Под стеклянным колпаком
(Избранные сочинения. Т. I) - Соломин Сергей - Страница 18

— Что с тобой?

Эльза вздрогнула от грубого мужского голоса и подняла заплаканное лицо. В глазах ее загорелся испуг. Они напоминали глаза робкого животного, газели, ожидающей удара и трепещущей заранее от страха перед болью.

— Что с тобой? — повторил Коваль. — Где брат?

— Ушел! — едва ответила Эльза. — Я не знаю, где он. Вот уже неделя, как его нет.

— Отчего же ты никому об этом не говоришь?

— Я боюсь! Всех боюсь! Злые, страшные! Убили отца, а меня…

Страшные рыдания потрясли девушку. Коваль сильно заинтересовался. Не здесь ли таится разгадка?

Он умел быть ласковым, особенно с женщинами, и пугливая Эльза немного успокоилась. Но добиться от нее истины не удалось.

— Я заявлю колонии, что твой брат исчез и что с тобой тоже случилось какое-то несчастье.

Эльза вскочила и упала на колени перед Ковалем:

— Нет, нет! Прошу тебя! Как Бога молю! Не говори никому!

Подумав, он обещал хранить тайну, но в душе решил следить за Эльзой. Она, наверное, знает, где брат.

«Семейным» съестные припасы доставлялись ежедневно на электрическом автомобиле, который разъезжал по поселку.

Выходила всегда одна Эльза и брала корзину. На случайный вопрос извозчика: «Где брат?», она отвечала неизменно: «На работе!»

«Если Патрик скрывается, Эльза, наверное, доставляет ему пищу».

Осторожно, чтобы не возбуждать ничьих подозрений, Коваль стал дежурить днем, а иногда и ночью, около домика ирландцев.

Наконец, через несколько дней, он увидел девушку с мешком, пугливо пробирающуюся сквозь чащу пальмовой рощи.

Коваль последовал за нею издали.

Эльза шла по уединенным дорожкам и, видимо, держала путь к карантину.

Следить стало труднее, потому что впереди была полянка. Коваль дождался, когда девушка перешла ее и вновь углубилась в лес, где нашли труп мулата, и возобновил преследование.

Около горячего источника Эльза подняла с усилием большой камень, положила свой мешок и взяла другой, пустой. Камень она опять навалила на ямку.

Сделав свое дело, девушка поспешно удалилась.

Коваль остался в своей засаде.

Пришлось ждать часа три. Электрическое солнце зашло, но берег ручья был ясно виден при свете полярного сияния.

Вдруг из края расселины показалась голова, а за нею выползла и приземистая, широкоплечая фигура. Коваль, путешествовавший вместе с ирландцами, узнал Патрика.

Фигура приблизилась к камню, нагнулась…

Как дикая кошка, в два прыжка, Коваль очутился около Патрика и схватил его сзади под локти. Ирландец стал извиваться, как угорь, но не мог увернуться из железных объятий.

— Пусти, пусти меня!

— Да, чтобы ты меня убил так же, как Шварцев и мулата?

Патрик затих и жалобно застонал.

— Разве ты знаешь?

— Все знаю. Если бы меня убила толпа, ты был бы вне подозрений…

— Ты скажешь? Ты выдашь меня?

— Не знаю. Прежде всего, я тебе свяжу руки, а потом поговорим. У тебя, кстати, веревки за поясом.

Коваль быстро скрутил ирландца и выпустил его, наконец, держа крепко конец веревки.

— Садись и говори все. Я единственный человек в колонии, который может тебя спасти.

— Обещай, что не выдашь!

— Тсс! Кто-то идет!

В лесу захрустели ветки.

— Покажи, где ты прячешься.

— Там, за уступом.

Коваль схватил ирландца поперек тела и вместе с ним скрылся среди прибрежных скал. Шум клокочущего ручья заглушал шаги…

Спасаться приходилось по крутой тропинке. Ноги Коваля скользили по полированной поверхности черных скал, состоящих из древнейшей горной породы. Ежеминутно грозила опасность сорваться вниз и быть заживо сваренным в потоке кипящей воды.

Особенно стесняла ноша. Патрик, сухой, поджарый ирландец, не был тяжел для такого силача, как Коваль, но свободной осталась лишь правая рука, и ею приходилось цепляться за выступы скал.

