Ловушка для Грейси - Уильямс Кэтти - Страница 27

• Предыдущая
• 27/42
• Следующая

Ее вдруг осенило, что то же самое можно сказать и про нее. Он отступил, удивленный, вероятно, отказом лечь с ним в постель и признанием, что она никогда не спала с мужчиной. Но как долго это будет продолжаться? Ведь сказал же он ей, что препятствия для того и созданы, чтобы их преодолевать?

– Я была с Энтони Палмером, – сказала она, смирившись с судьбой. – Я встретилась с ним на вечере, который вы устраивали несколько…

– Я очень хорошо помню, где вы с ним встретились, – перебил ее Морган ледяным голосом. – Незачем мне напоминать об этом.

Грейси испытала внезапный прилив радости от его ревности, которую явно выдавал его тон. Она понимала: он ревнует не потому, что любит, а потому, что желает ее, а он не такой человек, который желает того, чего, как он чувствует, получить не может. Тем не менее, душа у нее пела. Губы у нее сложились в улыбку, и она на листке, на котором записывала его указания, изобразила круглое, как луна, ухмыляющееся лицо.

– Позаботьтесь о том, чтобы вся работа, которую я вам поручил, была сделана, – скомандовал он жестким тоном. – Я не хочу, возвратившись, найти папку наполовину не разобранных входящих документов.

Грейси хотела возразить, сказав, что он несправедлив. Разве был случай, когда бы она оставила работу незаконченной? Но она чувствовала его настроение и понимала: что бы он ни говорил, ее возражения в такую минуту могут привести только к словесной перепалке. Поэтому она закусила язык и сказала:

– Будет сделано.

– Очень хорошо, – рявкнул он и положил трубку. Она слегка поморщилась и тоже положила трубку. Сплошное очарование, подумала она. Как это я умудрилась влюбиться в тебя? Мир буквально напичкан гораздо более приятными людьми, которые соблюдают некоторые старомодные правила хорошего тона в обращении с женщиной и, например, не бросают трубку, разговаривая с ней.

Судьба подарила ему слишком много обаяния, интеллекта, силы и мужской привлекательности. Соединившись вместе, они выработали у него чувство спокойной уверенности, что он может получить все, что захочет, и он все получал. Как правило, без малейших затруднений.

Он опровергал своей личностью мнение о том, что за богатыми мужчинами охотятся женщины, интересующиеся только их счетом в банке. Морган, думала Грейси, является одним из тех мужчин, которые, даже не имея и гроша за душой, могут очаровать любую женщину до такой степени, что ее увлечение перерастет в наваждение. Она задавала себе вопрос, не из-за того ли он выглядит так привлекательно, что за его красивой внешностью скрывается безжалостность.

Как бы то ни было, она была наверху блаженства. Он не сообщил ей точную дату своего возвращения в Нью-Йорк, и она подумала с облегчением, что его пребывание в Париже в течение еще нескольких дней дает ей передышку, в которой она отчаянно нуждалась.

Вечером она пошла к Дженни отчасти из-за того, чтобы не оставаться одной в квартире и не копаться в своей душе. В этом занятии она до чертиков преуспела.

– Я только что собралась сама зайти к тебе, – сказала Дженни, открывая дверь.

– Надо понимать, что ты вот-вот расстанешься с костылями? – Грейси тепло поглядела на свою сестру. Та была в состоянии приподнятого ожидания, и Грейси объяснила его себе тем, что ее вдохновляет перспектива скорого выхода в свет.

– Я думаю сохранить их как сувенир, – хихикнула она. – Я буду на них поглядывать всякий раз, когда меня будет подмывать отчебучить что-нибудь непозволительное.

– Думаешь выйти на работу на следующей неделе? – спросила Грейси, следуя за своей сестрой в кухню и лениво разглядывая полку со специями в то время, как Дженни ставила на плиту чайник. Несмотря на жаркую погоду, ни одна из них не отказалась от пристрастия к чаю. Эта привычка всегда напоминала Грейси, что, как бы она ни любила Нью-Йорк, в душе оставалась все же англичанкой.

– М-м, – неопределенно промычала в ответ Дженни. – Хочешь печенья к чаю?

Грейси покачала головой, и они прошли в гостиную и плюхнулись на диван.

