Братья и сестры в Реестре (СИ) - Скрипченко Юрий Вячеславович "Юс Крипус" - Страница 46

Порфирий так и эдак прикидывал, как справиться с Романовой. Железобетонный план по её физическому устранению постепенно претворялся в жизнь. Если всё пройдёт (тьфу-тьфу-тьфу) успешно, то совсем скоро проблемы решатся сами собой. Исчезнет ли Первая леди без следа или падёт жертвой маргинала в тёмном переулке — неважно. Главное, чтобы захват прошёл как по маслу.

А если нет? Если стерва что-то заподозрит и откажется приехать в магистрат? Да и сама операция… Порфирий верил в людей, которых для этого обещал найти Гримёр. Верил, да. Потому что верил в профессиональную хватку заместителя. А вот Романову он — знал. В прошлом она не раз находила выход из безвыходных ситуаций. Умудрялась ускользнуть от смерти в самый последний момент.

Так что же делать, если захват Первой леди провалится?

Значит, нужен план «б». Мирный. Но не менее разрушительный для романовской карьеры.

И как же подорвать её растущее влияние в полисе? Тина была эффектной красивой женщиной, говорила зажигательно, голос имела грудной и тембрально приятный. Неудивительно, что её так любят люди. Популистка чёртова! И ведь понимает, что несёт чушь, но чушь эта быдлу приятна, поэтому и внимают ей открыв рот.

Как же суку приземлить? Конечно, в его ведомстве на всех есть компроматец, и Романова, с точки зрения любого толкового особиста, лакомая штучка — уж больно пестра у неё биография. Но что предъявить массам? То, что она бывшая наёмница из «Вагнера», и в ту пору творила такое, что руки по локоть в крови? Так эти времена быльём поросли — многие люди вообще смутно помнят, что было до инкапсуляции, и чуть ли отсчёт новой истории ведут именно с этой вехи. Хм… Может, то, что спит с Мурьетой и закрывает глаза на его безобразные грабительские вторжения — из-за которых город лишается красивейших женщин и экзотических товаров? Чушь собачья. Эти товары и так хер кто может купить, а многие бабы втайне мечтают, чтобы их увёл в полон бравый Мурьета. Матери шепчут своим дочерям на выданье, как ловчее попасться на глаза головорезам, когда они шныряют по домам простых полисчан. Некоторые даже квартиру⁶⁰ получают поближе к местам прорыва — а Мурьета, как человек, который не любит плодить сущности сверх необходимости, прорывается плюс-минус в одном месте. Полисчане ещё и вздохнут свободнее, когда узнают, что в Семиглавье есть человек, состоящий с Мурьетой в близких отношениях. Авось капитан меньше лютовать станет.

Нет, таких козырей мы ей не дадим. Но тогда что показать публике? Нет, маловато я знаю свою «коллегу». Вот что: приставлю-ка я к ней Гримёра. Мужик обрюзг на руководящих должностях, пообтёрся в верхних эшелонах, ещё не дай бог вздумает меня сковырнуть. А так и полевые навыки вспомнит, и развеется. Еще и спасибо потом скажет. Хе-хе.

Если не выгорит с захватом и убийством, уничтожу Романову как политика.

Решено — пусть Гримёр ходит за Алевтиной как тень и выведывает всякое-разное грязное, его, Порфирия, делу полезное. А Семиглавье я потом удавлю. Когда сожру Алевтину.

На мгновение коротышка дал слабину, когда из самого пыльного чулана его души подал голос здравый смысл: «Тебе, старому пню, уже к земле пора привыкать, а не перевороты устраивать», но Порфирий мерзкий голосок привычно задушил.

В смутных мечтах Коротышки вставало грозное, но анонимное Тайное правительство, опутавшее сетью шпионов и карателей всё общество. Но как человек практичный, Порфирий предпочитал наметить цель, следовать к ней, а вот смаковать победу уже после этой самой победы.

А пока стоит сосредоточиться на проработке ближайших шагов. Тем более что агентурная сеть, которая объединила шантажистов, шпионов, осведомителей и наёмных убийц уже существовала. Она продемонстрировала дивную экономическую состоятельность — одинокий Порфирий уже не знал, куда девать криминальные деньги, тратя шальные финансы на свой эксклюзивный аквариум, мебель и гаджеты, а излишки наличности носил в потёртом чемодане по камерам хранения.