Наконец, Коваль достиг довольно широкой площадки, и здесь, у подножия отвесной каменной стены, решил отдохнуть.

Патрик все время молчал, боясь, что на голос его придет кто-нибудь из колонистов, но в глубине пропасти стал просить развязать руки.

— Хорошо, но я отниму у тебя нож и привяжу веревку к поясу. Помни, что при малейшей попытке бежать я тебя сброшу в эту чертову дыру.

Тайное убежище ирландца оказалось большой пещерой, в которой могло бы поместиться до ста человек.

— Есть и другие — поменьше, — объяснил Патрик. — Доступ к ним еще труднее.

В пещере было тепло. Воздух увлажнялся испарениями потока, но присутствие сернистого газа было так ничтожно, что не могло вредить здоровью.

— А ты не боишься разводить здесь огонь?

— Я его и не зажигаю. Пойдем, покажу мою кухню.

Оба спустились ниже, к самому горячему потоку. Здесь он уходил под свод. Жара была нестерпимая, и дышалось с трудом. Температура потока, насыщенного солями и нагретого под землею при высоком давлении, была значительно выше 100°.

Это избавляло Патрика от необходимости устраивать очаг. Совершенно достаточно было опустить котелок в горячий поток, чтобы сварить пищу.

— Молодец! — похвалил Коваль, ударяя по плечу Патрика. — Как это твоя глупая башка додумалась? Тебе бы Робинзоном быть на необитаемом острове.

Хозяйство ирландца было немногосложно. Спал он на пуке сухой травы, которую натаскал по ночам. Нож, топор и электрический фонарь составляли все имущество беглеца. Съестные припасы доставляла почти каждый день Эльза.

— Ты помешал мне взять мешок. Я голоден.

— Ступай и принеси. Буду ждать.

Патрик скоро вернулся и с жадностью принялся за еду, а потом долго, не отрываясь, пил из горла бутылки виски.

— Будет! Одуреешь! Небось, и людей перебил пьяный?

Патрик вздрогнул от ужасного воспоминания и скорчился, охватив колени руками и опустив голову.

— Ну, рассказывай! Ты убил?

Патрик вскочил и стал вдруг махать руками, весь взволнованный, потрясенный.

— Подлецы, негодяи! Что они сделали! Эльза плакала об отце. Убивалась. Потом я пришел: она сидит бледная, глаза большие-большие. Словно столбняк на нее нашел. «Что с тобой?» Молчит. Каменная сделалась. Упала потом на пол, катается, в судорогах вся. Потом узнал я. Мулат ее изнасиловал. Завел в лес, рот тряпкой заткнул. Что хотел — делал…

Патрик дышал тяжело, глаза налились кровью.

— Негр! Гнус! Звал Эльзу приходить в лес. Я сказал ей, чтобы согласилась. Сам спрятался там же. Обнял он ее, а я выскочил, и нож ему в спину! А потом опрокинул и горло резал, резал. Кровь так и хлещет…

Потом думаю: все равно — убил человека! Пойду, отомщу за отца. Шварца зарезал сонного. Проснулась его жена, закричала, я ее топором! Дети завыли — я их! Бежать надо! Кто-то вскочил в дом ко мне! Я его ударил ножом в бок. Бежал, сам не знаю куда. Подальше от людей! Сзади слышу: ревет толпа, электрические прожекторы мигают. Добежал до ручья. Хотел утопиться. Спрятался, а потом и пещеру эту нашел. Повидался с Эльзой. Она мне пищу носит. Вот и все…

Коваль посмотрел на него холодно, с явным презрением.

— Да, наделал ты дел достаточно. Сам ведь за несколько минут не знал, что убьешь. Человек, которого ведет за собою нож, топор. От крови опьянел. Из трусости перерезал целую семью… Что же ты теперь думаешь делать?

— Не знаю. Не выдавай меня.

— Чего же ты боишься? Здесь нет английской виселицы, французской гильотины, американского электрического стула. Продержат в тюрьме и, когда откроется навигация, отвезут в какой-нибудь порт, да еще денег дадут.

— Эльзе кто-то говорил, что убийца наверно сумасшедший, и его надо найти и посадить в больницу.

— Ну и сиди! Кормить будут, лечить — все удобства.