– Кажется, ты уже начинаешь скучать по Рики, хотя он отправляется в Париж только на следующей неделе?

Дженни закрыла глаза и облокотилась на подушку дивана.

– Мы не будет разлучаться, – сказала она вяло и, собрав в горсть свои волосы, откинула их за спинку дивана. – Мы любим друг друга. Морган не может этого понять, потому что никогда не любил. Если бы он любил, то понял бы, что это намного важнее какой-то глупой работы.

– Это вовсе не глупая работа. – возразила Грейси, втайне соглашаясь со словами сестры, но чувствуя себя обязанной защищать Моргана. – Рики должен со временем принять бразды правления в компании от Моргана. У него есть определенные обязанности.

– Ты начинаешь говорить языком его дядечки, – сказала Дженни, не открывая глаз. – Можно подумать, что ты влюбилась в него. Во всяком случае, обсуждать это глупо, потому как что будет, то будет, и никакие разговоры ничего не изменят.

Грейси с подозрением посмотрела на сестру. Дженни изменилась, это было очевидно. Но в ее природе были заложены черты, которые никогда не изменятся. Она всегда была пылкой и страстной, такой она и останется. Поэтому ее холодность вызывала удивление.

– Ты говоришь загадками, – сказала Грейси, стараясь не выдавать своего слишком большого любопытства. Это сразу насторожило бы сестру. – Но, возможно, ты и права. Даже если говорить об этом до бесконечности, то все равно ничего не изменится. Мне просто хотелось, чтобы у тебя стало легче на душе.

– Спасибо, – ответила беззаботно Дженни. – Я уже столько времени сижу взаперти, что рядом с тобой выгляжу совсем белой, правда?

Грейси нахмурилась, но вынуждена была сменить пластинку. Если Дженни не хотела откровенничать с ней, то ясно как день, что не было смысла пытаться принудить ее к этому. Дженни, когда хотела, могла окопаться так, что голыми руками ее не взять, и это был как раз тот самый случай.

Она пила чай и беседовала о своем свидании с Тони, заметив с неподдельным любопытством, что Дженни вышла из состояния апатии и проявила живейший интерес. Когда она начала спрашивать, серьезные ли у него намерения, Грейси засмеялась и сказала, что ей пора идти.

Упоминание о нем было ошибкой, так как еще отчетливее довело до ее сознания тот факт, что все ее чувства были завязаны в другом месте и ничего не осталось на долю Тони или, если на то пошло, кого-либо другого.

Она уже собиралась уходить, как вдруг Дженни бросилась ей на шею.

– Я так люблю тебя, сестричка, – сказала она. У нее были сухие глаза, но в голосе чувствовались слезы, и Грейси с волнением посмотрела на нее. Чувство неопределенной тревоги, которое она испытывала в последнее время, общаясь с Дженни, потрясло ее всю до основания.

– Что с тобой? – спросила она взволнованно. У нее было ощущение, что ей все стало бы ясно, если бы она внимательнее пригляделась к Дженни, но мысли у нее были слишком заняты другим, и ей недоставало свойственной ей проницательности, когда речь заходила о ее сестре.

– Ничего!

– Ничего? Ты уж не беременна ли?

– Не говори чепуху. Я знаю, что иногда делаю глупые вещи, но мне не приходило в голову спать с Рики на больничной койке, к тому же с ногой в гипсе.

Грейси вздохнула с облегчением.

– Разве я не могу время от времени тебя обнять, не вызывая высшей степени удивления? – Дженни усмехалась, но в ее глазах снова появилось упрямое выражение, означавшее: «Не дави на меня, у меня все в порядке».

Грейси пожалела уже не впервые, что матери нет в живых. Матери насквозь видят своих дочерей. Грейси же могла сделать только одно: принять на веру слова Дженни. Забот у нее было и в своей собственной жизни хоть отбавляй, так что она не могла взваливать на свои плечи еще и заботы сестры, к тому же даже не высказанные. У Грейси было всего лишь смутное предчувствие, что назревают какие-то события, но, призналась она себе, при ее нынешнем воспаленном воображении ее предчувствие может оказаться очень далеким от действительности.

• Предыдущая
• 27/42
• Следующая