Я помню...
(Автобиографические записки и воспоминания) - Фигуровский Николай Александрович - Страница 63

Наконец, комиссар Богдановского отряда Рыбалченко (?) 6 июля 1921 г. предписал нам (Жукоборскому, Фигуровскому, Абышкину и Лавриновичу) отправиться в распоряжение комиссара товарища Винокурова, согласно распоряжению Политотдела от 5 июля 1921 г. Винокуров был очень хороший и, я бы сказал, интересный человек. Но я не понимаю, почему он, будучи по постоянной должности комиссаром 6-х Саратовских артиллерийских курсов командного состава, не нашел себе подходящих сотрудников из состава своих курсов, а попросил посторонних людей.

Мы прибыли в небольшое село, невдалеке (километров с 5) от большого села Лукино. Я был оставлен у самого комиссара в качестве неизвестно кого: секретаря, следователя, порученца и т. д. Комиссар располагался в поповском доме. Поп, о. Виктор (мне почему-то сдается, что именно его сын Вирта написал в свое время роман «Одиночество» об антоновщине²⁰), был пожилым высоким и сухим человеком, прятавшимся от нас, во всяком случае старавшимся не попадаться нам на глаза. Попадья же была довольно подвижной и живой женщиной, несмотря на то, что у нее в доме жили взрослые ее дети, сын и дочь. Попадья была страшно общительной и, в общем, очень доброй. Так как Винокуров обычно куда-нибудь уезжал верхом на своем сером коне, попадья тотчас же заходила под каким-нибудь предлогом (подмести и пр.) в нашу комнату и прежде всего, расспросила меня, кто, что, откуда я, чей сын и прочее. Узнав, что я бывший семинарист, она стала особенно внимательной ко мне, постоянно угощала меня замечательно вкусным белым квасом, которого у нас на севере никто не делает. Впоследствии, благодаря этой попадье, я несколько отъелся после целого ряда голодных лет, приведших меня к сильному истощению с неприятными явлениями. Остальных ребят комиссар направил в различные части километров за 15–25 от основной своей базы.

Я стал получать поручения от комиссара. Выполнить же их я фактически не мог, я вовсе не был подготовлен к такого рода административно-организационной деятельности.

Я помню одно из первых поручений. Мне было приказано переправить на подводах «бандитское имущество», конфискованное у захваченных с оружием бандитов. Здесь были хлеб, скот и разное барахло. Я принял обоз, состоявший, я думаю, из нескольких сотен подвод. Обоз растянулся больше чем на километр, часть обоза отстала далеко, мужикам, которые правили лошадьми, верить было можно лишь с оглядкой. Увидев сильное отставание части обоза, я, естественно, забеспокоился, побежал вдоль обоза назад, начал призывать отставших двигаться скорее. Но, видно, я был просто смешон, и мужики откровенно и хитро посмеивались. А тут впереди случилась какая-то заваруха, я побежал туда. Через полчаса я так устал, что дух вон, а надо было бегать командовать.

И вот тут я обратил внимание на молодых лошадей, привязанных к некоторым подводам. Мне пришла в голову мысль, что верхом на коне, хотя и без седла, будет сподручнее передвигаться вдоль обоза туда и сюда. Недолго думая, я отвязал одного конька, который показался мне подходящим (а это был трехлетний жеребенок, еще не объезженный), и вспрыгнул на него. Сначала все было ничего, узды у него не было, была лишь уздечка. Пока я с важным видом ехал шагом, все было хорошо. Но вот я имел неосторожность стегнуть жеребенка. Он внезапно стал выделывать эдакие фортели, что я немедленно слетел на землю и больно ушибся. Чтобы не показаться мужикам, которые продолжали откровенно посмеиваться, трусом или неловким, я еще раз прыгнул на жеребенка и снова был сброшен и ушибся еще больнее. Я принужден был отказаться от затеи и успокоиться. Обоз, в котором, очевидно, были старшие, назначенные волостными властями, благополучно приближался к цели. Мои волнения оказались напрасными. Я доложил о выполнении поручения и по простоте душевной рассказал о своих волнениях Винокурову. Он смеялся.

