Отец сводной сестры (СИ) - Кострова Валентина - Страница 43

— Хорошо. Принеси, пожалуйста, две чашки чаю.

— Конечно.

В кабинет захожу спокойным и не удивляюсь посетительнице. Это мать. Она при моем появлении поджимает губы, демонстративно задирает подбородок, думая, что у меня проснется совесть от ее оскорбленного вида. Усмехаюсь, обхожу стол и сажусь на свое место, расстегнув пуговицу на пиджаке. Мы друг друга буравим колючими взглядами, пытаемся подавить, выиграть эту зрительную битву. Сдается мать.

— Я много думала над твоими словами.

— Решила благословить меня? – примирительно улыбаюсь, но прекрасно знаю, что на самом деле Софья Антоновна не меняет своего первичного мнения. Если она изначально была против, никакие силы, обстоятельства, причины не заставят изменить ее мнение.

— Я хочу вновь до тебя достучаться, - поджимает губы, услышав, как открывается дверь. Полина робко заходит в кабинет, торопливо подходит к столу и ставит перед нами чашки. Так же торопливо уходит, плотно закрыв за собой дверь.

— Мама, я все сказал в нашем первом разговоре. Я люблю эту девушку, я женюсь на ней, - беру чашку, делаю глоток. Мать сердито сверлит меня потемневшим взглядом.

— Рома, не повторяй судьбу своего отца!

— У нас изначально все по-другому.

— Неправда! Он, как и ты, связался с малолеткой, погубив тем самым семью и себя!

— Мама, - вздыхаю, тру висок, устало разглядывая родное лицо. – Давай не начинай? Хорошо?

— Я буду об этом постоянно с тобой разговаривать! Я буду вновь и вновь тебе твердит, что она тебе не пара, какой бы прекрасно не была для тебя! Он все по началу прекрасны, милые, пока у вас есть деньги и здоровье. Как только чего-то одного нет, уходят к более молодым и перспективным, по максимум оттяпав, что можно оттяпать. Ты должен подумать о Регине!

— А что Регина?

— Тебя не смущает, что глядя на тебя, она тоже встречается с мужчиной, который годится ей в отцы?

— Регина не знает о Дине и с Диего рассталась.

— Хоть голова у нее матери, а не отца. Здравого смысла больше, чем... – выразительно замолкает, убийственно окидывая меня высокомерным взглядом. – Кстати, я тут познакомилась с твоей бывшей. И она намного больше тебе подходит, хотя бы по возрасту.

— Ты сейчас о ком? – хмурюсь, пытаясь сообразить, о ком сейчас мать говорить. Бывших у меня не так уж и много, но никто в голову не приходит, потому что я о других не думаю, кроме Дины.

— Лика. Она представилась Ликой, - имя Лики произносится с таким торжеством, что невольно усмехаюсь, откидываясь в кресле. Интересно, что задумала бывшая любовница? Взять в союзницы мою мать? Идея так себе, мнение я свое не поменяю, а вот потрепать мне и Дине нервы – это возможно.

— И? У меня с ней ничего серьезного нет и не было.

— Да? Она утверждает, что ты ей делал предложение и дарил кольцо. Говорит, что вы подумывали о свадьбе.

Качаю головой. Я не делал Лики предложение. И не дарил ей никакого кольца. Я просто перевел на карту ей деньги и попросил сделать себе приятное, не подозревая, что любовница купит себе кольцо как для помолвки. Увидев его на следующий день на ее пальце, пошутил, что теперь можно и о свадьбе подумать. Не думал, что моя шутка воспримется на полном серьезе.

— Ничего подобного. Я никогда не собирался на Лике жениться. Это не входило в мои планы.

— А с той девушкой ты готов распрощаться со статусом холостяка? Ты понимаешь, Рома, что я никогда не приму твой выбор? Понимаешь? И Регина тоже не захочет видеть возле тебя свою ровесницу, называть ее «мамой». Смех и только.

Задумываюсь по поводу дочери. Мне хочется верить, что она единственная, если вдруг все ополчатся против меня и Дины, останется на нашей стороне. Именно тогда в Испании, глядя на ее счастливую мордашку рядом с Диего, я не стал откровенно протестовать против ее выбора. Интуитивно чувствовал, что дочь сама придет к выводу, что со взрослым мужчиной ей не по пути. Тогда в Мадриде я только начинал принимать и осознавать свои чувства, свое влечение к Дине, которая являлась лучшей подругой Регины.

— Мам, у меня много работы. Если ты все сказала, дверь за твоей спиной.

— Рома!

