Тени тевтонов - Иванов Алексей - Страница 8

Деньги у Каетана теперь имелись, и с кладбища он направился в корчму. Приземистая изба с высокой крышей из дёрна призывно дымила деревянной трубой очага. У длинной коновязи стояли три лошади с торбами на мордах. В полутьме корчмы Каетан увидел местных рыбаков, саксонцев-наёмников, бродягу и каких-то проезжих купцов. Столы были затёрты маслом, как сёдла, – еду подавали на лепёшках, а не на тарелках. Каетан сел под маленьким оконцем. Корчмарь-витинг принёс ему глиняный кувшин с хмельным хелем и кружку.

Каетан пил и слушал, как рыбак рассказывает купцу о новом чуде:

– Я сам ходил к левиафану, клянусь ключами апостола Петра! Его весной выбросило на косу Фрише Нерунг! Размером был с эльбингское судно, никак не меньше! Это знамение крестоносцам – погибнет левиафан!

– Ты потише на Орден каркай, – опасливо ответил купец.

На втором кувшине к Каетану пристроился какой-то человек, судя по всему, паломник: широкая шляпа, плащ с нашитыми ракушками, фляга из тыквы и чётки, намотанные на запястье. Многие рыцари ходили на поклонение в Кёнигсберг в часовню Святого Георгия на кладбище прокажённых.

– Узнаёшь меня? – спросил паломник.

– А должен? – неохотно ответил Каетан.

– Никто не узнаёт, – усмехнулся паломник. – Я Бафомет.

Каетан пожал плечами. Ему было плевать на сумасшествие чужака.

– Хочешь, расскажу о тебе? – предложил паломник. – Недавно ты спас зиггона. Он предупредил тебя о гибели отца. А ты не успел его уберечь, ибо испугался драки на мосту. Комтур обсчитал тебя в плате. И ты проклял Орден.

Каетан в ужасе отпрянул от стола. Глаза собеседника горели углями.

– А если я перекрещу тебя? – хрипло спросил Каетан, складывая пальцы.

– Не надо, не люблю этого, – сморщился Бафомет. – У меня к тебе дело.

– Я с лукавым дел не веду! – сразу отрёкся Каетан.

– А ты посмотри…

Рукой, закрытой рукавом, Бафомет наклонил стоящий на столе кувшин. Хель выплеснулся – и завис в воздухе. И всё вокруг застыло: языки огня в очаге, корчмарь, прячущий деньгу в кошель, рыбак, жующий хлеб, саксонский наёмник, протянувший двузубую вилку к миске с мочёной репой, бродяга, тайком запускающий пятерню в мешок купца на лавке, и даже птица в окне.

– Мы нигде и никогда, – сказал Бафомет. – Поговорить – не грех. Тот, Чьё Имя я не назову, ничего не проведает. Но мне от тебя много и не нужно.

Каетан ошарашенно озирался по сторонам.

– Ты хотел, чтобы Орден погиб, – напомнил Бафомет. – Могу помочь.

– Тевтонцы – слуги твои!..

– Ты не прав. Тевтонцы мне не служат. И не служили от века своего. Их Орден – вор. Он украл у меня вещь, которая мне очень дорога. И я хочу её вернуть. Ради этого я согласен стереть Орден с лица земли.

– Сделай хель обратно, – обессиленно попросил Каетан.

Бафомет выпростал руку из рукава и цокнул по кружке чёрным когтем. Каетан схватил кружку и жадно глотнул. От хмельного полегчало.

– Имя моей вещи – Лигуэт, – продолжил дьявол. – Крестоносцы увезли его со Святой земли, а Верховный магистр спрятал в столице Ордена – в Мариенбурге. Но я отправлю с тобой своего посланника, и он обрушит гордый замок. А ты просто войди в Мариенбург с победителями и отыщи Лигуэт. Как завладеешь им, я сразу явлюсь, чтобы принять его у тебя. Вот и всё.

Каетан торопливо размышлял: в чём подвох? Дьявол не благодетель!

– Что такое этот Лигуэт?

– Поймёшь, если согласишься.

– А почему твой посланник сам не возьмёт его в Мальборке?

– Я отдал Лигуэт воину. Воин знал, какую вещь он берёт. И вернуть мне Лигуэт тоже должен воин, который знает, какую вещь отдаёт.

– Я тебе не верю! – в бессилии сказал Каетан. – Ты меня соблазняешь! Твой Лигуэт будет людей губить!

Бафомет рассмеялся как над детскими страхами:

– Лигуэт – мой, а не ваш и не его. – Бафомет указал чёрным когтем на закопчённую кровлю корчмы. – Вы, люди, и без Лигуэта истребляете друг друга так, что я только завидую. Вы себя и ближних своих научились губить даже именем Того, Кого я не называю. Лигуэт вам ни к чему. Отдайте его.

