Добрая самаритянка - Маррс Джон - Страница 12

Однако бессмысленно пытаться объяснить такое Джанин или полиции; они лишь извратят это, чтобы использовать против меня. Социальные работники, воспитатели, врачи… в прошлом все осуждали меня, и все были неправы. Не стану сидеть и смотреть, как история повторяется.

Когда они ушли, я увидела, как Санджай входит в кабинет Джанин, и жалела, что не могу заткнуть клиентку, чтобы последовать за ним немедленно.

– Они нашли наш номер в телефоне у еще одной покойницы, – начал Санджай.

– У кого?

– У молодой матери, умершей от передоза героина.

«А, Шантель».

Я бог весть сколько раз говорила с ней, подводя ее к смерти, но меня невозможно было отследить по ее звонкам. Клиенты доверяли нам, потому что мы защищали их анонимность и не могли проследить номера телефонов. Не существовало прямой линии и дополнительных номеров. На основании кода стационарного номера, с которого был совершен звонок, или GPS-координат мобильника, вызовы, поступающие на федеральную линию «Больше некуда» перенаправлялись в ближайший филиал организации. И отвечал на звонок тот из операторов, кто был сейчас свободен. Если все операторы филиала были заняты, звонок перебрасывался в одно из четырех соседних графств. Полиция, должно быть, предположила, что раз Шантель жила здесь, то мы и принимали ее звонки.

– Сколько смертей уже связали с нами? – спросил Санджай у Джанин.

– Согласно протоколам, – начала та, пролистывая папку с распечатками, – вместе с этим случаем будет двадцать четыре смерти в Нортхэмптоншире за последние пять лет.

Как бы мне ни хотелось, я не могла взять на себя ответственность за все эти случаи.

– Хм-м, тогда получается немного выше среднего уровня, – прикинул Санджай.

Джанин была слишком занята тем, что ее компьютер отказывался принимать пароль.

– Чертова штука! – прорычала она.

– Твои инициалы, твоя фамилия и четырехзначное число, которое ты сама задала, – напомнил ей Санджай. Я запомнила цифры, которые она внесла в список, озаглавленный «Пароли», на своем «Айпэде», прежде чем сунуть его обратно в уродливую оранжевую сумку.

– Не понимаю, чего от нас хочет полиция, – произнесла я. – Они знают, что перед нами не стоит задача отговорить людей или поколебать их уверенность. Мы здесь лишь для того, чтобы слушать.

– Спасибо, Лора, я и без тебя прекрасно знаю, чем мы занимаемся, – чопорно ответила Джанин. – Они расследуют потенциальное дело против наркоторговца, с которым эта женщина состояла в отношениях, и хотят узнать, не говорила ли она о нем кому-либо из нас. Я напомнила им, что все, о чем говорится в разговоре с клиентом, – строго конфиденциальные сведения.

Шантель много раз говорила мне о нем. Если б он постоянно не подрывал ее уверенность в себе и не снабжал героином, наши пути могли бы никогда не пересечься. В благодарность я была обязана молчать.

– Сколько раз она звонила? – спросил Санджай.

– Девятнадцать раз в течение нескольких недель перед смертью, – ответила Джанин и достала из ящика своего стола упаковку бисквитов, на которой виднелись слова «без глютена, без молочных продуктов». – Если она дозвонилась до нашего филиала, кто-нибудь должен был запомнить ее. И они должны знать, что мы не поощряем клиентов вести беседы только с кем-то одним из нас. Другой оператор может предложить иной настрой, который поможет клиенту больше, чем предыдущий.

– Быть может, следует разослать всем операторам напоминание об этом? – предложила я.

Джанин наградила меня еще одним уничижающим взглядом, поэтому я вернулась в свою выгородку, мысленно желая начальнице неизлечимой болезни. Не короткой, быстро развивающейся и сводящей в могилу за пару месяцев, а долгой, мучительной, которая пожирала бы эту суку заживо.

Похоже, я едва разминулась с опасностью. Мне нужно было принять меры предосторожности, дабы защититься, поэтому я пообещала себе, что пока откажусь от подбора будущих кандидатов. Но только после того, как завершу работу со Стивеном.

