Когда ты перестанешь ждать (СИ) - Ахметшин Дмитрий - Страница 18

   - Да. Томаса. Называй его Томасом, пожалуйста. Он уже на том свете и заслужил, чтобы к нему относились уважительно.

   В своё время я извратил имя друга так же, как позже Сашино - сократил его до Тома, но, в отличие от неё, у него не возникало ко мне претензий.

   - Там оно, да? Его последнее стихотворение?

   - Да.

   - Я хочу его увидеть.

   Сашка задумалась. Мы медленно двигались в сторону её дома, и город исчезал, будто время повернули вспять. Дома становились всё меньше, всё больше тонули в зелени. Высоко вверху парил воздушный змей, кто-то запускал его с собственного двора, и я гадал: каким нужно быть мастером, чтобы не разбить змей о крышу и не посадить на дерево. Нужно угадывать малейшие капризы ветра, а может даже уметь с ним договариваться. Мне, чтобы поднять змей на такую высоту, требовалось целое поле и без устали работать ногами.

   Дорога под ногами трескалась и распадалась на островки, окружённые свежей весенней травой. Скоро она превратится в пешеходную тропку через лесную зону. Эти лесные зоны будто сами по себе вставали на пути того, кому вздумалось прогуляться по нашему городку. Они не такие уж дикие, как могло показаться в сумерках туристу, и этому туристу стоило запомнить одно правило путешествия по таким местам - всегда смотри под ноги. Можно споткнуться о спрятанную в папоротниковых зарослях скамейку и очень больно упасть в её каменные объятия. Можно найти урну для мусора, стоящую на одной ножке прямо посередине тропинки (оп-а, а мы только что гадали - звериная эта тропка или просто заброшена когда-то местными водоносами и лесорубами). Под развесистым дубом обитает в пяти скворечниках целый клан скворцов. На заросшее ряской озеро ходили на пикники семейные пары и бегали по вечерам влюблённые. А если повезёт, в его окрестностях наткнёшься на ларёк с коричневым сахаром и орехами в кульке и сонной девушкой-продавщицей. Местное общество следопытов-любителей обладало картами таких зон, каждая на целый газетный разворот. Долгое время эти карты были предметом зависти ребятни, ведь там обозначены все тропки, всё, что достойно внимания, вплоть до заброшенной и поросшей красным плющом, всеми забытой кабинки туалета, а сама карта расчерчена на квадраты, так, что можно говорить: встречаемся в Би-12, вместо долгого и пространного описания.

   А потом общество следопытов-любителей растеряло большую часть своих поклонников: мы открыли для себя карты в мобильных телефонах. Хотя, думаю, это ненадолго: интернет, бывает, даёт сбои, а самое главное, бумага очень приятно хрустят между пальцами. С картой на коленках, подсвечивая себе в сумраке фонариком (да пусть даже экраном мобильного телефона!), чувствуешь себя настоящим кладоискателем.

   - Ты его увидишь, - сказала наконец Саша. - Мне здорово досталось за ту прогулку. Предки сразу отправили меня в комнату, а на утро устроили в гостиной настоящий шторм. Так что теперь я вроде как пошла ко дну... наказана, то есть... но стихи Томаса я тебе вынесу. Он ведь писал, чтобы их прочитали. Думаю, это относилось не только к его родителям и мне. Подожди здесь.

   Я остался там, где вновь начинался жилой квартал. Александра пошла к своему карамельному домику. Почесав затылок, я решил поиграть в безродного бродягу, который после долгих странствий возвратился в родной городок, и вновь приземлился на свой портфель. Там была сменная обувь для физкультуры, да стопка книг, из которых одна была, так сказать, для личного пользования. Рэй Брэдбери - по-моему, истерия в интернете по поводу смерти писателя достаточный повод начать его читать. Так что дневная книга у меня - "Вино из одуванчиков", а вечерняя - "Жизнь мальчишки", которая уже на всех парах несётся к заключению. Удивительно, что обе оказались про детей - я не специально так выбирал!

   В карамельном доме распахнулось окно, Саша махнула рукой. На всякий случай пригибаясь к земле, я подбежал к ней и получил в руки мятую бумажку.

   Прочитав записку три или четыре раза, я спросил:

   - Кто такой Юю?

   - Если бы я знала, - сказала Саша. - Наверное, Томас сам его выдумал.

   - Здесь написано: "Юю нашёл меня, теперь прощайте". Кто нашёл его? Кто нашёл Тома?

   Сашка пожала плечами.

   - Это просто фантазии, Антон. Только Томас достоверно знал, о чём писал. Но поверь, всё его прошлое ясно, как капля воды. Он рос здесь, под боком, вместе со мной с малых ногтей. Никакого тёмного прошлого, никаких тайн и зловещих персонажей, которые могли бы его найти.

   Она замолкла, почувствовав, что голос начинает её подводить. Наверняка её родители слышали наш разговор, но недра дома оставались безмолвны.

   Помолчав и подвигав туда-сюда по подоконнику горшок с одинокой азалией, Саша сказала:

   - Думаю, нужно вернуть его обратно. Завтра я зайду к Гуннарссонам.

   Я перевернул клочок бумаги и внимательно изучил его с обратной стороны. Томас писал это стихотворение легко, без нажима, так, что здесь текст практически не пропечатался. Разве что точки и запятые, которые Томас всегда вбивал, будто гвозди, были заметны. И вместе с тем стих был написан неторопливо и твёрдой рукой. Томас, казалось, парил где-то на вершинах безмятежности, когда его писал.

   - Я могу отнести его сам.

   - Ты сделаешь это?

   - Пожалуй.

   Я спрятал записку в карман. На самом деле, мне хотелось более внимательно над ней поразмыслить. Сашка кивнула, что было на её языке одновременно и знаком согласия, и прощанием. Она уже собиралась уйти, когда я поспешно сказал:

   - Там, в доме...

   Бывало, я смеялся над Сашкой, вёл себя покровительственно по отношению к ней, а иногда даже по-хамски, но никогда я ещё не был таким робким.

   - Да, Антон?

   Она смотрела на меня как кошка, которая изучает пустое место. На щеках её подсыхали едва выступившие слёзы - так солнце сушит следы покрапывающего ранним утром дождика.