Через пару дней я получил другое поручение — мобилизовать 20 подвод для перевозки каких-то вещей. Я пришел в соответствующую деревню (это в то время было небезопасно), пришел к старосте деревни и потребовал 20 подвод. Он пошел по дворам, но скоро вернулся и сообщил мне, что ни одной подводы нет, все сломаны, то нет колеса, то лошадь хромает, то еще что… Я принужден был вернуться домой и доложить Винокурову, что не смог поэтому выполнить его поручения. Винокуров «взвился». Он спросил меня, каким образом я требовал подводы, и узнав, что я не употребил ни одного ругательного (т. е. «матерного») слова, приказал мне на высоких тонах в трехдневный срок научиться ругаться самым жестоким образом. «Я сам проверю!» — заявил он. Приказ есть приказ.

Действительно, когда я на другой день пришел в ту же деревню за подводами и на отказ старосты дать подводы заявил, что я его расстреляю вместе с теми, у кого телега не в порядке, и приправил свою речь российской присказкой, к моему удивлению это подействовало, и 20 подвод скоро были в моем распоряжении. Я доложил о выполнении поручения. Винокуров спросил, как это мне удалось, и, выслушав, похвалил меня.

Поручения такого рода, кроме секретарских обязанностей, были довольно частыми. Но скоро я получил серьезное поручение. Мне было приказано вместе с батальоном венгерцев под командой Кендра отправиться в деревню Андреевка, выловить там всех бандитов, всех, кто будет захвачен с оружием в руках, немедленно расстрелять, а после этого назначить нового старосту, которому поручить возглавить ревком.

Помню, как мы прибыли в эту самую деревню Андреевку — небольшую, расположенную на берегу овражистого ручья деревеньку. Долговязый староста лет 35, которого я вызвал для ознакомления с обстановкой, сообщил мне, что в Андреевке нет и не бывало ни одного своего бандита. Заходили, правда, вооруженные мужики издалека. Сделал он это сообщение с милой простотой и убедительностью, которая, собственно, не оставляла сомнений в правдивости его слов. Но у нас имелись сведения совершенно противоположного характера.

В моем распоряжении была рота венгерцев, бывших военнопленных, служивших во время 1-й мировой войны в австрийской армии. Командир этой роты (точнее, он был командиром интернационального батальона) Кендра был не то полковником, не то подполковником австрийской армии, кончившим военную академию в Вене, и, как я узнал позднее, лихим кавалеристом. Кендра²¹ немного говорил по-русски, но очень плохо, все же остальные венгерские красноармейцы не понимали по-русски ничего. С мужиками в деревне мог говорить только я один.

Итак, прибыв в Андреевку и допросив старосту, я сказал Кендре, чтобы он занялся делом, т. е. дал распоряжение о поисках бандитов. Мы выбрали одну избу в качестве штаба, около нее был большой сарай, который предполагалось использовать для помещения выловленных подозрительных лиц. Очень скоро венгерцы привели к нам с Кендрой нескольких мужиков, которые прятались в колодцах, на чердаках в копнах соломы и сена. Многие имели при себе оружие: обрезы, иногда и винтовки. Всех их отправили в сарай, поставив к его входу караул. У меня сразу же появилась работа.

Надо было допросить всех захваченных, узнать, какой они части, где эта часть стоит, кто командир, где главные силы антоновцев, одним словом, все, что положено в такого рода военной обстановке. Стояла июльская жара и время было совсем не такое, какое более удобно для такого рода работы. К тому же я был совершенно неопытным следователем, особенно сначала. Однако я догадался, что надо было вызывать по одному, обращаться возможно мягче и пока не применять угроз.

Первый же мужик сообщил мне (после своей фамилии, имени и отчества, места рождения, возраста и пр.), что он совершенно случайно взял обрез и когда узнал, что идут красные, спрятался также совершенно случайно, что он никогда не служил в частях антоновской армии и т. д. Второй, к моему удивлению, на мои вопросы отвечал почти так же. Казалось, что он был действительно ни в чем не виноват и лишь случайно захвачен с оружием. Допросив человек 10, я ровно ничего не узнал из того, что могло нас интересовать. Я сидел в избе грустный и думал, что же надо предпринять. Посоветоваться было не с кем. Даже Кендра ушел на операцию вылавливания. Венгерские красноармейцы приводили все новых и новых бандитов, найденных в самых неожиданных местах. Всего их наловили более 40 человек.