Ты даешь мне крылья (СИ) - Красовская Марианна - Страница 18

Эрхану пришлось учиться самостоятельно, ему было несложно объяснить Эрин, как надо действовать. Тем более, она женщина — а женщины прирожденные интуиты.

«Приложи усилия. Сосредоточься. Поставь себя на место интересующего тебя человека, думай как он» — учили Лекса на первом курсе магического института (дальше первого курса он не проучился — не хватило денег).

«Расслабься и получай удовольствие, — учил племянницу Эрхан. — Будь благожелательна. Захоти помочь человеку выразить мысль. Разве не бывает, что при разговоре с близким человеком ты заканчиваешь его фразу даже более верно, чем он может выразить? Запомни это ощущение и постарайся удержать его».

Девушка быстро научилась улавливать мысли собеседника. Более того, она видела не только эмоции и чувства, излучаемые в настоящее время, но и следы прошлых переживаний, что для Эрхана было почти непостижимо. Вот и теперь, у реки, она сжимала голову руками, не в силах вынести «эти крики». Эрин казалось, что поле заполнено туманом неупокоившихся душ. Эрхан был искренне благодарен судьбе за отсутствие подобной чувствительности.

В лесу было не лучше. Девушка шарахалась от каждого куста, каждой тени.

— Медведь! Я уверена, что здесь был медведь! — бормотала она. — А здесь кого-то убили.

— Эрин! Я сколько раз тебе говорил — закрывайся! Ты же с ума сойдешь, если будешь реагировать на все эмоции, которые когда-либо проявлялись! Да здесь за сотни лет под каждым кустом кто-то либо помер, либо родился!

— Точно, — с энтузиазмом подтвердила Эрин. — Вот у этой сосны не дальше луны кто-то, кажется, продолжал род!

Эрхан только беспомощно рассмеялся. Эрин менялась с каждым днем. Она расцветала. Еще вчера она была ребенком — худой угрюмой девочкой, не доверявшей никому вокруг. И вдруг распустилась будто цветок, выпрямилась, раскрылась. Она убирала черные с огненными искрами волосы назад, широко раскрывала темно-карие глаза, вскидывала густые брови — и мужчины спотыкались, глядя на ее светлое лицо. В ее внешности причудливо сочетались нежность Эммы-Ли и резкие, демонические черты отца. Как пылал ее взгляд в гневе — чистым золотом! Как завораживающе звучал ее голос, сколько власти было в жестах! Нет, не от матери это.

Первое время её тревожила способность «видеть» людей, особенно когда она не могла отличить временные, яркие, но недолговечные эмоции от истинных, глубоких. Конечно, она была уверена, что всех раздражает, всем мешает, да еще медленно сходит с ума. Теперь же поток магии, прежде надежно сдерживаемый сознанием, изливался легко и свободно, не мучая ее сны завихрениями кошмаров. Сны ее стали легки, взгляд прояснился, появился аппетит. Она стала спокойнее, молчаливее, будто бы тише — словно спокойная гладь пруда. И только Эрхан знал, какая черная глубина скрывается за гладкой зеркальной поверхностью.

Уже все вокруг понимали, что вот она — будущая королева. Никто больше не смел возразить.

И всё же Эрин была юна, красива, ей, как и любой шестнадцатилетней девушке, хотелось свободы, развлечений — и любви. Эрхану очень хотелось бы пробраться внутрь ее хорошенькой головки и понять, что она скрывает от него — потому что чувствовал, что ее сердце уже занято. А для королевы нет ничего хуже, чем любить кого-то сильнее, нежели свою страну.

Девочку, конечно, было жаль. Желая подарить ей хоть немного свободы напоследок, Эрхан всё же вывез ее в путешествие по стране. Жаль, что в нем были не только приятные моменты.

По дороге мужчина развлекал ее различными поучительными историями из своего детства и странствий, рассказывал о романе Эммы-Ли с Тариэлем, попутно показывая королевские владения и расспрашивая каждого встречного о его жизни.