Алевтина, которая по логике вещей, сейчас должна была бы зайтись в икоте, действительно разок икнула — но продолжения не последовало. Она смотрела сквозь панорамное стекло лифта на уходящие вниз улицы и думала:

«Пора начинать. Сегодня, подозреваю, лучший день. Подготовительную работу я провела хорошую, в качестве фундамента сойдёт».

Она вспомнила, как лично посещала всякие закрытые сборища типа клубов по интересам, популярные среди верхнего среднего класса. Как втиралась в доверие бизнесу и намекала, что при коллегиальной власти эти люди живут хуже, чем могли, если бы во главе стоял решительный, опытный и рачительный человек, окружённый командой профессионалов. Что перетягивание одеяла из стороны в сторону семёркой по сути конкурентов порождает застой и неверные управленческие решения. Что социальные лифты задушены. Что деловая жизнь прозябает. Что ситуация медленно, но верно ведёт к коллапсу.

Люди кивали, мотая на ус. Кампания на $ponsr.ru привела в её сети с полтысячи умопомрачительно богатых подписчиков. Тем самым финансовая сторона революции была обеспечена с запасом.

Среди людей попроще Романова упрощала формулировки, катаясь по предвыборным дебатам.

Выступая перед людьми дна и маргиналами, Первая леди уже открыто призывала к свержению порочной и несправедливой власти. И обмирала от наслаждения, слыша рёв множества глоток и видя поднятые кулаки.

Вот только запахи на таких собраниях ей совсем не нравились.

Параллельно Романова через свою агентурную сеть (бывших диверсантов не бывает) организовывала теракты: мелкие, практически бытовые, но повышающие градус нервозности среди запертых в полисе горожан.

Словом, фундамент для революции был практически готов.

Не хватало только красивого яркого жеста, который сплотит вокруг неё массы. А там — хана беспомощному Семиглавью.

Святого отца Кондратия, которого по причине избыточных одежд и излишней массы тела заливал пот, одолевали мысленные вихри-образы. Вот красиво взрывается православный кафедральный собор. Вот Кондратий неистово проповедует в своём соборе Церкви Реестра откровенную ересь. И его слушают — ведь старая вера подорвана, ослаблена и посрамлена. Церковь должна быть одна, а не двуедина, рокочет Святой отец, которому «московский патриархат», всегда добавляемый к названию его конфессии, стоит поперёк горла. Он жаждет раскола и освобождения юной энергичной религии из дряхлеющих лап православия. Он подзуживает паству. Ему хочется столкновений, религиозных войн и крови, потому что она, родимая, всегда усиливает веру простого люда в сверхъестественное. А значит, улучшает и довольствие церковных чинов, и пышность культовых сооружений.

Отец Кондратий, хоть и распылённый вечно в мыслях-клубках, перманентно раздираемый ими, был не дурак. Он догадывался, кто мутит народ (Алевтина), предполагал, что из этого может получиться, и каковы вообще шансы этого воплотиться в жизнь, но надеялся, что в мутных водах, поднятых стремительной бабой, он поймает свою золотую рыбку.

Если у неё получится, можно и без терактов обойтись. Меньше работы придётся делать собственными руками. О том, что над самой Первой леди нависла тень заговора, Кондратий и не подозревал.

Остальные четверо магистров думали кто о чём: одни о непосредственных делах своего управления, другие о том, что готовит неожиданное Прямое включение, а третьи и вовсе о вещах праздных, то есть о бабах.

Они были хозяйственниками, управленцами, а не властителями. Зато пока троица властолюбцев боролась за свой персональный Олимп, остальные магистры, отнюдь, заметим, не дураки, рулили ведомственными нейросетями и делали свои финансовые гешефты — пилили, принимали откаты, словом, обогащались.

Но устойчивость воронежсполисного правительства зависела от упомянутой «идейной» троицы.

И она одновременно подожгла «воронью слободку⁶¹» в трёх разных местах.

Патриарх

Новомальвиновка-2049, 8 сентября, тот же день

Простая деревенская улица заканчивалась покосившейся зелёной избушкой-пятистенком, обитой то вертикальными, то горизонтальными, то диагональными рейками. Крыта она была старым замшелым шифером. Маленькие окошки в облупившихся резных наличниках напоминали глаза щенка, который ещё не прозрел. Кривой дверной проём под жестяным навесом закрывала коричневая дверь.