Призрачный воин - Торп Гэв - Страница 59

Высившаяся перед ними темная частица Кхаина звалась Осколком Войны, и ее не притянуло в миры-корабли альдари. Самая жестокая, преисполненная ненависти половина бога войны улетела к месту своего самого известного убийства. Одного взгляда на монстра хватало, дабы понять, что он являлся ближайшим подобием Кхаина, самим смертоубийством, воплощенным в бессмертной плоти.

Он воздел клинок, и из глоток всех, кто его видел, вырвались вопли ужаса. Осколок Войны, как самая злобная частица Кроваворукого, нес Его самое грозное оружие — Анарис, он же меч Ваула, Раскалыватель Солнц, Вдоводел и Злость Убиенных. Тот самый клинок, что оборвал жизнь Эльданеша, чья кровь до сих пор шипела на его нематериальной кромке.

От Осколка Войны разошлась волна страха, которая видимым ветром гнева закружила песок и прокатилась по рядам иннари. И в скорби они попадали на колени или воздели к небу руки, роняя оружие из оцепеневших пальцев. К бурлящим облакам устремились стоны, а на выжженную землю закапали слезы отчаяния.

Аз-ашир, отвечая на безмолвный клич Анариса, извивался и шипел в руках у Мелиниэля так, словно воин держал змею за хвост. Автарх стоял твердо и безмолвно, пока остальные лежали на земле и дергались, хныкали и орали. В ушах гремел рев Кхаина, тело опалял жар, однако биельтанец оставался безмятежным, хоть и сам ощущал жажду крови.

— Возьмите себя в руки. — Мелиниэль не кричал, а через вещательные волны спокойно донес свой голос до соратников. — Верьте в себя, в силу Иннеада.

— Автарх, — отозвался Келмон, — мы должны атаковать.

По команде покойного боевого провидца воинство не-мертвых пришло в движение, строясь вокруг своих лордов и леди отрядами и ротами. Засверкали деформирующие косы, и тяжелые орудия обратились на Осколка Войны.

«НЕ ВЫЖИВЕТ НИКТО!»

Слова темной души Кхаина прогремели подобно удару десяти тысяч клинков, подобно звону мечей о броню, подобно грохоту кладбищенских врат. Их приветствовали новые извержения цепочки вулканов вокруг святилища, сопровождаемые раскатами грома и сполохами молний в затянувших небо багряных облаках.

«ВАМ МЕНЯ НЕ ОДОЛЕТЬ. Я — РЕЗНЯ, Я — БОЙНЯ. Я — ВОЙНА!»

Осколок Войны указал на иннари Анарисом, и из огня вырвался импульс багрового света. Там, куда упали его отблески, взбурлил дух Кроваворукого, воспламеняя сердца пораженных альдари. Небо разорвали утробные рыки, и затронутые Кхаином воины застучали кулаками оземь и в грудь.

«ПУСТЬ ТЕЧЕТ КРОВЬ!»

Заслышав приказ, те, на кого упал жуткий свет пламени Вдоводела, обратили оружие против товарищей. Воздух задрожал от шепота осколковых винтовок и тихих вздохов сюрикенных катапульт, что открыли огонь по неживым соратникам. Жажда боя распространялась сродни хвори от одного к другому. Она походила на раковую опухоль, в равной мере поражающую и комморритов, и жителей искусственных миров.

Аспектные воины, которые так давно служили Кхаину, безумно рычали, хохотали и рявкали, отдавшись прежде подавляемой кровожадности. Экзархи ревели хвалу Кроваворукому, устремляясь к своим жертвам. Ведьмы и бичеватели, инкубы и стражники — все обратились друг против друга во внезапной оргии насилия, совершенно не задумываясь о безопасности и выживании.

Воины-призраки оборонялись от живых нападающих. Деформирующие и призрачные пушки проделывали между измерениями оранжевые воронки, через которые жертв засасывало в горящий центр космоса. Огненные пики шипели, трещали пусковые установки Жнецов, вспыхивали де-косы, на голые скалы брызгала кровь и падали отрубленные конечности, разбитые обломки бронированных психокостных конструкций и блестящие камни душ.

Мелиниэль несся сквозь разразившуюся катастрофическую битву, петляя среди рукопашных схваток и перестрелок с одной лишь целью — добраться до чудовищной аватары, стоявшей на пороге могилы.

