Колхозное строительство. Дилогия (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 27

Самое же плохое, что Вика ни как не могла сосредоточиться на учёбе, ну нечего ей там было изучать. Только потеря времени. Она пыталась записывать свои песни со словами и нотами. Но на песне "Офицеры России" чуть не попалась, а когда перечитала текст, то призадумалась. Если такие тексты дойдут до КГБ мало никому не покажется. Не спасёт даже должность Петра Мироновича. Пришлось перебрать все песни и выбрать самые аполитичные. Хватало и этих. Вот "Синие цветы" вполне приличная вещь. "Любовь и смерть"? Точно не пройдёт сейчас. Этот хит не для 1967 года. Вера, кресты, бог. "Именем Христа"? И так десятки песен. "Гроздья рябины"? "Не трезва ни пьяна"? Пропустит ли цензура? "Приходите в мой дом"? Ну, почти. Пару слов заменить. Бога и вино убрать. Вино на чай заменить, а бога на судьбу. Одна из её любимых песен – "Балалайка – зараза". Вроде бы ничего страшного, с точки зрения 21 века, а ведь сейчас не то что спеть не дадут, а даже и посадить могут. "Если б, каждый водку пил – коммунизм бы наступил". Ну – ну!

Может, можно исполнить "Романс", там нет ни бога, ни политики? Только хитом песня точно не станет. "Белые цветы"? Точно ничего крамольного. Убрать слова "пьяный", пусть будет "пряный ветер". Как оказывается всё плохо.

– Хочу назад! – чуть не закричала Вика, – Хочу к Вадиму.

Зато настоящей отдушиной было репетировать военные песни в местном дворце "Металлургов". Гофман был настоящим подвижником. На таких людях и стоит Россия. Создать симфонический оркестр в маленьком провинциальном городке, оторванном от всего мира. Сюда и добраться-то из Москвы не просто. И ведь создал не профанацию. Может, до оркестра "Гостелерадио" и не дотягивает. И не Спиваков. Но ведь и не Москва. И люди ходят не деньги зарабатывать, ходят для души.

А ведь это надо исправить. И именно этого хочет Пётр Миронович. Не хочет спасать страну. Хочет сделать людей в своём городе счастливыми. Поможем. Сегодня они будут разучивать ещё две песни, которые можно и нужно петь в этом времени. "Комбат – батяня" и "С чего начинается Родина". Воровство!? Только украсть можно то, что уже есть. А этих песен нет. Авторы напишут взамен другие. И будет у страны на несколько хороших песен больше. А они смогут заработать деньги для жителей этого городка и для страны. Может, именно их вмешательство и не позволит развалиться на куски великой стране?

В понедельник 23 января Пётр вышел из дома в хорошем настроении. Вчера ходил с девочками кататься на лыжах. Хорошо в лесу. И надо отдать должное Романову, тот вполне целеустремлённый товарищ и пробивной. Нужно только направлять его энергию в правильное русло.

Заколоченный ранее киоск стоял с распахнутыми ставнями, и там продавали горячий чай, какао и кучу всяких пирожков, ватрушек и прочих коржиков с язычками. "Мэр" был неподалёку, хотел видно похвастаться, поджидал Тишкова. Пётр его и не преминул похвалить, с одной оговоркой.

– Михаил Петрович, смотрите какая очередь. Может, нужно два или три киоска открыть, а то люди больше времени в очередях простоят, чем на лыжах кататься будут.

– Сам уже понял. С утра в понедельник и займусь. Да ещё думаю непроданные хлопушки и бенгальские огни попробовать сбыть. Директора магазинов жаловались, что не всю продукцию к новому году реализовали, – подпрыгивая и похлопывая себя по плечам, сообщил Романов.

Было и правда, не жарко. Градусов под двадцать минуса, и если стоять на одном месте, то замёрзнешь наверняка. Они с девочками покатались с горки, сделали несколько кругов по поляне, попили горячего какао с коржиком и усталые, все в снегу, раскрасневшиеся припёрлись домой. А там пельмени. Вечером вчера все четверо лепили. Хорошо. А после, запершись в кабинете, Пётр добил второе продолжение к "Золотому Ключику". Название книги, которую в будущем могли бы написать Александр Кумма и Сакко Рунге "Вторая Тайна Золотого Ключика" Пётр решил не менять. Зачем. Если книги напечатают, то редакторы, если что, и сами могут поменять.

