И опять Пожарский 5 (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 8

Ехать в Англию, тем не менее, надо. Томас договорился с князем Пожарским о вхождении того капиталом в Ост-Индийскую компанию. Пётр Дмитриевич был согласен на любую сумму, хоть на миллион рублей. Ман представлял себе, как сразу десятки кораблей плывут в Индию. Сколько это принесёт прибыли. Ещё они с князем Пожарским и его соучредителями банка "Взаимопомощь" Бараком Бенционом и Якобом Буксбаумом договорились об открытии филиалов банка в Лондоне и Манчестере. Здесь уже Ост-Индийская компания входит своим капиталом в двадцать пять процентов.

Был ещё один вопрос, который они обсуждали. Пётр Дмитриевич предлагал организовать переселение католиков из Англии и Ирландии в Россию. Здесь, со слов князя, им никто не будет препятствовать соблюдать любые обряды. Ман не особенно горел желанием влезать в религиозные дрязги, но так как Пожарский согласился на все его предложения, то отказать ему в такой малости Томас не смог. Ему не жалко, пусть эти смутьяны живут в России. 

Лодья ходко шла подгоняемая десятком пар вёсел, ветром и течением реки. Кроме двадцати гребцов на лодье было ещё трое казаков, вогул, которого взяли толмачом, и Яков Никитич Шульга - младший сын мэра Миасса, Никиты Михайловича Шульги. Шли по реке уже полную седмицу. Река виляла сначала среди болот, но теперь, после того как Миасс влился в более многоводную Исеть, что с одного из местных языков переводится как "много рыбы", потекла спокойней. На последней стоянке вогул, что плыл с ними ушёл на охоту, но вскоре вернулся с чужаками, которые и рассказали, что река эта называется Исеть, и что скоро она вольётся в большую реку, которые местные называют Тобол.

Теперь Яков, сверившись с наброском, что прислал князь Пожарский весной, представлял, где они находятся. Осталось им вёрст сто пройти по Тоболу и потом свернуть в правый приток, который называется Тура, ну и ещё вёрст сто против течения и вот она Тюмень. Местные татары называют её Чинги-Тура. Тура на их языке означает город, поэтому и реку так назвали. Экспедиция должна приблизительно нарисовать карту тех мест, по которым плывут, ну, и самое главное, забрать в Тюмени старшего сына Шульги Ивана. В том, что получится увезти брата с собою, Яков не сомневался. Выкупят они его у тамошнего воеводы, не зря же везут почти кило самородков золотых, что намыли у истоков Миасса.

В этом году переселенцев было особенно много. Сто три семьи прибыло в начале лета. И всего русских только шесть человек. Это совсем молодых мастеров прислал князь Пожарский. Трое пятнадцатилетних вершиловца женились перед отправкой в Миасс, вот три русских семьи и получилось. Зато мастера они в таких ремёслах, что на Руси всего несколько человек умеют. В остальном же мире никто этими знаниями и не владеет. Первый мастер Никита Сумароков бумагу будет делать. Второй - Павел Трегубов, валенки будет катать. Третий - Иван Костромин, колокольный мастер. Такие колокола, что в Вершилово умеют лить, больше никто и не может. Они и красивые и звук чистейший. Пока в Миассе только один колокол всего есть, на православном храме, его из Вершилово и привезли.

Зато среди остальных переселенцев другие мастера есть. В начале лета первым заходом прибыли пятьдесят семей чухонцев. Но эти все крестьяне и пару семей рыбаков. Зато вторым заходом приплыли настоящие мастера. Называли они себя морисками. Как объяснил их старший, через толмача, что прибыл в Миасс детей учить в четвёртом классе, это басурмане-магометане, которых насильно крестили в Гишпании. Теперь же их король Филипп совсем озверел и просто выгоняет их из страны. Кто же так делает? Тем более что не лодыри они, вон корабелы их какую лодью лёгкую и прочную, да быстроходную сделали.

Кроме корабелов прибыли и каменотёсы и шорники и кожевенники и плотники, даже металлурги и рудознатцы есть. Теперь-то наладится жизнь в Миассе. Ведь кроме перечисленных ещё пять семей ткачей прибыло и одна семья портного. Этот привёз новое вершиловское чудо - швейную ножную машинку. Яков посмотрел, как мориск этот шьёт. Быстро и строчка ровная. Вовремя все эти мастера прибыли. Как раз и шерсти скопилось и льна не мало весной посеяли, да и конопли тоже. Пацаны крапивы насушили прошлым летом целый амбар.

