Когда ты перестанешь ждать (СИ) - Ахметшин Дмитрий - Страница 61

   - Не боитесь, что широкая реклама привлечёт сюда много лишнего народа? Которые будут требовать... скажем так, лишнего?

   Женщина улыбнулась. На обращённой к окну половине её лица солнце, спрятавшееся за верхушки сосен, рисовало затейливый орнамент, то забираясь в укромные ямочки и морщины, то танцуя на щеках.

   - Я не зря просила вашего босса прислать ко мне кого-нибудь, кто имел дело с дикой природой или лошадьми, кто сможет понять идею нашей организации. И не зря предложила вам оставаться здесь столько, сколько захотите. Я верю, что вы изобразите нас так, как нужно.

   - Пожалуй, о вас и впрямь стоит написать роман, - от чистого сердца сказал я.

   - Может быть, когда-нибудь вы этим займётесь, - сказала Анна Николаевна, совершенно неожиданно потрепала меня по голове и ушла. А я обнаружил, что уже темно. Хорошо бы перебраться в номер и немного вздремнуть. Шеф сказал: "Назад вернёшься ближайшим удобным экспрессом", но я уже предчувствовал, что совсем ранний или даже дневной поезд покажется мне неудобным. Наверное, то же можно будет сказать и о вечернем.

   Поднявшись в номер и распаковав вещи, я не обнаружил сонной тетрадки. Она осталась лежать дома, на тумбочке возле кровати. Можно было спуститься вниз (наверняка кто-то должен дежурить) и попросить листок бумаги и ручку - уж таких простых вещей, я надеюсь, эти нигилисты не отрицают. Но я до того расстроился, что твёрдо решил: сегодня в постель не лягу, а буду всю ночь пялиться в окно и лузгать семечки, которыми в огромных количествах снабдил меня Пётр. Кто бы мне неделю назад сказал, что я буду расстраиваться из-за паршивого дневника, как маленькая девочка!

   Ни Анна Николаевна, ни кто-либо из её последователей не упоминали о ночной жизни и режиме работы баров, и я сделал вывод, что, скорее всего, мне уготована судьба всю ночь разглядывать звёзды и вести счёт силуэтам елей.

   - Ну и свинью вы мне подложили, мессир, - пробормотал я беззлобно. Так, просто для порядка.

   Всё-таки, что ни говори, а приключение вышло знатным. Ещё никогда меня всерьёз не принимали за писателя, да и люди здесь достойны того, чтобы с ними познакомиться. Кто-то - наверное, Совок, или, может, Катюха, или я просто-напросто вычитал это в какой-то книжке - в общем, этот некто сказал: "Где просто - там ангелов по сто, а где мудрено - там ни одного". Сейчас я находился в самой что ни на есть невинной простоте, и ангелы меня окружали такие, что закачаешься. А Анна Николаевна тянет на апостола Петра, не меньше.

   Сумерки завладевали миром за окном как-то сразу, в один миг. Как будто кто-то большой спрятал его под своей шляпой. В десять (по моим наручным часам) выключили свет - у себя в комнате я и не думал его включать, но светлая полоска под дверью пропала. Санитаркам, видимо, раздавали фонари, потому как в пятнадцать минут одиннадцатого кто-то прошёл по коридору, светя себе под ноги.

   Мой номер оказался попроще того, который снимал мужик со страшной болезнью. На стенах - несколько картин в тематике лесов и озёр, будто окна в разные уголки леса. В первый раз зайдя, я поразился огромными настенными часами, деревянными, но с массивным железным маятником, напоминающим топор гильотины. Сразу же, не распаковывая вещи, я отправился исследовать эти часы - мелкие и лишённые глобального смысла занятия делают меня самым уравновешенным человеком на земле - и в конце концов обнаружил на медной табличке дату: 1917. После этого проникся к ним и к выделенной мне комнате прямо-таки безграничным уважением.

