплатил… опять же.

— Мы не из этого, — сообщил Вележ, с любопытством оглядываясь. — Нас по другому вопросу информация интересует.

— Так вы тогда… это… присаживаетесь.

— Мы постоим, — быстро проговорил Богдан Денисович, бочком отодвигаясь от потертого, с торчащими сквозь продырявленную обивку дивана.

Олевский сел, не пожалев брюк, а Куликов устроился напротив него на импровизированном стуле из автомобильных шин.

— Скупаете технику? — спросил Антон Макарович.

— Угу.

 — Дачный участок «У реки». Дом с зеленым забором. Примерно с неделю назад. Может, больше. Вывозили что-нибудь?

— Так… — старьевщик задумался. — Холодильник был. Как раз на прошлой неделе. Хороший холодильник. Я удивился еще. Новый почти. Но… и так случается.

— Кто вас вызвал?

— Через Сеть списались. Видно, карточку подобрали, — Куликов указал на визитку в руках у Олевского. — Я таких в прошлом месяце много раздал: на заправках оставлял, в терминалах новых, опять же.

— Кто был в доме, когда вы приехали?

— Никто. Открыто было. Заказчик предупредил, что запирать не будет. Я вошел, погрузил, вывез.

— И вас это не удивило?

— А чего вдруг? Я своим отпечатком договор подписал, все честно.

— А заказчик? Был с его стороны отпечаток? — Олевский подался вперед.

— С его – не было.

— Контакт в Сети остался? Номер телефона?

— Не. Не было там номера. Заявка повисела и сама удалилась. Потому как бесплатно, система бесплатные заказы не хранит – отчетности по ней нету. Отпечаток я сам приложил, по своей воле, для надежности, мол, честный я: обещал – сделаю. Такое часто бывает, — принялся охотно объяснять Куликов, поняв, что его не собираются ни в чем обвинять. — Не всем ай-техника по нраву приходится. Вот и просют вывезти.

— Ай-техника? — переспросил Олевский.

— Вот, — не выдержала я, ткнув пальцем в изображение глаза на моем жилете. — Глаз. По-альбионски – «ай». Нежить.

Сказала и быстренько спряталась за Ленни. К моему облегчению, Олевский и Райяр отнеслись к моему «дебюту» равнодушно. Но кто тянул меня за язык? Захотелось подтвердить свою полезность? Нужно срочно научить Черри нормально говорить. У нее в лексиконе пока лишь «да», «нет», «упс», «ой, всё» и «ёк-рагнарёк» (последнее – от Марьяши и ее внутрисемейного юмора).

— И нечисть бытовая, — добавил Куликов. — Жалко мне ее. Вот я и выкупляю. Или так забираю. Когда сам борееечку подбрасываю, а когда и мне. Лишь бы на свалку не вывезли. Нечисти там погибать, сами они не всегда выйти могут. А куда девать их, хозяева не знают.

— Зачем их вообще выпускают, эти ай-приборы? — пробормотал Райяр. — И зачем люди их покупают, если не знают, как обращаться с бытовой нежитью?

— Это как… статус, что ли. Модно, престижно. Старые магические рода завсегда купляют технику с нежитью, привыкли. Удобно, опять же: убери-подай, через кадавр-Сеть закажи, чего недостает, продукты долго хранятся, и вся техника десятилетиями служит – магический уход же. Ну так и простой народ сейчас повадился подражать, особенно кто пыль в глаза пускать любит, богатеи неблагородных кровей всякие. А гоблины, бруни и прочие бытовые тварины, они не всем подчиняются. Они кровь благородную очень уважают, служат ей беспрекословно, другим не так. Кормить их, опять же, питать, лечить когда-никогда, да и каплей крови поделиться, а всяку они пить не будут. Не игрушки они, — Куликов осуждающе покачал головой. — А кто об этом думает? Я Жильцов извлекаю, в приют сдаю, а технику переделываю под електричество и кристаллы, и продаю потом.

— Выгодно? — спросил Вележ.

— Не бедствую, — с гордостью сообщил парень.

— А чем кормишь? — продолжал допытываться форензик. — Кровушкой?

— Немного.

— Сам-то маг? Что за род?

— Из ведьмаков мы, деревенских. Не бог весть что умею, бормотульку на подъем тяжелого разве что наговорю, левитатную, да кровь еще подходит, для приманивания и магичества, — признался старьевщик.

— Бормотульку, — едва слышно хмыкнул Вележ, отходя и прогуливаясь вдоль рядов ржавого старья. — Левитатную. Не перевелись еще старородные… надо же.

— В каком состоянии был дом, когда вы забирали холодильник? — Богдан раскрыл футляр с планшетом и очень осторожно присел рядом с Олевским.

— В каком состоянии? — Куликов задумался. — Кухня пустая совсем. Трубы только.

— Больше ничего? — упавшим голосом поинтересовался Райяр. — Ну хоть что-то?

— Не-е-е, — старьевщик помотал головой. — Не помню я. Да мне что? Мне побыстрее вывезти. Дом пустой, хозяев нет, еды нет. Я скорей-скорей домой. Выманил Жильца на сухарь и каплю крови, покормил, в приют позвонил. И слава Белолике! А то тваринка совсем полудохлая была. Так вы, господа, с ним и поговорите! — встрепенулся Куликов. — Он у меня еще. В приюте сказали, пока не оправится, не везти. Голодно им там, спонсоры с помощью в этом месяце затянули.

— С гоблином? — уточнил Олевский недоверчиво. — Поговорить?

— Ну да! А что вам, впервой? Вон у вас голем славный какой! Я б не отказался с таким поработать! — Куликов подмигнул мне самым легкомысленным образом.

Я покраснела, а Антон Макарович недовольно прищурил свои ледяные очи.

— Показывайте вашу… тваринку, — строго велел вендиго.

… Гоблин был бы похож на крысу, если бы не нос грушей и висячие уши. Куликов бережно принес его из заваленного старьем угла. Холодильный сидел на столе, скрестив когтистые лапы, и внимательно рассматривал присутствующих умными глазками-бусинками. Из одежды на нем была детская распашонка с завязками сзади. Это придавало гоблину несчастный, больной вид. Существо просвистело что-то еле различимое, и Олевский построил над его головой вектор усиления голоса.