Сильно Якову в Миассе понравилось. Вот ведь Туринск, откуда его выкрали по поручению князя Пожарского, тоже новый городок, да и недалече он где-то, а только это день и ночь. Здесь ровные прямые улицы, что начали засыпать щебёнкой и гравием, что пленные торгуты дробят и вогулы, что недавно напали на пасших недалеко от Миасса в горах овец башкир. Только башкиры вовремя заметили разбойников и весть на заставу дали, а прискакавшие стрельцы быстро объяснили дикарям, что не с теми они связались. Так что теперь больше двадцати человек в остроге камень дробят. Старожилы Миасса уже и двухэтажные терема себе рубят и по четыре коровы держат. Богатеет народ. А что, налоги платить не надо. Только десятина церковная, да десятина на развитие самого города. На те же улицы и школу. А домины какие у народа? С двумя печами, что топятся по белому, с окошками, что стёклами настоящими закрыты. Когда солнце в окнах-то отражается, красота какая. Да в каждом дому посуды полно чугунной и горшки и сковороды. На Руси ничего подобного нет. Там и бояре некоторые беднее живут.

Вот ещё брата он выкупит, и лучше прежнего заживут новые дворяне Шульгины. 

В Шутово въехали поздно вечером, уже даже стемнело. Пётр об этой своей вотчине знал только по паре писем, да и то последнее было больше года назад. Даже точного местоположения не знал, пришлось заезжать в Смоленск и искать там товарища воеводы Фому Исаева. Богатырь вершиловцам обрадовался и всё зазывал их в гости, но Пожарский, понимая, что нужно спешить, предложил сделать наоборот. Вот, все вместе, и въехали в Шутово уже в сумерках. Силантий Коровин князя с Исаевым пригласил к себе, а остальных вершиловцев разместил в школе. Так и где ещё можно обустроить четыре десятка человек. Пожарский взял с собою десяток Бебезяка, два десятка Афанасия Бороды и польский десяток Милоша Барциковского. А вот коней раздали по дворам, все одвуконь, так что почитай чуть не сотня их получается.

Пётр так вымотался за два последних дня в дороге, что заснул ещё за столом. Он смутно помнил, как Фома помогал ему добраться до лавки, а потом, как вырубило. Проснулся он от выстрелов. Сначала подумал, что снится. Кому здесь в Смоленске стрелять? Но грохнуло где-то поблизости, и Пётр скатился с лавки на пол и на четвереньках бросился к окну. Вот же, твою мать! Ляхи. Здесь в нескольких десятках километрах от границы. Поляков было десятка три. Они гарцевали на лошадях на небольшой площади, что образовалась, ограниченная с одной стороны храмом, с другой теремом Коровина, а с третьей забором футбольного стадиона. Ляхи были в гражданской одежде, выделялись несколько человек, явно шляхта, красными жупанами. Пожарский знал, что в 1613 году сейм запретил мещанам, за исключением членов магистрата, ношение одежды из дорогой ткани, дорогих мехов, "кроме лисьих и иных подлейших". На шляхтичах были суконные венгерские шапки - магерки, Пётр осенью и весною и сам такую носил. Эти же и летом выперлись, ну как же, нужно показать, что ты благородных кровей и тебе соболь по карману и разрешён.

Паны ездили по площади кругами и напомнили Афанасию Ивановичу фильмы про индейцев, те по замыслу ГДР-овских кинематографистов, тоже носились по площади кругами и палили в воздух. Рядом с князем у окна оказался Коровин.

- Силантий, что это за представление, часто у вас так? - Пётр отпрянул от окна, какой-то поляк пальнул из пистоля по дому и разбил стекло.

- В первый раз. К нам в прошлом годе крестьяне из-под Могилёва пришли, почитай два десятка семей. От пана своего сбежали, тот церкву православную закрыл и в латинскую веру хотел холопов своих обратить, вот они всем селом и утекли на Русь. Ко мне попросились, ну я их пожалел и взял. Пан их, поди, явился. Что теперь будет? - староста виновато опустил голову.