И опять Пожарский. Тетралогия (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 14

Вторая грамотка, от Балахнинского воеводы должна была объяснить неясности первой, но вместо этого сильно их увеличила. Писал Никита Иванович Пушкин, что по поручению царя и государя Михаила Фёдоровича в сопровождении двух десятков стрельцов прибыл в отцову вотчину в Пурецкую волость Балахнинского уезда сын князя Дмитрия Михайловича Пожарского княжич Пётр Дмитриевич Пожарский. Прибыл он, согласно грамоте царской, вотчину отцову в порядок привести и обустроить. Хорошее дело. Только вот тринадцатилетние княжата ничем таким сроду не занимались. Дальше, больше. По дороге те стрельцы во главе с сим отроком и побили, оказывается, всех татей, и банду Ивана Сокола и банду Медведя. И ещё больше двух десятков татей полонили, и завтра с оказией Никита Иванович оных татей в Нижний Новгород и пришлёт на суд и казнь. Вот это будет удар по престижу князя Бутурлина. Хоть в петлю лезь. Он два года за татями гонялся и только людей без счёта положил, а вьюноша тринадцати лет с двумя десятками стрельцов больше двух десятков пленил и на суд доставил, а ещё всю дорогу от Владимира до Нижнего Новгорода трупами татей завалил. Да!!! Чудны дела твои господи.

В конце же грамотки была просьба подсобить княжичу с плотниками и лесом для обустройства вотчины. Тоже хорошая новость. Плотники сейчас сидели без дела, кто хотел и мог после пожара уже отстроился, а кто хотел, но не обладает средствами на хотелку, те средства изыскивает. А плотницкие артели сидят без дела, скоро и милостыню пойдут просить. Обязательно их государев дьяк в Пурецкую волость отправит, пусть на хлеб зарабатывают, опять же есть царёва грамота, помочь Пётру Дмитриевичу Пожарскому. Поражал масштаб, сему шустрому отроку требовалось ни много ни мало сто плотников. Если все плотницкие артели в Нижнем Новгороде собрать, может, столько наберётся, а, может, и нет. Придётся завтра же с утра плотницких старшин к себе вызвать, пусть не мешкая, едут. Да и самому нужно собираться в ту Пурецкую волость. Вот допросят татей, узнает он всю правду, как там было, и поедет, поглядит на непонятного княжича. Тем более что княжич-то не простой. Фамилия Пожарского в Нижнем Новгороде почиталась.

Пётр Дмитриевич Пожарский сидел на лавке и охриневал. Он предполагал, что всё будет плохо. Вот даже с порога, можно сказать, своей волости выписал сотню плотников. Но "плохо" – это не про Пурецкую волость. Это, наверное, про Москву. Здесь же был полный Армагеддон. За первые два дня он объехал все свои, (ну, ладно, отцовы) владения. Утром взял дозорную книгу у подьячего Замятия Симанова и поехал по деревенькам и починкам. Всего за князем Пожарским числилось восемнадцать поселений. Все они располагались вдоль правого берега Волги к югу от Балахны. В дозорную книгу, после разговора с очередным крестьянином, Пётр вносил то, что постеснялся или не счёл нужным записать подьячий. Сколько у кого детей и возраст каждого ребёнка, как зовут жену, если она есть, что выращивает, и что умеет делать кроме, как в земле ковыряться. Ну и самое главное, что у этого, мягко говоря, хозяина с запасами на зиму, что с семенным материалом, что с живность, есть ли лошадь и корова, есть ли свиньи, есть ли козы или овцы, есть ли куры, гуси или утки. И на последок, какова урожайность ржи, пшеницы, овса, ячменя, гречки, репы. Пришлось освоить новую меру веса – оков или кадь, половина, четвертина, осьмина. Оков этот был равен по подсчётам Петра, где-то 230 килограммам.