Первую повесть о Буратино в субботу из школы принесла Катя. Ошибки в тексте были исправлены и кроме того имелся маленький листочек с комментариями. Оказывается, он перепутал имена второстепенных персонажей в конце книги. Нужно будет зайти в школу, поблагодарить учительницу, заодно поговорить с ней о Маше – Вике. Та молчит, но Пётр не вчера родился и видит, с какой неохотой девочка собирается в школу. Все попаданцы в школьников, ну или почти все, радуются возможности окунуться ещё раз в детство, а вот у Вики Цыгановой что-то с этим не заладилось.

"Вот напечатает секретарша вторую книгу про длинноносого мальчика и нужно нанести визит вежливости", – решил Пётр.

Он вышел из подъезда, помахивая портфелем, прямо как школьник. До прохода на улицу Молодёжная оставалось метров пять, когда Пётр почувствовал сзади движение. Портфель как раз находился в верхней точке, и когда Штелле попытался повернуться и посмотреть, кто там ему дышит в спину, пошёл по дуге за спину. Это его и спасло. Нож, нацеленный в печень, попал по металлическому замку портфеля и, соскользнув, пропорол коричневую кожу портфеля, скорее всего родственника знаменитого фетиша Жванецкого, и застрял в толстенной книжище "Уголовный кодекс РСФСР" редакции 1960 года. Бабах! В мозгу, словно граната взорвалась. Это ведь покушение! В отличие от всех нормальных попаданцев Пётр каратистом не был. В детстве ходил в секцию самбо, потом продолжил заниматься тем же спортом в институте. Только это не боевое самбо, а спортивное. Захваты, броски через плечо или через бедро. Не тянет это против ножа. Оставался только портфель. Штелле, не останавливая движения, провернулся на одной ноге и со всего замаха обрушил портфель на убийцу. Тот вовремя не успел выпустить из руки нож, и его чуть развернуло, подставив под удар правый бок. Пётр рассчитывал ударить нападавшего по голове, но непредсказуемый артефакт просвистел над убийцей. Хорошо хоть нож остался воткнутым в кодекс. Соображать было некогда, и Штелле сделал ещё один круг. На этот раз портфель попал, опять не по голове, по руке. Ручка при этом оторвалась, и коричневый спаситель отлетел в сторону. Нож же от удара освободился и упал прямо к ногам преступника.

"Товарищ" не растерялся и, нагнувшись, схватил его обратным хватом. Вот только на этом его везение и кончилось. Удар милицейской дубинки пришёлся как раз туда, куда Пётр и метил, по правому уху. Удар нанесла рука здоровущего мужика в чёрном тулупе и белой кроличьей шапке.

– Как вы, Пётр Миронович? Хорошо, что нам их в прошлом году выдали. Замечательная вещь, – произнёс мужик и от всей широты русской души перепоясал "демократизатором" по спине попытавшегося приподняться неудавшегося убийцы.

– Вадим? Кошкин? – узнал милиционера Штелле.

– Извините, Пётр Миронович, не успел вас защитить, вы сегодня раньше на работу пошли. Я только к дому подходил, а тут этот вынырнул из второго подъезда. Думал, не успею, – старшина наступил бандиту коленом на спину и заламывал ему руку.

– Вадим, ты сильнее дерни руку-то, – всё ещё на адреналине подскочил к "убивцу" Пётр.

– Да, запросто, – хрясь, в руке что-то хрустнуло, и жуткий вой прокатился по всей улице Молодёжной.

– Пётр Миронович! Вы живы! – на крик в проходе нарисовался шофёр – тёзка.

– Иди, позвони в милицию и скорую. Там в фойе горкома телефон, – скомандовал Тишкин и на слабеющих ногах доковылял и опустился на лавочку у подъезда, – Пронесло.

Милицию дожидались минут десять. После выброса адреналина на Петра накатила усталость. Плюс несостоявшийся убийца по очереди то выл, то на смеси русского матерного и фени обещал все кары господни. Надоел до чёртиков. Скорая прибыла лишь на минуту отстав от ГАЗика милиции. У "товарища" после избавления оного от куртки врач выявил среднюю степень разрыва связок плечевого сустава и рассечение уха. В это время на втором ГАЗ-69 прибыл и сам Веряскин.