Кофе с корицей для снежного ангела (СИ) - Рияко Олеся "L.Ree" - Страница 2

Я думал о ней днем и буквально изводил себя этими мыслями ночью. Все валилось из рук, когда не мог увидеться с ней в ее выходной! Всегда чуть свет мчался в центр к улице, на которой располагался тот долбанный кофешоп. Сидел в машине дожидаясь пока пройдет полчаса или час с открытия ее смены, чтобы мои посещения не выглядели тем, чем были на самом деле. Преследованием… навязчивым состоянием!

Наверно кто-то свыше решил сжалиться надо мной, устав ловить себя на фейспалмах от моих жалких попыток сказать ей хоть слово. Послал мне наконец удачную возможность познакомиться ближе с девушкой мечты.

Одним промозглым декабрьским утром наглый хрен впереди меня, в кожаной куртке и футболке Доджерс на три размера больше своей дряблой туши, качал права и действовал всем на нервы. Чудила долго решал между соевым и натуральным молоком, выбирал кофе, три раза меняя заказ, в итоге остановившись на простом эспрессо. А в довершение всего краснея и тряся дряблыми щеками, раскрыл варежку в сторону Анны, гневно прикрикнув:

— Какого черта? Вы чем слушали вообще? Я сказал, что мне не с собой! — При том, что я точно помнил, что во время оплаты диванный бейсболист утверждал обратное. — Стой! Вот только попробуй мне теперь из стаканчика в чашку перелить! Менеджер! Мне нужен менеджер! Что у вас за обслуживание такое?!

Дверь подсобки с грохотом отскочила в сторону и Анна, от неожиданности выронила большую белую чашку, что держала в руках. Расторопный старший менеджер кофешопа в пару шагов покрыл расстояние между своим офисом и голосящим клиентом. Подобострастно поприветствовал гостя:

— Здравствуйте, сэр! Колин, старший менеджер, к вашим услугам. Чем могу помо… Анна! — Он внезапно изменился в лице, когда увидел, что девушка собирает осколки у своих ног. — Восьмая за месяц! У тебя что, клешни вместо рук?

Фанат чипсов, крылышек и Доджерс криво улыбнулся. Раззявил было рот чтобы от всей души пожаловаться на дурное обслуживание, когда я наконец сообразил, что за удачную возможность подкинула мне жизнь!

Протиснулся вперед и протянул Анне сотку, обращаясь в тот же момент к ее менеджеру:

— Ох, простите! Это моя вина.

Что за вина? Какая вина? Да, к черту! Главное засветить купюрой достаточного номинала и дать понять, что сотрудников «UpCup» никто ни в чем не винит.

Лучезарно улыбаюсь свежеотбеленными зубами, одновременно снимая темные очки и кепку. Говорю, протягивая Колину ладонь:

— Я Крис Уайт, приятно познакомиться.

С удовольствием наблюдаю привычную реакцию; глаза раскрываются шире, брови ползут вверх, так же, как и уголки губ, рот открывается и спустя мгновение:

— Крис Уайт? Тот самый Крис Уайт? Не может быть!

Старший менеджер буквально вцепляется в мою ладонь обеими руками и трясет ее, трясет, приговаривая:

— С ума сойти! Тот самый Крис Уайт? А в жизни вы выше! «Цена настоящего»? Нет, серьезно?! Агент ФБР из «Восхождение Сатурна»? И этот… — щелкает пальцами. — «Бар «Утопия»! Еще не смотрел, только трейлер, но обязательно пойду на премьеру! Господи, я просто не верю!

Фанат Доджерс, до того растерявшийся и даже сдвинувший было брови, в порыве возмущения, теперь тоже меня припомнил.

— Ты… ты тот актер? — С подозрением выпалил он. — Ох, люблю этот город! Я ведь однажды в очереди за хот-догом с самим Сильвестром Сталлоне стоял! — Сказал толстяк, будто то должно было нас с ним моментально сблизить.

— Извините. — Оборвал его я. — К сожалению, очень спешу и хотел предложить вам двадцатку за ваш кофе. Я как раз пью именно такой, а вам на вынос все равно не нужен. — И я правда спешу на встречу в студии, но, если честно, терпеть не могу эспрессо. Просто не представляю, как можно пить этот антрацитный концентрат!

Я почти услышал, как заскрипели давно не использовавшиеся извилины в мозгу скандалиста.