Всего у отца было 165 дворов. Было девять бортников. Было три кузнеца очень низкого мастерства, так, лошадь подковать. Был один грамотный, бывший нижегородский захребетник (читай приживала). Почти все ловили рыбу на удочку или чаще на вершу, плетённую из лозы, и пятеро имели сеть. Было пять справных хозяев, у которых было по две лошади и две – три коровы. То, в чем жила основная масса батиных крестьян, можно было назвать землянками. Пять – шесть накатов брёвен и плоская крыша, крытая дёрном. Вниз землянка была углублена на метр. Печи как таковой не было. Был сложенный из камней и глины очаг без трубы. Топились избы по-чёрному, все 165 изб топились по-чёрному. Барского домика с колоннами в селе Вершилово, состоящим из 18 дворов и церкви, не было. Церковь Пётр сначала принял за сарай. Стоят вплотную друг к другу три небольших сруба и у них единственных двускатная крыша. Ни колоколен, ни звонниц, ни куполов. Как объяснил староста Вершилова, церковь называлась "Пресвятой троицы" и была клётской, то есть и состояла из этих срубов (клетей).

Пётр пообщался с этим старостой, справным мужиком Игнашкой Коровиным, и, оценив его сельхоз знания на твёрдую тройку, послал в Нижний нанять всех, сколько найдёт, печников, всех каменщиков, и поузнавать у них, где они берут кирпич (плинфу) и умеют ли они сами делать кирпич.

На сегодня у него были вызваны для беседы бортники, все девять, вместе с сыновьями старше тринадцати лет, если таковые окажутся. Прибыло двадцать два человека, подтягивались они почитай три часа. Часов ни у кого, считая и княжича, не было, и слово утро каждый понимал, как хотел. Проснулся – утро. Солнце ещё не в зените, тоже утро. Наконец собрались. Пётр достал лист бумаги и записал всех по фамилиям. Потом задал вопрос, кто, сколько накачал мёда за этот год. Народ замялся. Тогда княжич пошёл другим путём.

– Я с вас возьму всего по штофу (1,6 литра) мёду. Взамен куплю корову. Денег не дам. Ещё отберут у вас, сам куплю. Если сена не хватит, то прямо сегодня попытайтесь травы накосить, сушить её не надо. Потом расскажу, что с ней делать.

– Что такое косить? – спросили бортники.

– Мать вашу, родину нашу. А чем вы траву косите, ну срезаете, блин.

– Понятно, серпом, князь батюшка.

– Ладно, к лету сделаем косы, и сам научу ими пользоваться. Если доживём.

Народ оживился, услышав про корову, и стал хвастать сбором мёда. Выходило так себе. Больше всего накачал Сидор Косой с двумя сыновьями – десять пудов. Часть забрал староста, часть продал, часть оставил на зиму. Штоф найдёт.

– Мужики, – начал бывший генерал лекцию по пчеловодству, – Я сейчас буду говорить всяческую ерунду с вашей точки зрения. Только если меня кто-нибудь, перебьёт или, там смеяться удумает, я того весельчака просто выгоню, а корову не дам. Ясно ли?

– Ясно, князь батюшка.

– Если взять пилу, это такой инструмент, полоса тонкого железа с зубьями, и отпилить от дерева с дуплом, в котором живут пчёлы, вершину чуть выше дупла, а потом отпилить от корня чуть ниже дупла, то у вас получится колода, ну или часть ствола дерева, в котором останутся пчёлы. Вы берёте эту колоду и ставите в поле рядом с вашим домом. Когда рой начнёт делиться, вы его берёте и помещаете в специальный домик для пчёл, назовём его улей. Я вам его размеры и внутреннее устройство на бумаге изображу. Посмотрите, кто сам не сможет сделать помогут плотники. Осенью забираете у пчёл часть мёда и ставите эти ульи в сарай, специально для вас построят, а весной снова ставите на луг. Мне нужно чтобы через несколько лет, скажем три года, у вас было сто таких ульев. У кого будет больше всего, тому дам десять рублёв. Всё ли понятно. Теперь можете смеяться и задавать вопросы.

– Да разве пчела будет в поле жить? Она животина умная. Нет, не будет.

– Просто поверьте мне на слово, пчелы будут там жить, и давать мёда гораздо больше, так как в поле до цветка ей лететь ближе, чем из лесу. В Китае так делают уже тысячу лет.

– Оно как, китайцы. А скажи боярич, – вылез вперёд всё тот же передовик Сидор Косой, – Тебе это зачем?

– Вот смотри, Сидор, если я с вас ни какой работы требовать не буду, а буду только забирать треть всего мёда, что вы набортничаете – это справедливо? Устроит вас?

– Что ж, не устроит. Устроит.

– А если вы новым методом соберёте сто пудов, то треть от ста пудов больше, чем треть от десяти пудов?

– Знамо больше. Только куда тебе, княже, тридцать пудов, не съешь ведь, слипнется.