Портрет предателя (СИ) - "Мурзель" - Страница 44

Вдруг скрипнула дверь гостиной.

— Поль! Что происходит? — раздался визгливый женский голос.

Господин де Шамбер и Доминика резко повернулись ко входу. Госпожа де Шамбер стояла, уперев руки в бока, и пристально наблюдала за развернувшейся перед ее глазами неприглядной сценой.

Властный насильник моментально превратился в жалкого подкаблучника.

— Ах, дорогая! — залебезил он. — Представляешь, кого мы пустили в наш дом? Я застал эту воровку на горячем! Она пыталась украсть наше столовое серебро!

Доминика вспыхнула от гнева.

— Он врет! — заявила она.

Госпожа де Шамбер перевела суровый взгляд на супруга.

— Эта она врет, дорогая! — затараторил тот. — Ты не представляешь, что она мне предложила за то, чтобы я не выдал ее полиции! Такое! Такое!

— Что?! — возмутилась Доминика.

— Что? — поинтересовалась госпожа де Шамбер.

— Мне стыдно даже называть это слово, — не краснея, врал сластолюбец. — Я собирался ей дать за это пощечину.

Женщина скептически приподняла тонко выщипанную бровь, но тут ее супруг привел свой самый убийственный аргумент.

— А еще, она беременна!

— Не от тебя, надеюсь? — ехидно осведомилась супруга.

Жидкие усики де Шамбера затряслись от праведного негодования:

— Как ты можешь, дорогая! Разумеется, нет!

Госпожа де Шамбер повернулась к Доминике.

— Это правда? Вы беременны?

— Да, — потупилась Доминика. — Но я, разумеется, ничего не крала!

— Но ведь вы не замужем? — строго уточнила хозяйка.

— Нет. Но какое это имеет значение?

— Самое прямое! — перебила ее де Шамбер и тяжело вздохнула. — Ну что ж. Надеюсь, вы понимаете, что больше не сможете оставаться в нашем доме!

— Сударыня, прошу вас! — взмолилась Доминика. — Мне некуда идти!

— Это не моя забота. Раньше надо было думать, когда вы обманывали нас, скрывая свое положение!

— Но, пожалуйста! Умоляю вас!

— Нет! Мы не можем оставить вас у себя. Вы аморальны! Чему вы научите наших детей?

Доминика поняла, что возражать дальше нет смысла.

— Понимаю, — тихо промолвила она. — Когда я смогу получить свое жалование?

— Жалование? — приподняла бровь де Шамбер.

— Жалование? — рассмеялся ее супруг. — Ха-ха, дорогая, это воровка еще рассчитывает на жалование.

— Но я проработала у вас почти целый месяц! — возмущенно закричала Доминика.

— Еще неизвестно, сколько вы у нас украли, — отрезала хозяйка. — Радуйтесь, что мы не вызвали полицию! Убирайтесь! Сию же минуту!

Доминика развернулась и поплелась собирать вещи, злобно бормоча себе под нос все известные ей ангалонские и хейдеронские ругательства.

========== 40. Буря ==========

После позорного изгнания из дома де Шамберов Доминика решила вновь наведаться на квартиру госпожи Крюшон и попытаться забрать оттуда свои вещи. У нее не осталось денег даже на извозчика, и ей пришлось возвращаться в центр Дюбона пешком.

Она понуро брела мимо равнодушных домов в большом городе, где никому до нее не было дела. Студеный ветер пронизывал до самых костей. Из-за светящихся окон доносились голоса, стук посуды, детский смех. Там, за закрытыми дверями, семьи садились обедать, и аппетитные запахи жареного мяса и свежего хлеба заставляли желудок Доминики болезненно сжиматься от голода.

Ей не было места в этом городе. Ей не было место в жизни Себастьяна. Ей не было места нигде. Она осталась совсем одна, неприкаянная и никому не нужная.

Она медленно шла вдоль дороги, голодная, надломленная, словно бездомная собака, которую выгнал хозяин, и она не знает теперь, куда ей податься. Пронзительный ветер гонял по небу серые тучи, трепал ее шаль, вырывал из-под чепца волосы и бросал ей в лицо. Навстречу Доминике стремительно мчался мужчина в дорогой одежде. Она попыталась отскочить с его пути, но не успела. Он грубо толкнул ее плечом, чуть не сбросив под колеса летящего экипажа, и понесся дальше.

