Ты даешь мне крылья (СИ) - Красовская Марианна - Страница 21

И тут я поняла, что это не глюк. Позвала. Извинилась. Говорю, простите-извините, многоуважаемый грифон, это у меня солнечный удар. Я и представить себе не могла, что на белом свете существуют столь великолепные существа! А лежу я тут не по делу и не для удовольствия, а потому что один нехороший человек меня здесь положил и ушел. Мне бы оковы снять, а там что-нибудь придумаем.

А он мне: «А нам с людьми дела иметь не положено. Но я попробую Вам помочь, не бросать же Вас здесь, в самом деле! Это не эстетично! Помрете, пахнуть будет плохо, стервятники опять же…» И ушел. В смысле улетел. Я думаю, ну точно, Коранна, с ума сошла. Нет, вечером вернулся, когда уже стемнело и стало жутко холодно. Я еще подумала, что умру от воспаления легких куда скорее, чем от жары.

«Здрасьте, — говорит. — Вот я вам человечка привел». Смотрю — ба! Да это ж Корт! Ну все, точно глюки — подсознание, оно такое. А может, я вовсе и не в пустыне, а просто меня Рейль… в смысле, Северный Ветер, чем-то опоил?

Корт:

— Меня Хорр, грифон-дозорный, в пустыню потащил. Ничего не объяснил, сказал — дело есть. Я пока шел, весь вспотел. Да еще и вышел в чем был, штаны короткие, сандалии да рубашка рваная, а что, проветривается… У грифонов такие заскоки бывают, могут полпустыни пройти ради какой-то необычной улитки. Ну иногда череп какой находят или змею дохлую, так как курицы начинают кудахтать. Я у них там как жилетка был, они мне всё жаловаться ходили. Прихожу, значит, а там камень такой здоровый, я еще раньше его видел, думал, откуда такое чудо посреди пустыни, и на много километров — ни воды, ни деревца. А там под камнем лежит кто-то. Я думаю, ну все, труп отыскал. Потом вижу, волосы рыжие, знакомые — чуть не поседел. На колени бухнулся, а она на меня смотрит своими глазищами! Живая!

Эрхан:

— А Тариэль наутро с изумлением увидел на камне нехорошее слово, выведенное тем самым золотом, из которого оковы были. Байл, уговоривший его забрать из пустыни девушку, долго ржал, уверяя, что теперь камень объявят святым местом всякие хулиганы.

Эрхан и Эрин приближались к Белонскому поместью. Девушка в последнее время была задумчива и молчалива. У них было достаточно доказательств, чтобы отправить Бер-Госса и его племянника на плаху. И Горнин, кстати, выглядел рядом с дядюшкой едва ли не святым. Бер-Госс успел наворотить много дел, и никто не смел поднять против него голос. Эрхан же, являясь членом совета Искателей, обращался напрямую к членам общества, в большинстве своем людям весьма осведомленным. В то же время, будучи племянником королевы, он мог гарантировать не только защиту, но и полное неразглашение информации. Наконец-то! Наконец-то дело двигалось к концу, наконец-то можно было перевернуть эту страшную страницу!

Уже у самого поместья, там, где начинались изгороди, они свернули с основной дороги. На пригорке, у большой яблони, Эрхан преклонил колени и долго молился. Когда он встал, глаза его были полны слез.

— Здесь я похоронил жену и детей Харриана. Они были убиты во время первого налета на поместье. Мальчику было всего два года. Девочке почти шесть… Харриану до последнего не осмеливались сказать об этом.

Эрин побледнела и пошатнулась. Нет, не будет Харриан ее. После такого — не будет! Девушка тоже преклонила колени, прося у богини посмертия для невинных детей. Потом они молча, не глядя друг на друга, они направились к поместью, ведя лошадей на поводу.

— Я согласна, — тихо сказала Эрин. — Ты слышишь? Я буду королевой.

— Зачем? — устало спросил Эрхан. — Разве не лучше жить для себя?

— Я теперь так не смогу, — грустно ответила девушка. — Пока в стране остаются такие вот Бер-Госсы, пока беременных женщин продают разбойникам и убийцам, пока хранителей леса выживают из дома… Надо что-то менять. Эйя… она ничего не сделает. Ей это не нужно. Всё будет по старому.

