Эффект зеркала (СИ) - Сойфер Дарья - Страница 38

 – Пневмония, – прохрипела Айя, не узнавая собственный голос.

 – Со-ня… – медленно, будто читая по слогам, произнесла профессорша. – Ее звали Соня. Лагерь? Больница?

 – Детский дом.

На сей раз дернулась Крюкова-старшая. Отпустила руки и отшатнулась так резко, словно уворачиваясь от боксерского удара.

– Ты же сказала, он жив… – пролепетала она.

 – Лишение прав. Сейчас в тюрьме, – без выражения пояснила Айя: не собиралась она разводить нюни перед новоиспеченной бабулей.

 – Прости…

Слишком просто, разве нет? «Прости» – и все улажено. Как удобно! Всю жизнь делаешь, что тебе вздумается, а потом: «Прости!» – и готово. И бегом под ручку в закат.

 – Что все это значило? – вмешался майор, и Айя поняла, что вообще забыла о его присутствии.

 – Она тоже видит, – сипло сказала она, старательно глядя Олегу в лицо, чтобы не смотреть на бабушку. – Не так, как я, но все, что она называла… Все это из моей жизни.

 – Я понимала, что не могу быть единственным обладателем такого дара. С точки зрения эволюции… Это нецелесообразно, – профессорша говорила громко, но казалось, она обращается не к кому-то конкретно, а просто бросает слова в воздух. – Я искала научное объяснение. Искала других людей… Подошел бы кто угодно. Телепатия, усиленная эмпатия, прекогниция…

 – Что? – переспросила Айя.

 – Предвидение, – бабушка моргнула и повернулась к ней. – Но все, как один, были  шарлатанами. Или я не там искала… Да, очевидно, не там. Если способность имеет генетическую природу, то наследственность – первое, что должно было прийти в голову… И как я могла упустить…

 – Хотите сказать, вы не встречали людей с даром? – поинтересовался Олег.

 – Нет. До этого дня – нет.

 – А ваша способность… Она была такой с самого начала? Я имею в виду… – он замялся, подбирая слова. – Это производит впечатление. То, как много вы увидели… И подробности… Это у вас с детства?

 – Нет, конечно, – покачала головой профессорша. – Сначала это было нечто стихийное, неуправляемое и обрывочное. Я, признаться, думала, что схожу с ума. Но потом попыталась подойти к этому с другой стороны. Тренировалась, развивалась… Насколько я могу судить, достигла определенного прогресса, хотя, конечно, мне не с чем сравнивать. Но лет… Лет пятьдесят назад, я бы не сказала и десяти процентов из всего этого. Мои видения были тоже фрагментарны… Ты поэтому называешь их осколками?

 – Фраме?.. – начала Айя и прикусила язык. – Вижу осколки – и называю осколки, – добавила она мрачно. – Как куски разбитого зеркала.

 –  Забавно, – профессорша улыбнулась с таким видом, будто взяла на руки беленького котенка. – Я называла их пятнами… Но ничего. Думаю, если мы начнем работу сейчас, с учетом всех моих находок и ошибок, то результат будет…

 – Простите, что? – перебила ее Айя. – Какую работу?

 – Над твоим даром, разумеется, – Крюкова-старшая отпила чай, как ни в чем не бывало, и аккуратно вернула чашку на блюдечко, – Я собираюсь развить твои способности, что тут может быть непонятного?

Олегу казалось, что он сходит с ума. Ощущения были, как во время просмотра плохого фильма, на который попал, случайно щелкая каналы, и по какой-то непонятной причине не можешь выключить.  Нет, Горовой сделал попытку тактично уйти, но Айя тут же вскочила следом и заявила, что в одна этом доме не останется. Пришлось гасить бунт, садиться рядом и на собственном примере показывать, как положено вести себя с учеными. И если бы Айя Михайловна сказала, что для раскрытия дара нужно принять ложку невкусного сиропа, Олег был готов проглотить первую порцию: знал, иначе эту девчонку ни в чем убедить не удастся.

С одной стороны, Горовой Айю понимал. Ей было, по меньшей мере, неприятно видеть бабушку-предательницу. Как еще назвать человека, который бросил ребенка в детском доме? Крюкова-старшая явно жила в свое удовольствие. Просторные хоромы с потолками метра три с половиной, обставленные антикварной деревянной мебелью. Идеальная физическая форма. Бассейн? Лыжи? Скандинавская ходьба? Неплохая одежда. Эклеры ручной работы. Айя вон доедала третий и останавливаться не собиралась.