Существовало пять правил, соблюдения которых я ожидала от каждого кандидата, дабы наши отношения оказались эффективными, – и Стивен не станет исключением, если сделает третий, важнейший звонок.

Первое правило: весь контроль у меня. В конечном итоге решение жить или умереть принимает сам кандидат, и я ничего не могу с этим поделать. Но мне нужно дать понять, что без моей помощи попытка покинуть этот мир с минимальным шумом, скорее всего, окажется провальной.

Я приводила статистику, чтобы доказать свою правоту: тот факт, что три четверти людей, пытавшихся покончить с собой, остались в живых, поскольку были плохо подготовлены. Мысленно они, возможно, и были готовы, но если считали, что могут просто перерезать себе вены или повеситься на дереве – и дело в шляпе, игра окончена, то ошибались. Безболезненные романтические самоубийства случаются только в телевизионных драмах. Если сделать что-то неправильно, такая попытка просто искалечит человека и лишь ухудшит его жизнь.

Мое второе правило: кандидат должен верить мне, потому что я лучше знаю. В том, что касается способов и средств, я просто ходячая энциклопедия. Я проводила исследования. Прочла все о доступных человеку методах в интернете, в библиотеках и в медицинских справочниках. Я посещала дознания по делам о самоубийствах и училась на примерах успешных и провальных попыток.

Я знаю, как спрыгнуть даже с относительно низкого моста или здания с наиболее высоким шансом на смертельный исход, – а ведь даже падение с высоты семи этажей в изрядном количестве случаев не приводит к гибели, если сделать это неправильно. Знаю самые эффективные сочетания обезболивающих и снотворных и какие страны их свободно поставляют. В каких строительных магазинах продаются самые крепкие и качественные веревки и на какой узел их следует завязать. Как можно разбиться насмерть, упав в воду с большой высоты и на какую длину следует отпилить ствол дробовика, чтобы сунуть его в рот и при этом достать пальцем до спускового крючка. И даже чем лучше его пилить. Как надежно закрепить шланг на выхлопной трубе машины. Как задохнуться, как задушить себя и в каких местных водоемах волны и течения достаточно сильны, чтобы унести тебя. Потому что я эксперт.

Третье правило: кандидат должен согласиться сделать это в течение пяти недель после нашего договора. Если он к сроку не мог привести свои дела в порядок, я понимала, что кандидат колеблется, – и разрывала сделку. Второго шанса я не давала. Не люблю зря тратить время.

Правило четвертое: кандидат должен оставить основную часть повседневной работы мне. Как только мы останавливаемся на предпочтительном методе, я планирую все подробности. Выстраиваю череду событий с таким вниманием к мелочам, которое не обеспечит никто другой. Время, место, стоимость материалов, где их приобрести… нет ничего, о чем бы я не подумала. Все, что требуется от кандидата: не упоминать никому и нигде обо мне и наших отношениях. Ни при каких обстоятельствах они не должны записывать мое имя или название «Больше некуда» – ни на бумаге, ни в заметках на своем телефоне.

Мое пятое и последнее правило: в обмен на все свои усилия я требую от кандидата только одного – полной откровенности. Ожидаю, что, прежде чем наши пути разойдутся, он расскажет мне о себе все, без умолчаний. Хочу услышать его самые драгоценные воспоминания, самые темные думы, самые большие сожаления, самые грязные секреты, все недостигнутые цели; хочу услышать обо всех, кого он оставляет позади: кому эта смерть причинит больше всего боли, а кому будет все равно. Хочу знать все о его повседневной жизни и о той стороне этой жизни, которую он скрывает даже от своих лучших друзей.

Я рада пасти свое стадо на тучных пастбищах, кормить его отборным зерном, поить ключевой водой и давать отдыхать под солнцем – сделай это, и у тебя на столе всегда будет самое вкусное мясо. Если я действительно знаю, чем дышит кандидат, то его последний вздох для моих ушей бывает слаще, чем любой другой звук на свете.