— Не порти мне настроение, - спокойно произношу, вставая с кресла. Иду к двери, распахиваю и чувствую, как задерживаю дыхание, а губы против воли растягиваются в приветливую улыбку. На меня с испуганно смотрит Дина, прижимая к груди папку. Я видел ее утром, мельком, но все же, но ощущение, что не видел несколько дней. Безумно по ней скучаю, скучаю по ее прохладным ладошкам, по ее пахнущей вишней губам.

— Привет.

— Здравствуйте, Роман... Андреевич, - на щеках вспыхиваю два алых пятна. Смущается, моя девочка. Я поднимаю руку, чтобы прикоснуться к ее щеке, но одергиваю самого себя же, почувствовав присутствие матери за своей спиной. Поворачиваюсь.

— До свидания, Софья Антоновна, мы с вами еще обязательно созвонимся и поговорим по волнующем вас вопросу, - мать сердито сверкает глазами, на Дину совсем не смотрит, к счастью. Не хочу, чтобы она догадалась сейчас о том, ради кого я с ней спорю. Величественно проплывает мимо нас, я жду, когда малышка зайдет в кабинет. Как только закрываю дверь, щелкаю замком. Ловлю руку Дины и дергаю на себя, чтобы жадно припасть к ее раскрытому рту и утонуть в сладостном поцелуе.

<Роман>

Счастье в мелочах. Счастье в прикосновении рук-губ. Счастье то, когда ты хочешь всего себя отдать другому человеку и не требовать ничего взамен.

 Любил ли я Аллу, мать Регины? Любил. Пылко, по-юношески сильно и максимально, когда казалось, что можно запросто сжечь мосты и идти вперед, лишь бы любимая была рядом. Потом ребенок, быт, претензии того, что не хватает денег на жизнь. Вдруг понимаешь, что любви, той, которая будоражила кровь, нет. Некогда любимое лицо становится чужим, некогда милые привычки начинают раздражать в другом человеке. Ты отстраняешься, отдаляешься, ищешь всевозможные способы сбежать. И сбегаешь. Когда Регине был год, я оставил жену, дочь. Я уехал, ни разу не оглянувшись. Я был слишком молод, амбициозен, и мне хотелось покорить весь мир. Мне хотелось, чтобы меня прекратили попрекать. Хотел материального комфорта в жизни для себя и для своей семьи. Когда достиг поставленной планки, оказалось, что дочка выросла, а жена давно устроила свою жизнь без меня. Я даже не заметил, как мы развелись. Сейчас все по-другому. Теперь мне хотелось не допустить прошлых ошибок и сделать счастливой свою любимую прямо сейчас.

— Давай сбежим? – шепчу между поцелуями, прижимая к себе слабо сопротивляющуюся Дину. Заглядываю в глаза, она их отводит. Приходится умерить свой пыл, взять себя в руки и отпустить девушку. Делаю шаг назад, засовывая руки в карманы брюк.

— Что не так? – мне хочется взять ее за плечи и хорошенько встряхнуть, чтобы перестала смотреть на меня побитым щенячьим взглядом. Опять отводит глаза, опускает голову и темные волосы скрывают ее лицо. Чтобы не осуществить свое желание в жизнь, вздыхаю и иду к своему столу. Возможно, работа вновь поможет мне отвлечься и терпеливо ждать, когда в молодой, красивой голове все встанет на свои места.

— Рома... – тихо несется в спину. – Нам надо поговорить.

— Нам действительно пора поговорить. Присаживайся, - указываю Дине на стул, так как понимаю, что разговор растянется не на пять минут. Как послушная и примерная ученица, Дина садится на указанное место и кладет свои руки на колени.

Отстукиваю пальцем по столешнице, разглядывая точеный профиль девушки. И пока она молчит, собирается с мыслями, думаю о том, что любовь сразила меня на старость лет отравленными стрелами. Любовь – яд, отравляющая изнутри одного из влюбленного. Второй скорей всего имеет противоядие.

В нашем союзес Диной, умирал я. Умирал и улыбался. Не давил и не требовал, любил и знал, что рано или поздно всему придет конец. Не потому что Дина разлюбила, нет. В искренности ее чувств не приходится сомневаться. Наоборот, она без остатка, как только умеешь по молодости, отдавала мне себя, жадно впитывала в себя все, что я давал. Просто в силу своего характера, воспитания, Дина очень добрая девушка, готовая пожертвовать личным счастьем ради другого человека, чтобы ему было хорошо, а не ей. И я уже заранее знаю, о ком она беспокоится, и ради кого она меня оставит, думая, что так будет лучше и правильнее.