Небо потемнело, ветер усилился, с жутким завыванием он яростно гонял по земле опавшие листья. Сорвались первые капли дождя. Доминика укрылась под навесом какой-то лавчонки, обессилено привалившись к стене, но через несколько минут из-за двери выскочил сердитый хозяин и велел ей убираться прочь.

Доминика устало побрела дальше. В небе беспокойно кружили огромные стаи черных птиц. Торговцы закрывали ларьки, лавочники опускали жалюзи, хозяева уличных кафе спешно заносили вовнутрь плетеные стулья. Шаль подхватило вихрем, и она чуть не улетела, Доминика едва успела поймать ее концы. Она дошла до перекрестка и на миг остановилась, не зная, куда идти дальше.

— Что встала посреди дороги, малахольная? — проорал чей-то голос, и мимо стремительно пронеслась карета, обдав Доминику грязными брызгами.

Стало совсем темно. На черном страшном небе непрерывно сверкали молнии, громыхали грозовые раскаты, кроны деревьев шумели и трепетали под резкими порывами ветра. Сплошной стеной полил дождь.

Запоздалые прохожие бежали по тротуару, спасаясь от стихии, стремясь быстрее укрыться под крышами своих домов. Доминике бежать было некуда. У нее не было ни дома, ни семьи. В этом огромном равнодушном мире она осталась совсем одна. Ветер свистел в ушах, резко бросая в лицо дождевые капли вперемешку с мокрыми листьями. Горожане закрывали ставни, чтобы надвигающийся ураган не выбил оконные стекла. Кровли домов и шпили церквей скрылись в густой водяной завесе.

Доминика шла вперед, навстречу буре, ни на кого не обращая внимания. Мимо нее проносились люди, ее толкали, пинали, мокрые пряди лезли в глаза. Она шла вперед, прикрывая рукой живот, чтобы защитить его от острых локтей. Ее шаль унесло ветром, платье промокло, а туфли набрались водой. Улицы быстро пустели, каждый нашел себе укрытие, лишь Доминика упрямо шла вперед, в никуда, не разбирая перед собою дороги.

Ноги вынесли ее на берег. Река кипела и бурлила, яростно вспененная мощным дождем. Камыши пригибались к самой воде, а деревья трепетали на буйном ветру, уносящем последние листья с их намокших ветвей. Капли больно хлестали Доминику по лицу, ноги утопали в жидкой грязи, а бешеный вихрь пронзительно свистел в ушах, сбивая дыхание.

Сквозь водяную пелену она с трудом различила навес, грубо сколоченный из почерневших досок. Доминика забежала под его крышу и бессильно привалилась к шаткой стене. Воняло тиной и рыбой, сквозь неплотно подогнанную кровлю просачивалась вода, но, по крайней мере, это было хоть какое-то укрытие. Почти все пространство сарая занимала лодка, закрепленная на примитивном стапеле. Доминика забралась в нее, свернулась на дне калачиком и уснула.

***

Она открыла глаза и протяжно застонала. Все жутко болело, платье прилипло к телу, мышцы задеревенели от лежания на твердых досках. Сквозь щели навеса пробивался яркий свет. Доминика с трудом поднялась на ноги и выбралась из лодки.

Стояло ясное утро. Сквозь рваные облака выглянуло солнце, согревая лучами продрогшую землю. Над рекой клубился розоватый туман, весь берег был усеян ветками и мокрыми листьями, а в камышах запутались рыбацкие сети, унесенные со столбов для просушки.

Доминика потянулась, разминая затекшие конечности, и осмотрела свою одежду. Туфли были безнадежно испорчены, а платье напоминало половую тряпку.

«Я выгляжу как оборванка, — с горечью подумала она. — В таком виде меня не пустят ни в один приличный дом. И почему я не умерла этой ночью? Мне не пришлось бы больше страдать!»

Но она была жива, и нужно было двигаться дальше. Доминика взобралась наверх по берегу, скользкому от грязи и опавшей листвы, и побрела по пустынной дороге в сторону центра. Желудок сводило от голода, и за кусок хлеба она была готова продать душу дьяволу.

В столь ранний час на улицах было мало прохожих. Доминика шла вдоль бесконечных рядов серых домов, переступая лужи, сверкающие в лучах яркого солнца. На последние деньги она купила в ларьке дешевую булочку и тут же съела ее, запивая водой из уличной колонки.

К полудню Доминика добралась до центра города и направилась к дому, где оставались ее вещи. За месяц службы у де Шамберов ей так и не удалось туда наведаться — у нее не было ни свободного времени, ни денег на извозчика.