Пришествие Зверя. Том 3 - Аннандейл Дэвид - Страница 74

По глазу Лаврентия прошелся яркий луч. Он заморгал, но долей секунды раньше успел заметить два черных «Громовых ястреба» Караула Смерти, опускающихся сквозь брешь в потолке. Они изрыгали огонь. Тяжелые болтеры. Лазпушки. Слишком тесно для ракет. Господин Тейн стоял на рампе и махал сражающимся штурмовикам и Караульным Смерти, призывая их подниматься на борт.

Никто не желал занимать еще не остывшее место Курланда, и тогда приказ отступать дала инквизитор Виенанд.

Лаврентий осознавал все это, но с трудом.

Лишь когда Асгер Боевой Кулак подхватил его под мышку, а Боэмунд благоговейно поднял тело Курланда, он начал реагировать на происходящее.

Люди проиграли.

Последний сын Дорна был мертв. 

 Отважнейшие среди всех, несомненно, те,

кто яснее прочих сознают, что их ждет,

будь то слава или опасность, но все же

встречают судьбу лицом к лицу.

Летописец Фукидид, до МО

Улланор — орбита

Свечи мерцали, дрожа от разносящегося по корпусу гула ударов по щитам. Запах и дым благовоний витали в комнате, колеблемые тихим дыханием системы воздухо-очистки. Маленькая часовня «Альказара достопамятного» находилась глубоко в недрах боевой баржи. Стены были скупо украшены рельефами, изображающими деяния Императора и VII легиона. За алтарем стояло единственное некрашеное изваяние Дорна, а по обе стороны от него — парные канделябры и масляная лампа из простой меди.

Последний из Имперских Кулаков лежал в парадном облачении. Сервы реклюзиама по мере сил привели тело в порядок. Его изувеченное туловище смазали маслом, перевязали и скрыли под регалиями. Реликвийную броню собрали и почистили, так что она сияла небесным золотом. Глаза его были закрыты. У Кулаков Образцовых больше не имелось капеллана, но смертные великолепно справились с его обязанностями. Возможно, человечество в конечном счете однажды будет процветать и без Космодесанта, как некогда утверждал Курланд. Пространственно-временной кокон поля стазиса мерцал тепловым покровом. Под ним казалось, что Имперский Кулак отдыхает, но почему-то легче было поверить, что он мертв.

За недолгое время их знакомства Тейн никогда не видел, чтобы лорд-командующий отдыхал.

В часовне хватало места на пару десятков Адептус Астартес, а если в броне, как Максимус, — то всего на дюжину. Рядом с Тейном стояли Боэмунд и Иссахар. Верховный маршал был почти в таком же ужасном состоянии, как Курланд. Его это как будто злило, каждый медленный выдох был горячее предыдущего. На броне Сдирателя не оказалось новых шрамов, ведь он командовал флотом с борта «Наказанного», пока Максимус и Боэмунд сражались на поверхности. Понять по лицу престарелого магистра ордена, столь же сильно ли опечалила его утрата, как Тейна, никто не мог.

Если бы он действовал чуть быстрее...

Если бы он смог восстановить связь с эскадрильей на какие-то две минуты раньше...

Это Максимус должен был погибнуть. Или Боэмунд.

Кто угодно, но не Курланд.

Тейн вновь взглянул в лицо лорда-командующего. Он подался вперед, не обращая внимания на онемевший бок, только поморщился. Вгляделся в выражение лица Имперского Кулака, лежавшего со сжатыми челюстями.

И не увидел там упрека.

— Он выглядит спокойным.

— Он выглядит разгневанным, — возразил Боэмунд. — Империум лишь наполовину перестроен. Замысел Императора, назидание Вулкана... Его труд не завершен. — Тейн счел слова маршала неискренними — ведь он упорнее всех противился идеям Курланда о возрождении государства. — Когда мы вернемся, я встану перед Золотым Троном и созову новый Крестовый поход во имя его.