Выглядел молодой человек весьма представительно. Длинные волосы, более подходящие вечному бродяге, были теперь острижены коротко и модно. Никаких головных уборов, или, боги упаси, шляпы с перьями, Эрхану по рангу не полагалось. Темно-зеленый бархатный калот был расшит золотой нитью и украшен мехом — лето закончилось, и по ночам уже ложился иней. Дюжина сменных рубашек тонкого полотна непременно сдавалась в стирку в каждой деревне. Замшевые бриджи из безумно дорогой кожи какого-то заморского животного были мягче шелка, но прочнее толстой драконьей шкуры. Сапоги были срочно сшиты на заказ. На случай непогоды в котомке лежал свернутый плащ из мягкой шерсти, зачарованный от дождя и ветра. Эрин была одета не менее роскошно. Мягкие брючки и калот были копией наряда Эрхана, только темно-голубого цвета, на голове ее красовалась кокетливая шапочка с пером белой цапли, и короткий светлый плащ был украшен белым мехом и подбит ярко-синим шелком. По лошадям было видно, какие важные люди путешествуют. Лошади были хороши — снежно-белая без единого пятнышка кобылка Эрин и крупный пегий жеребец у Эрхана. Денег у них с собой было достаточно, полномочия неограниченные, поэтому Эрхан в каждой встречной деревне вершил суд и принимал разные жалобы, заставляя племянницу вести подробные записи.

Еще в начале путешествия он подробно рассказал ей о резне в Белоне и о роли Бер-Госса в этой нехорошей истории. И по мере приближения к Белоне они собирали сведения. Люди сочувствовали Харриану, оплакивали его жену и детей, проклинали подлого князя Варна, вероломно напавшего на поместье и осторожно рассказывали о новом господине. Что удивительно, не жаловались. Похоже было, что Горнин заботился о своем поместье и не обижал людей. «Как же это получается, — удивлялась Эрин. — Лучшего друга, названного брата подло убил, его поместьем обманом завладел, а народ им вполне доволен!»

«Не все в мире делится на черное и белое, — объяснял Эрхан. — Самые ужасные злодеи, совершившие немало преступлений, могут быть добрыми отцами и хорошими семьянинами. Гордец может стать мудрым с годами, а мудрец — себялюбивым тираном. Убийца и грабитель спасает из пожара ребенка и сам не может объяснить свой поступок, а герой равнодушно пройдет мимо умирающей старухи. Мы с тобой обязательно съездим к Карахе — грозе всего побережья. За ним числится немало преступлений и разрушенных судеб. Этот человек — глава преступного мира. Без его позволения не будет ограблена ни одна лачуга, и купцы покупают его охранную грамоту гораздо охотней, чем государственную. Им проще заплатить часть, путь даже до половины прибыли, чем лишится всего товара, а то и жизни. Тем не менее Караха безумно любит детей — своих, разумеется, и готов обеспечить любую женщину, согласную родить ему ребенка. У него три жёны и более двадцати детей. Он знает их всех по именам и каждому уделяет внимание. Многие из достойных граждан выгоняют прочь беременных от них служанок или заставляют их избавляться от плода. Не суди сгоряча. Горнин, безусловно, преступник, но это не мешает ему быть хорошим хозяйственником. Умный пастух заботится о своих овцах, чтобы не потерять прибыль. Умный помещик заботится о своих крестьянах, потому что сытый работает лучше, чем голодный, и имеющий хороший дом не уйдет искать лучшей доли к соседу».

Эрин кивала головой, очаровательно прикусывала губу, волновалась. Эрхан думал, что она близко к сердцу приняла всю эту историю, что чисто по-человечески переживает. Знал бы он, что ее тревожит!

Каково это — всю жизнь любить одного человека? Любить с самого детства, с того момента, как осознала себя?

Сколько ей было лет — шесть, семь? Уже тогда она решила — он будет её. Что бы ни случилось.

Блестящий! Именно это слово наиболее точно описывало Харриана. Великолепный! Превосходный во всем! Самый красивый мужчина, лучший наездник, лучший танцор! Их, пожалуй, можно было назвать друзьями: гордого офицера и маленькую избалованную принцессу. Именно ему выпала честь учить ее верховой езде. С тех пор он улыбался ей особенно, не как другим. С другими, было заметно, ему скучно. Наблюдательная девочка быстро заметила, что Харриану не так уж и весело на балах, а на дворцовых приемах он прятал зевоту. Да, нет карьеры предпочтительнее придворной. Любой отпрыск знатных родов мечтал попасть сюда. Но Харриан, как резвый жеребец, не желал стоять на месте. Ему надо было куда-то лететь, мчаться, он мечтал воевать, а не отвешивать изящные поклоны.