Мысли Каетана метались в поисках ловушки.

– А чем я с тобой расплачусь?

– Да ничем. – Бафомет пожал плечами. – Лигуэта будет достаточно.

– Нет, ты душу мою заберёшь!

Бафомет посмотрел на него сквозь прищур.

– Ты трус, мой юный друг, – сказал он. – Ты ненавидишь Орден, но там, на мосту, устрашился схватки с сариантами. И сейчас ты хочешь уничтожить Орден, но не своими руками, а моими. Зачем мне красть твою душу? Трус мне её сам принесёт. Слабый духом мимо ада не проскочит.

В словах Бафомета Каетан услышал такое же презрение, как в словах комтура. Однако комтур презирал в нём поляка, а Бафомет – человека.

Но что ему, Каетану, презрение врагов рода людского? Благословляйте попирающих вас – они вас в Царство Небесное толкают! А Орден сгинет.

– Я согласен, – решившись, сказал Каетан.

– Ну, клятву крестом я с тебя не потребую… Поклянись кровью.

– Надо, чтобы я договор с тобой подписал?

– Я не комтур, а бумага – тлен, – сказал Бафомет. – Вечно только слово.

– Клянусь кровью своей! – произнёс Каетан шёпотом, будто его мог услышать кто-то ещё, кроме дьявола.

Кувшин упал на стол, и хель разлился по доскам. Затрещали угли в очаге, и загудела тяга в дымовой трубе. Звякнула монета в кошеле у корчмаря, наёмник ткнул вилкой в репу, и купец ухватил вора за руку.

Встреча в корчме снилась ему снова и снова, но разговоры с Бафометом не повторялись – всегда были другими. Так Бафомет сообщал то, что хотел сообщить. И однажды он сказал: «Время пришло. Найди обезглавленного».

На следующий день Каетан понял, о чём говорил ему дьявол.

Четырёх купцов, приговорённых к смерти, привезли на Фиалковую гору. Отсюда был виден весь Кралев, немецкий Кёнигсберг. Кирпичные стены с круглыми башнями окружали орденский замок с домом конвента и громадой бургфрида. Замок стерёг три небольших городка: Альтштадт на берегу реки Прегель, Лёбенихт поодаль и Кнайпхоф на острове. Над красными кровлями торчали острые шпили ратуш и кирх. Вокруг городков на палевых осенних лугах в лёгкой дымке рассыпались деревни, блестели мельничные пруды.

Три города Кёнигсберга восстали против Ордена. Однако ремесленный люд не пожелал сражаться с рыцарями ради прибылей торговцев и восстал против купцов. Купцы и бургомистры заняли оборону за стенами островного Кнайпхофа. А Орден собрал по замкам наёмников и направил их в Кёнигсберг. Вот так Каетан и попал сюда из Бальги. При виде войск, белых знамён с чёрными лапчатыми крестами и колёсных перьер, способных метать камни поверх городских стен, дерзкий Кнайпхоф одумался. Бургомистры слёзно покаялись, а город согласился сдаться и выдать зачинщиков смуты.

На Фиалковой горе, где издавна казнили злодеев, сколотили эшафот. Комтур огласил приговор, смертники опустились на колени, и монах поднёс им распятье. Ветерок шевелил белые рубашки обречённых. Толпа замерла в ожидании, кто-то крестился, кто-то рыдал. На эшафоте орденский палач, присланный из Мариенбурга, надвинул зубчатый колпак с прорезями для глаз. Помощник вынес ножны, и палач вытащил из них длинный двуручный меч. Удары клинка были так точны и сильны, что отрубленные головы одна за другой полетели с эшафота прямо под ноги обомлевших от ужаса людей.

Каетан догадывался, что дьяволу нет дела до войны Ордена с торговыми городами. Здесь, в Кёнигсберге, дьявол указывал на другое – на мрачную суть Лигуэта. Потому что Лигуэт тоже был мечом палача.

Во сне Каетана Бафомет рассказал историю меча.

В стране Моав, где холмы иссушены солнцем, словно хлебные корки, не было места нечестивее, чем дворец тетрарха Ирода Антипы на горе Махерон. Здесь Антипа предавался возлияниям и порокам. Ложе его разделяли падшие моавитянки, галилейские блудницы и юные воины дворцовой стражи. Но Антипе того было мало, и он взял в жёны жестокую Иродиаду, жену своего брата. Иродиада не уступала Антипе в разврате, принимая у себя в покоях римских центурионов, поэтов Исфахана, чародеев из далёкой страны Синд, пафлагонских великанов и сказочно богатых торговцев жемчугом из Аравии.