Масса Причера - Диксон Гордон Руперт - Страница 12
- Предыдущая
- 12/38
- Следующая
Чаз сосредоточился. Он уже почти чувствовал камень в сжатом кулаке — не больше апельсина, шероховатый, маленький выступ удобно ложится между указательным и средним пальцами руки. А там, где находится мизинец, поверхность почти совсем гладкая. Неровности камня впились в ладонь. Чаз крепче сжал пальцы, ощутив знакомую тяжесть...
Он чувствовал камень...
Он чувствовал, как правая ладонь стискивает теплую поверхность — так же, как если бы в ней и в самом деле был камень.
...Стремительный поток бесконечности больше не увлекал его за собой, и Чаз снова вернулся в подвешенное состояние.
Его захлестнула горячая волна триумфа. Теперь у него есть катализатор. Он держал в руке камень, он чувствовал его. Почему бы теперь не взглянуть на него?
Чаз поднес правую руку к лицу, но ничего не увидел. Невозможно было определить — на самом ли деле он держит перед глазами камень или нет, однако с каждой минутой в нем крепла уверенность, что камень реально существует. А если так, то он должен его увидеть.
Чаз до боли в глазах вглядывался в темноту.
«Конечно, — уговаривал он себя, — его нельзя разглядеть сразу. Но, быть может, постепенно...» Не мигая, он таращился в темноту, постепенно ему стало казаться, что он видит крохотный светлячок — точно такой же, из какого возникли Богомол и Улитка. Чаз сконцентрировался на крохотной искорке. Медленно, очень медленно, мерцание становилось все ярче, огонек увеличивался в размерах, приближался...
И вот катализатор обрел очертания. Чаз держал камень перед глазами и отчетливо видел каждую неровность, различал каждый оттенок. Он смотрел на камень, и тот постепенно менял очертания.
Перед Чазом запестрел выбор альтернатив — как и тогда, во время крушения поезда, они предстали перед ним в виде слегка развернутой колоды карт. Теперь Чаз ясно видел, что выход есть. Ну конечно! Его поместили в камеру лишь на время. Тот, кто это сделал, хотел выждать, пока разум Чаза ослабнет. Но потом за ним придут. А пока он с помощью катализатора должен отыскать какое-то занятие, чтобы спасти свой разум... Ну конечно! Чаз едва не рассмеялся от радости. В этой бесконечной тьме он может построить свою собственную Массу Причера, здесь, на Земле, — точно так же, как в том сне...
И они с катализатором принялись за дело... Масса Причера начала обретать форму...
...Неожиданно по закрытым глазам словно ударили хлыстом — в лицо Чаза хлынул поток ослепительного света, и почти завершенную Массу Причера отбросило на задворки сознания. Чаз не открывал глаза; он поник, безвольно расслабив тело. Он чувствовал рядом с собой движение чьих-то рук, плеск жидкости и щелканье расстегиваемых пряжек. Потом его слегка потянули за руки и за ноги.
— Готово, — донесся откуда-то издалека мужской голос. — Поднимаем!
Чаз почувствовал, как его подхватили за плечи и за ноги и уложили на какую-то поверхность, показавшуюся нестерпимо жесткой после вязкого уюта Ничто. Он по-прежнему не открывал глаз. С его головы сняли некое подобие шлема и освободили тело от эластичного комбинезона.
Теплый воздух коснулся его кожи. После непроницаемой тишины камеры каждый звук грохотом отдавался в ушах. Дыхание людей, возившихся рядом, напоминало сопение слонов. Он услышал, как, оглушительно шаркая подошвами, они отошли в сторону; до него донесся плеск, потом неясное клацанье.
Чаз открыл глаза и повернул голову.
Он лежал в обычной больничной палате на покрытой белой простыней кушетке. Прозрачная передняя стена была задернута голубой занавеской. Два человека в белых халатах стояли к нему спиной и копошились в черном прямоугольном ящике, напоминавшем два поставленных друг на друга гроба. На мгновение Чаз ослеп, но быстро пришел в себя.
Спустив ноги с кровати, он встал и шагнул в сторону санитаров. Они продолжали возиться с таинственным ящиком.