Места и возможности вырастить девочку в другой среде у профессорши было предостаточно. Как, правда, и эгоизма. Олег не мог перестать гадать, какой бы вышла Айя, окружай ее с детства старинные книги, дубовый паркет и академическая тишина. И нравилась бы она ему больше, если бы походила на свою бабку? Нет, не то, чтобы она ему вообще нравилась… Но завораживала своей непосредственностью.

Горовой снова прослушал всю историю Крюковой про дар. Факты он уже и без того знал, но даже теперь боялся упустить хоть слово из ее сбивчивой, эмоциональной речи. Теперь, когда прошел первый шок, когда мозг уже чуточку смирился с тем, что ясновидение, – или, может, жертвовидение? – существует на самом деле, Олег сосредоточился на Айе. Попытался представить себя на ее месте и ужаснулся. Каково это: считать себя безумцем? Каково это: в подростковом возрасте увидеть рядом насильника? По долгу службы Горовой постоянно имел дело с самыми жестокими преступниками. Следователь по особо важным, как-никак. Но при этом он знал, что на одного убийцу приходятся десятки мирных жителей. Айе же приходилось существовать в постоянном окружении чужих скелетов. Ни один человек не был невинным на сто процентов, и в каждом Крюкова видела самое неприглядное, самое темное, что, возможно, никогда бы не вышло на свет. Для нее пропорции были совершенно другими. Ей было так же сложно найти кого-то с чистым послужным списком, как и ему – серийного убийцу. Так можно ли ее винить в том, что она постоянно сбегает и не останавливается на одном месте? Наверное, чувствует себя, как случайный посетитель «Белого лебедя»* среди тех, кто оттуда уже никогда не выйдет.

______________

*Знаменитая тюрьма, где содержат особо опасных преступников, осужденных на пожизненное заключение.

 – Вспомни еще раз момент, когда все изменилось, – попросила Айю новоиспеченная бабушка. – Когда видения стали ярче и четче?

 – Спросите его, – девушка кивнула в сторону Олега. – Он был там. Я вывалилась из окна, повредила плечо. Потом один товарищ его вправил мне, и тут началось…

 – До этого боль не вызывала у тебя видений? – профессорша сделала какую-то пометку в блокноте.

 – Нет… То есть, не припомню, чтобы мне было так больно… Хотя… Один раз подралась довольно сильно. Ножом слегка задели… – и в подтверждение своих слов Айя, не церемонясь, задрала футболку.

Справа, под ребрами, тянулась белая искривленная нить шрама. Прежде Олег не обратил на нее внимания. И как он мог? Ранение было сильным, и такая деталь должна была броситься ему в глаза сразу, ведь она не раз переодевалась практически перед его носом!

 – Когда это было? – безо всяких эмоций осведомилась Крюкова-старшая.

Олега поразило, с каким равнодушием вела свой допрос доктор наук. Она ни на мгновение не проявила ни сочувствия, ни сожаления, ни испуга. Любая другая женщина, услышав, что кто-то вывалился из окна или был ранен и терял сознание от боли, охнула бы, ахнула или хотя бы качнула головой. Тем более, бабушка. Тем более, та, что обрела внучку, которую не видела много лет… То есть Олег не был поклонником передачи «Жди меня», но подозревал, что подобные встречи должны проходить иначе, чем рядовой сеанс психоанализа.

 – Года три назад, – ответила Айя. – Ничего такого.

 – Говоришь, боль была слабее?

 – Не знаю… Нет, были еще синяки, кажется, я даже теряла сознание. Но без видений, – Айя пожала плечами. – Может, я упустила их из-за того, что была в отключке?

 – Нет, так это не работает. И изменения произошли не случайно. Был спусковой крючок, дело совершенно не в боли.

 – В чем тогда?! – Крюкова-младшая насторожилась.

 – Со мной происходило нечто подобное, – доктор наук откинулась на спинку кресла, почти утонув в ней. – Я назвала это «человек-триггер». Обычно этот термин применяется в психологии к последствиям посттравматического синдрома, но я скорее имела в виду основное значение слова…