— В таком случае Горнин твой. Тебе решить, жить ему или умереть. Вот и увидим, сможешь ли…

Горнин оказался моложе, чем ожидала Эрин. На вид ему было лет даже меньше, нежели Эрхану. Это был симпатичный юноша с живыми карими глазами и спутанными русыми кудрями. Со смехом он ловил во дворе курицу для юной девушки-кухарки. Поймав и свернув курице шею, он с торжественным поклоном вручил её девочке, словно рыцарь, убивший дракона и принёсший даме сердца его голову. Девочка сделала неловкий реверанс, сверкнула смелой улыбкой и убежала. Будущая королева стиснула зубы и напомнила себе о могиле под яблоней.

Симпатичный юноша приветливо махнул рукой, заметив гостей.

— Чем могу служить, господа? — белозубо улыбнулся он, и тут же с поклоном исправился. — Госпожа?

Голос у него был звонкий, совсем юный.

— Вы арестованы по подозрению в попытке убийства Харриана Белонского и в убийстве его семьи с целью захвата имущества. По законам империи, подобное преступление карается смертной казнью, — ровно произнесла Эрин, изо всех сил сжав кулаки.

Вот так! Ни приветствия, ни «позвольте представиться». Она ни разу не видела, чтобы человек менялся в лице столь быстро. Румяный молодой человек вмиг побелел, выпрямился, состарился. На дворе кто-то охнул.

— Что мне следует сделать? — как-то деревянно, скрипуче спросил Горнин. Очевидно, он не собирался устраивать истерики. — Дозволено ли мне будет собрать вещи, раздать распоряжения, назначить управляющего?

— Как, вы не будете сопротивляться, не станете кричать, что невиновны? — недоверчиво спросила Эрин.

— Не буду. Я признаю себя виновным и готов понести заслуженное наказание, — тихо, но твердо ответил юноша.

— В таком случае у вас есть сутки на приведение дел в порядок. Я бы хотела получить ваше слово, что вы не сделаете попыток сбежать, — тихо и растеряно сказала Эрин.

— Даю слово, что не скроюсь от наказания, — кивнул Горнин. — Хоть это и глупо, прошу вас чувствовать себя моими гостями. Я немедленно отдам необходимые распоряжения.

— Мы рекомендуем передать поместье в распоряжение вашего отца, — подал голос Эрхан. — Хотя, учитывая ваше признание, суд вряд ли затянется.

— Я… наверное, я хотел бы, чтобы мой отец узнал обо всем гораздо позже, — сдавленно попросил юноша. — Я не хочу… видеть его лицо…

— Предпочитаете, чтобы он узнал обо всем в суде? — язвительно поинтересовался Эрхан. — Вероятно, у вас не будет даже возможности попрощаться.

— Нет, — сглотнул юноша. — Я… я напишу ему письмо. До приезда оставлю управляющего.

Эрин, несмотря на доказательства и признание вины Горнина, стало его отчаянно жаль. Его звонкий голос, голос молодого певца, голос молодости и счастья, казалось, сорвался на верхней ноте и навсегда охрип. Погасла жизнь в глазах, опустились плечи.

— Бер-Госс превращает всё, чего он касается, в грязь и тлен, — вполголоса произнес Эрхан.

Молодой Горнин стоял, пошатываясь, словно не понимая, что жизнь продолжается. Он был очень бледен, глаза его блуждали.

— Я рад, что вы пришли, — сказал внезапно он, обращаясь к Эрхану. — Больше всего я страшился, что никто ничего не узнает.

Эрхан удивленно вскинул брови. Как бы ему ни хотелось обратного, юноша явно говорил правду. А из юноши уже полилось — не остановить.

— Я устал жить в вечном страхе. Каждый день я жду, что за мной придут. Каждая ночь приносит кошмары. Я готов был сам прийти и рассказать о преступлении, совершенном мной, но я отчаянный трус. Я боюсь суда и очень боюсь смерти, но лучше умереть человеком, чем жить уродом и убийцей. Это по моей вине были убиты жена и наследник Харриана. Это я погубил множество ни в чем неповинных людей. Мне казалось, что я смогу с этим жить, что я достоин большего, чем получил по праву рождения, но я не могу… я не хочу. Я не хочу любви людей, у которых из-за меня погибли близкие. Я не достоин ни капли милости. Я один… один во всем виноват, и нет мне прощенья.

Он упал на колени, закрыл лицо руками. Не заплакал, нет. Просто принялся раскачиваться из стороны в сторону. Эрхан силой поднял его, увел в дом и усадил в кресло.