— Пятьдесят. — Прохрипел толстяк.

— Что, простите?

— Пятьдесят долларов, говорю… ну, за мой кофе.

Наглый хрен. Но мне все равно — достаю из кармана стальной зажим, выуживаю полтинник и сую ему в протянутую потную ладошку. Затем поворачиваюсь наконец к Анне и позволяю себе посмотреть прямо в ее яркие голубые глаза. Тону и улыбаюсь, как идиот, протягивая руку к стаканчику с гадким горьким напитком. А она смущенно смотрит на меня в ответ…

На секунду наши пальцы встречаются на горячем картоне, и я чувствую, как от этого простого, ничего не значащего касания, все внутри меня буквально переворачивается к верху ногами! Я на миг задерживаю дыхание, чтобы не задохнуться от возбуждения и на выдохе произношу:

— Спасибо за кофе, Анна. Желаю и тебе хорошего дня!

И ухожу.

Прямо в дверь, украшенную рождественской мишурой и дешевыми наклейками в форме омелы с остролистом. Прямо на улицу, где пасмурный, холодный декабрь моментально забирается под куртку, заставляя ежится до неприятных мурашек.

Но мне все равно — я горю, точно свеча на рождественской елке, потому что намерен вернуться сюда сразу же после встречи на студии и позвать наконец девушку своей мечты на свидание!

Вот так номер! А ведь он не зря казался мне таким знакомым, этот странный дерганый парень. Вечно черные очки, кепка с козырьком, шарф намотанный до носа, хотя на внешность совсем не страшный. Даже наоборот.

Я особо внимания не обращала — тут многие так ходят. По большей части чтобы скрыть расширенные зрачки и опухшие физиономии, а не звездную внешность — прямо через дорогу от кафешки, в которой я работала, был ночной клуб. Эрни толкал в нем дурь малолеткам и ребятам из делового квартала, которые чуть свет забредали в «UpCup» за кофейной бодростью.

Работенка в «UpCup» была не сахар и оплачивалась плохо. За десять долларов в час Колин буквально с живой меня не слезал! Заставлял работать сверхурочно — без двойной ставки выходить за других приболевших или попросту сбежавших от него бариста. Ну и драить туалет… хотя я совершенно уверена, что уж это в мои обязанности точно не входило!

Но он знал, что я не пойду жаловаться и вообще у меня нет выбора, потому мог себе такое позволить.

Я была в чужой стране, считай, что без гроша в кармане и не очень-то хорошо говорила по-английски.

Нет, три года назад Аня Сомова, шедшая по красной дорожке ЗАГСа с широкой улыбкой и большими планами на будущее, покрутила бы у виска, поведай ей кто о таком. Померила бы температуру несчастному и вызвала бы ему скорую, потому что ничто в ее понимании не могло разрушить их с Никитой счастье.

Мое счастье…

Оно перестало улыбаться мне в ответ очень скоро. Еще даже не кончился наш медовый месяц, как мужчина, которого я любила еще со школы, переменился. Стал вспыльчивым, резким, грубым.

Все-то его раздражало во мне! Даже незначительные мелочи заводили с пол-оборота и заставляли повышать голос, говорить гадости. А я слушала молча. Терпела, делала как он хочет, даже не смея возразить. Не потому что не хотела, а потому что мама строго настрого запретила это делать. Какая же я была глупая, вот ведь вся в нее!

Мама, прожившая двадцать пять лет в счастливом браке с военным, свято верила в устои семьи и непоколебимость патриархального строя. Да, папа был отчасти самодур, но он очень любил ее и меня. Кроме того, был хорошо воспитан и никогда не позволял себе не то что руку на нас поднять, но даже голос повысить. Куда больше криков я боялась от него холодного тихого «пойдем, поговорим» — сразу становилось понятно, что все явки спалены и пора сушить весла! «Каждой шкоде по мешку картошки» — обычно приговаривал папа, назначая наказание.

Но Никита меня не любил, а мама не верила, что такое возможно. Ведь он же был моим мужем! Ругала меня, говорила, что это я веду себя как-то не так… вульгарно одеваюсь, ярко крашусь, трачу слишком много денег на глупости.

Жизнь превратилась для меня в настоящий ад. Я стала серой тенью, мышью, что короткими перебежками, перемещалась по реальности: дом — институт — работа — магазин и все с начала.