Закат Утопии (СИ) - Бредвик Алекс - Страница 42

Просидел я всего два месяца. О своем отряде я узнал из письма. Настоящего бумажного письма. В той вылазке, когда я вернулся из госпиталя, было потеряно четыре боевых единицы безвозвратно. Сработали протоколы, активирующие системы самоуничтожения.

Погибли три девушки и один из близнецов. Причем могли погибнуть оба, но один смог выстрелом турели и сопутствующим взрывом отбросить своего брата, сохранив ему жизнь. ПЭС остался без ног, но зато сам человек остался жив. Он, кстати, тоже чуть не потерял ноги, ибо взрывом от турельного снаряда ему их чуть не вырвало. Они висели буквально на остатках кожи.

Насколько я понял из письма, они попали в окружение и по ним вдарили несколько сотен раз из электромагнитного оружия. Костюм по идее не прошибаем для этого оружия, но когда долбят так часто, при этом периодически повреждают обшивку, то волей-неволей часть систем выйдет из строя. Да, в костюмах предусмотрена защита от мощных импульсов, но она не всегда спасает.

Одной девушке, если верить письму, вплотную из трехсотмиллиметрового ствола выстрелили в голову. Не в голову костюма, а в голову девушки. Там было стопроцентное поражение, костюм просто разорвало на куски еще до того, как сработал протокол на самоуничтожение.

Но и это еще не все. Сокол тоже чуть не умер в той миссии. У врага каким-то образом оказалось мощное лазерное оружие, с помощью которого он смог сделать один единственный выстрел. Потом турели просто уничтожили огневую позицию, как самую опасную.

Сам выстрел попал в область живота костюма, пройдя сквозь живот Сокола. Рана моментально прижглась, но при этом у него начался приступ. Из-за боли у него остановилось сердце, а его чип с помощью костюма его пытался оживить. Но помогло окончательно только после пятой попытки, когда сердце начало биться, хоть и слабо.

Помощь им пришла откуда и не ждали. Прилетело несколько космических легких кораблей с орбитальной станции и просто проредили всю местность вокруг окруженной группы моего отца. Он даже не смог описать, что именно за оружие применялось, ибо сам его видел впервые, но ему в прямом смысле слова пришлось зарыться в песок, причем достаточно глубоко. Если бы он этого не сделал, то его могло бы зацепить взрывом от того оружия.

Вернулись они уже на третьи сутки после моего вылета. Узнали обо мне от командира того объединения, что находился рядом с нашим лагерем. Отец тогда просто рвал и метал. Его тогда тоже чуть не усадили в тюрьму, либо на гауптвахту.

В общем, на этом письме все и ограничилось. Более мы никакой связи с поверхностью не имели, за исключением конвоя, который курсировал между нашей тюрьмой и надводной станцией. Больше никаких связей с внешним миром не было. Тот конвой заправлял нашу тюрьму воздухом, привозил новых заключенных, а также необходимое продовольствие.

Но на этот раз конвой очень сильно задержался, даже дольше обычного его не было. Бывали случаи, когда конвой не мог выплыть со станции по два или три дня. Но на этот раз его не было уже пять суток. При этом не поступало никаких сообщений с надводной станции.

— Той, как думаешь, — спросил я своего сокамерника, когда вернулся в наши покои, — может там на поверхности какие-то проблемы начались?

— Не знаю, но знать то хочется… — он тяжело вздохнул и положил руку на урчащий живот. — Если конвоя не будет, скоро тут начнется ад. Узнаешь, что такое каннибализм, дружок.

От этих слов мне стало плохо. Понятное дело, что если человека долго ничем не кормить, то он либо умрет от истощения, либо начнет есть всех тех, кто находится рядом с ним. Бывали такие случаи, когда целые города обносили огромной стеной, закрывали ворота, а затем перекрывали любой доступ к продовольствию.

— Как «Город Грешников»… — сказал я, поежившись на своей койке. — Не хотелось бы жить в таких условиях.

— Ну, можешь и не жить, можешь сразу стать чьим-то ужином. Но до этого еще не очень скоро. Неделька, может две… Но это точно начнет происходить.

— И что тогда, придется сражаться каждому за себя? — посмотрел я на своего соседа с некоторым подозрением, а тот только на это фыркнул.