Едва заметное опускание плеча и легчайшее смещение ноги выдало атаку Визарха. Инстинкт Иврайны среагировал быстрее ее самой, заставив кинуться в сторону, когда меч Беззвучных Криков пронесся там, где лишь секунду назад находился ее череп, и отсек гребень головного убора. Иврайна перекатилась по дороге, для отвлечения взметнув вокруг себя одеяния и шлейф, и вскинутым боевым веером отвела кромку Азу-вара, так что острие зачарованного меча Визарха лязгнуло о брусчатку.

Открывающая Седьмого Пути вскочила с уже выхваченным клинком Скорби как раз вовремя, чтобы парировать устремившийся ей в грудь следующий удар. Одновременно с выпадом она сделала колесо в сторону и ударила ногой по подбородку Визарха. Провозвестница попробовала его подсечь, однако тот подскочил и в прыжке направил острие ей в грудь. Отступив на шаг, она отразила еще две атаки, и тут ей на помощь прыгнул Алоринис, приземлившийся на меховой плащ Визарха и яростно заскребший когтями по его шлему.

Бывший инкуб без труда скинул с себя фелинида и устремил исполненный ненависти удар в живот Иврайне, страстно желая узреть, как лезвие рассекает ее внутренности на виду у воплощения властелина убийств. Перед глазами Визарха мелькало лицо — то самое, что глядело на него из ментального отражения боевой маски, то самое, что украшало тени храма инкубов. Фантомная жажда крови, что преследовала воина всю жизнь, наконец одолела его, и он совершил неистовый выпад, метя в плечо Иврайны, но она отбила его кромкой веера.

«Ты сдерживаешься».

Упрек Осколка Войны обжег его, пронзив конечности мучительно-острой болью. Она подстегнула Лаариана, страх превратился в гнев, в желание познать экстаз от убийства своей госпожи. В тени разума, в глубинах, коих не достигал огонь его ярости, вымысел, известный как Визарх, пытался вырваться из оплетшей его паутины ужаса.

Лаариан затолкал его обратно и перехватил меч обеими руками, изменив стиль боя прямо в процессе атаки. Следующий его удар заставил Иврайну покачнуться и отступить на несколько шагов. Триумф придал ему новых сил, и, направив клинок на жертву, Лаариан двинулся за нею следом.

Мелиниэль защищался, лишь отражая копьем сыпавшийся на него град ударов тех, кто попал под проклятие Осколка Войны. Он не атаковал в ответ, только сбивал с ног либо обезоруживал, однако не уничтожал. Его действиями руководило не просто сострадание. Кхаин захлестывал все вокруг ненавистью и жаждой крови, и автарх ощущал их и внутри себя тоже. Если он начнет убивать в гуще неистовой схватки, то тем самым совершит еще одно подношение богу войны, а Мелиниэль не был уверен, сможет ли тогда противиться выпущенной силе.

Намеренное сдерживание автарха было для Кроваворукого анафемой, единственной защитой Мелиниэля от воцарившейся на каменистом поле брани анархии.

Выбравшись из свалки, он направился в сторону могилы. Стоящий на верхней ступени Осколок Войны заметил его приближение и воспламенил Анарис. Из меча вырвался поток огня и окатил доспехи автарха. Мелиниэль продолжал идти сквозь пекло, стиснув зубы от проецируемой Кхаином злобы, и, подобно сказочному рыцарю, стойко выносящему драконье дыханье, упорно шагал дальше в почти смертельное пламя.

Натиск прекратился так же внезапно, как начался. Автарх едва не упал, когда после огненного неистовства вдруг пришел холод. Фильтры его шлема пока не успели восстановиться после ослепительной яркости, и на периферии зрения клубились белые, подернутые желтизной пламени облачка. Моргнув, он увидел, что Осколок Войны покинул усыпальницу Эльданеша.

Существо проревело какие-то слова, однако Мелиниэль услышал лишь шквал яростного звука, похожего на беснования обозленного ребенка или рык охотящегося зверя. Осколок Войны крепче сжал пламенеющий клинок и с грохотом двинулся вниз по ступеням, каждым своим шагом выбивая из темного камня искры и крошево.