Полагая, что сжимает в руке камень, Чаз со всего маху ударил одного из санитаров чуть ниже затылка и лишь потом сообразил, что в руке ничего нет. Но и без камня удар получился сокрушительным — слишком велика была ярость, переполнявшая Чаза. Человек рухнул на колени. Второй санитар обернулся, на его лице отразилось глубокое изумление. Не мешкая, Чаз сбил его с ног и вне себя от ярости принялся наносить удары.
Прошло несколько секунд, прежде чем он осознал, что и вторая жертва затихла. Чаз сделал над собой усилие и остановился. Он с трудом поднялся на ноги; гнев иссяк, оставив ощущение слабости и беспомощности. К горлу подступила дурнота. Ноги дрожали; чтобы не упасть, Чаз прислонился к стене.
Спустя минуту дрожь и тошнота отступили. Санитары не подавали признаков жизни. Чаз не мог заставить себя взглянуть в их лица. К счастью, первая жертва лежала уткнувшись лицом в пол. Чаз ухитрился, не переворачивая санитара, стянуть с него одежду. Он оделся и отдернул занавеску, за ней обнаружилась дверь.
Он осторожно выглянул наружу. Перед ним находилось обычное больничное отделение с расположенными по кругу палатами. В центре холла находилась регистрационная стойка, за которой, склонившись над какими-то бумагами, сидели две медсестры. Задержав дыхание, Чаз выскользнул из палаты и, прикрыв за собой дверь, небрежной походкой направился к выходу из отделения.
Ни одна из сестер не обратила на него внимания. Через несколько секунд он уже шагал по широкому коридору, по которому сновали больные и медперсонал. Минуты через три он впрыгнул в четырехместное такси; выехав из подземного гаража, машина устремилась к Центральному вокзалу. Для оплаты такси Чаз воспользовался кредитной карточкой одного из санитаров.
Пока машина неслась по тоннелям, он изучил список пунктов назначения и обнаружил, что находится в зоне Чикаго, где-то возле Эванстона. Город был слишком велик, чтобы его можно было загерметизировать как единую стерильную зону. Поэтому современный Чикаго представлял несколько связанных между собой куполов и подземных районов. Как и в любом мегаполисе, в нем царила обычная суматоха; и Чаз надеялся избежать ареста — по крайней мере до тех пор, пока не встретится с Вакой и не пройдет испытание. К тому же с чужой кредиткой в кармане его шансы несколько увеличивались.
Конечно, ее владелец может сообщить о краже в полицию. Однако если санитар и в самом деле является членом Цитадели, то он вряд ли захочет уточнять обстоятельства, при которых лишился кредитки. А если об утере все же станет известно, то Чазу только на руку, что Чикаго столь велик. К тому моменту, когда Центральный Компьютер нападет на след кредитки, он уже будет далеко. Разумеется, через двадцать четыре часа все автоматизированные кассовые аппараты будут заблокированы, но за это время Чаз успеет встретиться с Вакой, пройти тест и получить официальный вызов на Массу Причера. И если он будет принят, то полиция сможет разве что посадить его до отлета на Массу под домашний арест.
Пока судьба была на его стороне. Чаз расслабился и даже усмехнулся, вспомнив ошеломленное лицо санитара. Меньше всего на свете тот ожидал подобной прыти от бесчувственного пациента.
Но уже в следующую секунду Чаз помрачнел. Да, пока он свободен, но кроме полиции за ним охотится и Цитадель. Что им от него нужно? Чаз никогда не имел никаких дел с преступными элементами стерильного мира. Он мало что знал о криминальных структурах — не больше, чем все остальные, и то в основном из теленовостей и газет.
Чаз попытался систематизировать свои скудные познания в этой области. Следовало составить хотя бы отдаленное представление о противнике. Но среди залежей информации, осевших в его голове, фактов о преступности оказалось на удивление мало. В современном обществе, давно забывшем, что такое наличность, преступники использовали совсем иную тактику, чем в те времена, когда люди были вынуждены таскать с собой кипы бумажных денег. Теперь платежеспособность являлась чистой условностью. Единственное, что имело ценность, так это власть — власть, которую давали контроль над кредитной компьютерной сетью и контрабанда товаров, раздобытых на зараженных территориях.
- Предыдущая
- 12/38
- Следующая