— Кого ты созовешь? — спросил Иссахар. — Откуда? И на каких кораблях вы отправитесь? Космофлот, механикусы, Инквизиция... все наши ресурсы на исходе, брат. — Сдиратель посмотрел на Курланда. Иссахар был сдержан там, где Боэмунд проявлял горячность, и горд там, где Тейн выделялся скромностью. Временами легко было забыть, что он опытнее и имеет больше боевых отличий, чем оба его младших генетических брата. — Мы должны укрепиться и готовиться к неизбежному. Мы сломим орочий хребет на стенах Терры, как наши предки сломили Архипредателя.

Иссахар посмотрел на Боэмунда, тот — на Тейна. Максимус смотрел на них обоих. Он мысленно ставил на их место по очереди Вериалла, Куарриона, Воркогупа и Евклидиса тоже — если Испивающий Души еще жив.

Он не допустит, чтобы Последняя Стена повторила ошибки Верховных лордов. Это стало бы поруганием памяти Курланда. Какая бы борьба за власть ни последовала, он не будет к ней причастен. Он в первую очередь Кулак Образцовый. Все системы его тела так или иначе перестроены, чтобы лучше служить ему в бою, а через него — Империуму.

И только Империуму.

Это чувство долга заменяло ему все амбиции. Такое, наверно, могли понять лишь потомки Ориакса Данталиона.

Человечество — лучше.

Оно заслуживает лучшего. 

Начало записи...

Непреклонный закон: любые обстоятельства, не сумевшие уничтожить вид, лишь укрепляют его. Ученые далекой поры, продираясь сквозь тернии собственной амафии[1], пришли к пониманию этого, изучая давно исчезнувшие виды на Древней Терре. И когда мы предприняли первые робкие шаги в Солнечную систему, а позже — в системы за ее пределами, наблюдения те нашли подтверждение и в иных мирах. Во время Звездного Исхода и Золотых Веков Экспансии принцип сей снова и снова обретал доказательство у доминирующих видов ксеносов, с которыми мы сталкивались, коих изучали. Подтвердили его и эльдарская мифология, и вымирание некронтир, увенчавшееся их ужасным возвращением к жизни, и генетически сконструированное варварство орков.

Всякий вид думает, что его развитие и даже предназначение покорны ему. Но это говорит тщеславие, ибо те, кто оглядываются назад, ведают, что мы все не более чем порождения темных и отчаянных времен. Вид должен принять свою судьбу, отдаться ей, признать ту роль, которую она играет в создании тела, ума и пребывания нашего в иных мирах. Небеса давным-давно указали нам путь. Когда свет далеких звезд, проделав тысячелетний путь, озарил Древнюю Терру и поверхность Красной планеты, мы — может статься — узрели отражение нашего рока. Пока мы существовали дикарями, древние галактические расы уже вели сражения при-свете чужих солнц. Они проигрывали и побеждали, наращивали мощь... потому что выжить дано лишь сильным.

Однако сила предстает во множестве форм. Павшая империя эльдаров и гробницы некронтир могут звенеть тишиной веков, но только глупец полагает, что их угроза предана пыльным страницам истории. Они были испытаны и повержены, но все еще существуют. Они усвоили уроки бедствия. Они полны решимости выжившей расы. В их чуждой, жуткой плоти обитает раскрытый потенциал.

Кто-то скажет, что предполагать подобное — удел еретика, но, подобно свечению тех далеких звезд, истина находит к нам путь сквозь туманы и завесы невежества. Мы здесь — и мы ничем не отличаемся. Как и у эльдаров, наша Империя пошатнулась — и люди пали. Как и некронтир, нам пришлось приспосабливаться. Пусть и покажется такое родство отвратительным, во многом мы похожи на орков. Для человечества они — чума и смерть, угрожающая пожрать всю Галактику. Но для кого-то и мы — нечто подобное. Бедствие из податливой плоти и варварских технологий, чья заявленная цель, гордо выкрикнутая в пустоту, — очистить звезды от ксеносов и вобрать все и вся в наши владения. Как и у орков, наше господство то ослабевает, то укрепляется, растут наши силы и наши аппетиты. В каждом нашем поражении заложены семена будущих побед.

Сначала — тьма и буря, после же — свет зари, ужасающий, несущий истину.