— Тебя я есть не буду, не переживай. Ты мне понравился, ты хоть отличаешься от остальных чипированных. Можешь говорить открыто. Так что, тебя то уж точно есть не буду, — после этих слов он издал подозрительный смешок и улегся на бок лицом к стенке. — Ты как хочешь, а я спать. Меньше двигаемся, меньше тратим энергии, значит меньше хотим есть.

И то верно. В его словах была правда. Взяв его как пример, я тоже улегся на бок лицом к стенке. Засыпать также быстро, как и он, я все еще не умел, но зато за первую неделю я привык к его храпу. Сначала я просыпался от каждого звука, так как сильно переживал, а сейчас… Сейчас меня, хоть из пушки выстрели, не разбудишь.

Следующий день нас встретил не особо радужно. В каком-то блоке начались беспорядки, так что нас просто не выпускали из нашей камеры. По сути, оно и лучше, мне так было в разы спокойнее. Я мог спокойно весь день лежать на кровати, читать сто раз перечитанные и полностью впитанные в память статьи, смотреть на желтые стены, общаться с моим сокамерником и ждать единственного приема пищи — обеда.

Из-за нехватки продовольствия мы стали питаться сначала два раза в день, а с сегодня стали есть по одному разу в день. Через три дня, сказали, что рацион станет еще меньше. Это означало лишь одно, еда заканчивается, новой нет. Эх, даже рыбу поймать не могут…

Когда все же обед принесли, то это оказался макаронный суп, макароны и чай. Огромное разнообразие теста… Из-за пустого желудка я все это съел достаточно быстро, даже не вспомнив про соль в пакетике, которую приносили постоянно. Все, что готовили, было несоленое, соль специально приносили в пакетиках. Вдруг кто захочет посолить. Я хотел, но забыл. Но когда я доел, то только в этот момент и вспомнил об этом.

— Еще денька два или три и начнется… — хмуро и мрачно сказал мой сокамерник, допив кружку чая. — Хоть бы тот же чай вечерами приносили, не было бы столько проблем.

— Думаешь чай бы помог продержаться голодному желудку? — посмотрел я на пустую кружку с чайными листьями на дне под сеточкой, понимая, что это никак не поможет.

— Можно хоть жрать листья чая, обмануть, так сказать, чуть-чуть желудок.

— Жуть, — меня аж передернуло от его слов.

— Судя по твоей реакции, тебе никогда не приходилось выживать, — усмехнулся Той и улегся снова на кровать, предварительно поставив поднос на специальную полочку на двери.

Повторив за ним, я уселся на кровать и снова достал то письмо, что пришло мне от отца. Мне казалось, что в нем может быть скрыто сообщение, послание… Но даже мой чип ничего не смог найти. Письмо как письмо. Жаль, конечно, ребят, но тут уже ничего не поделаешь. Они выполняли боевую задачу.

Упав на кровать, я засунул письмо под матрац, после чего закинул руки за голову. Сейчас мне было весьма комфортно. Желудок полный, хотя мне чип сообщает о недостатке некоторых витаминов, хоть пища была скверная, этим я все равно был доволен. Выбирать, как говорит местный контингент, не приходится. Либо жри то, что дают, либо сдохни.

Вечером, что порядком удивило Тоя, принесли по кружке чая и по куску хлеба на каждого. Только вот хлеб уже был плесневелый, но если его макать в чай, то вкус плесени не так сильно ощущался. Жрать то все равно в любом случае надо, так что, можно и потерпеть.

Перед сном мы снова поиграли в несколько настольных старых игр. Они были настолько древними, настолько заигранными, что даже чип отказывался мне помогать, ссылаясь на то, что тут от него ничего не зависит. Зависит от того, как ляжет кость. А ложилась она по-разному. Чип мне, конечно же, некоторое время помогал с этим, показывал в какой момент нужно было раскрыть ладонь, чтобы выпал нужный результат, но потом он и это отказался делать.

В современных реалиях вы должны уметь обходиться и без моей помощи. Раньше люди как-то выживали без искусственного интеллекта внутри, так вы сейчас должны уметь делать тоже самое. Если вы этого не сможете сделать, то в случае моего выхода из строя, вас будет очень легко убить. А пока, начнем с малого. В этой игре я вам помогать не буду.