   Прямо под окном конюшня, пахнет навозом и тёплым сеном. Так, по мнению Анны Николаевны, гость должен был окончательно пропитаться атмосферой здешнего жития-бытия. Мне всё время казалось, что запах лошадей должен быть неприятен людям, хотя сам я его любил и остался верен этой любви, даже когда перестал ездить верхом. Так что здесь старуха не прогадала.

   Спать не хотелось. В начале двенадцатого я сходил в туалет, где в свете тусклой, убранной в тёмно-синий плафон, лампы долго разглядывал в зеркале своё отражение. Вода, что лилась из-под крана, казалась зеленоватой, а хрустящая занавеска сама собой превращалась в джунгли. Помня о взглядах хозяйки на постоянно утекающее электричество, хотел, выходя, щёлкнуть выключателем, но не нашёл его ни внутри, ни снаружи уборной.

   Вернувшись, я устроил зад на стуле, а подбородок положил на руки и продолжил свои ночные бдения. Над головой деловито кружили комары, будто проносящиеся где-то далеко, на шоссе, машины. Меня они высокомерно игнорировали, вместо этого раз за разом описывая круги под потолком и торжественными тёмными пятнами восседая на стекле. Деревья тёрлись друг о друга ветками, слышно было, как в стойлах переступают ногами кони. Пели ночные птицы, далёкое журчание ручья становилось журчанием крови в венах: восприятие дрейфовало между какой-то загадочной волшебной страной и реальностью, в которой я дремал на подоконнике.

   В какой-то момент этого континентального дрейфа мне показалось, что в комнате стоит одна из санитарок, не зажигая своего фонаря. Потом видение рассеялось, и я стал судорожно думать, спал я только что или нет, и что делать, если всё-таки спал. Ведь тогда мне снился сон и его нужно записать. Сны, бывает, всплывают не сразу. Они дают время немного попотеть, отыскать в клубке чёрной пряжи её кончик. В сумке у меня был перочинный нож. Что, если вырезать сон прямо на подоконнике?..

   Я напряжённо ждал, вытирая с подбородка натёкшую с уголков рта слюну, но сон не появлялся. Тогда я обратил взгляд наружу, стал изучать ночной ландшафт с жадностью припавшего к иллюминатору космонавта. На часы смотреть не хотелось, да и вряд ли стрелки соблаговолили бы явиться в такой темноте.

   А потом там, снаружи, что-то привлекло моё внимание. Лошади волновались. Они переступали ногами не так, как накануне: они топтались и крутились внутри стойл; слышно было, как скрипели двери денников под напором конской груди. Воздух отчаянно, по-лесному затхл, и сколько я не раздувал ноздри, не смог уловить что-то, что отличалось бы от нормального его состава.

   Из окон конюшни сочился свет. Для лошадей света не жалели. Может, там сегодня дежурит Филип, дремлет в своей похожей на взорвавшийся ящик с детскими фантазиями каморке, но отчего-то мне казалось, что там никого нет.

   Я отыскал кеды, которые накануне забросил в угол, прямо поверх шорт зачем-то натянул джинсы. Забрал волосы в хвост и выскочил в коридор, едва не запутавшись в ручках своей же сумки, которую бросил у порога.

   Как я вчера сюда попал? Поднимался по лестнице, шёл по ковровой дорожке, сворачивал за угол?.. Что-то вроде того. Тёмный коридор и блеклый квадрат окна казался желудком какой-то рептилии, а едва тёплые стены будто пульсировали и двигались под моими ладонями. Верняк - если не помнишь, как оказался в том или ином месте, значит, ты спишь. Это было, кажется, ещё в замечательном фильме Кристофера Нолана про сны. Но на самом деле это всего лишь моё ориентирование на местности - хромает, если честно. Мне подсунули бракованную деталь, а я до сих пор так и не узнал, где тот сервис, в котором можно её поменять.