Следователь и Колдун (СИ) - Александров Александр Федорович - Страница 33

Но, конечно, самая драматическая судьба — у столовой.

Когда Академия только начинала свою работу, никакой столовой в ней не было вообще. Студенты питались в маленьком флигеле во дворе (от которого, к настоящему времени, остались лишь фрагменты фундамента), а преподаватели — где попало. Когда, в конце концов, зам. ректора, господин Флауэрс, случайно развоплотил себе левую ногу (его бутерброд с анчоусами лежал на столе плохо протертом после алхимических опытов), была открыта столовая для персонала — маленькая комнатушка, в которой профессура могла спокойно предаться чревоугодию. Еще через год в столовую притащили полевую кухню, затем помещение увеличили, снеся пару стен, еще через четыре года там уже работало трио поваров из Лютеции, но лишь сто лет спустя, при ректоре Гиле Александре, столовую, наконец, открыли для студентов. И с этого момента спокойная жизнь для преподавательского состава закончилась.

Чаще всего столовую взрывали. Это не было совсем уж большой проблемой; в конце концов, Академия умела себя восстанавливать. Но, почему-то, алхимические взрывпакеты чаще всего оказывались именно в содержимом кухонных кастрюль. Что интересно, виновные так и не были найдены.

Историческая дуэль Квадриги Буйного и ЛеФевра Аттанэ тоже произошла в столовой. Оба магистра, изрядно нагрузившись, устроили колдовской поединок длившийся пять часов, в результате которого зал для приема пищи был полностью уничтожен, а колдуны открыли Закон Квадриги-ЛеФевра, принцип, сделавший возможным зачарование предметов на длительные сроки. На радостях магистры решили добавить, после чего опять подрались, выясняя, кто же, все-таки, автор нового закона метафизики. К счастью, оба к тому времени уже страдали от эфирного истощения, поэтому драка свелась к банальному мордобою, закончившемуся окончательным перемирием и совместной научной работой.

Именно здесь, среди кастрюль и сковородок рождались гениальные идеи, исторические заговоры, великие изобретения и новые блюда, способные поставить на уши даже гурманов Белой Башни. Именно здесь Моргана Грозная, будучи на тот момент простой студенткой кафедры метафизики Кариной Востриковой, подкидывая монетку выбросила «решку» тысячу сто двадцать три раза подряд, после чего слегка тронулась умом и уехала на Дальнюю Хлябь изучать эфирные флуктуации (ее труд «Метафизика Случая» и стал, в конечном итоге, поводом для приглашения Карины в Квадриптих).

А сама столовая мало изменилась за прошедшие столетия: длинное просторное помещение с низкими потолками и обоями в коричневую клетку на бежевом фоне, потертый паркет, ряды одинаковых белых столов и стульев, окошечко выдачи и пыльные плафоны-раковины под потолком. Ничего лишнего, никаких дополнительных украшений. И триста сорок блюд, достойных украсить королевский стол.

— …что-то неважно они выглядят, — буркнула Шэн, рассеяно ковыряя вилкой омлет по лютециански. — Препода, я имею в виду.

Она чуть повернулась, покосившись на стол у стены, за которым сидели трое: Артемий Пакля, Марина Меримайнд и Нерон Фрикассо. «Историчка» выглядела очень расстроенной; ее волосы были уложены кое-как, напоминая воронье гнездо, а глаза воспалены, словно она только что крепко нюхнула «голубой пыли».

— Они только что с дознания, — граф Сильвер-Понч откусил кусок котлеты и принялся без аппетита жевать. — Чего им веселиться? Студент умер. Найти бы того, кто это сделал с Конрадом и… — он с размаху ударил кулаком по столу. — Я бы эту скотину…

— Это несчастный случай. Ты же слышал. — Таккер без выражения посмотрел на трио преподавателей и чуть слышно выругался. — Шестой подряд.

— А что, нет? — Шэн подняла брови. — Если бы это было… ну, убийство… Академию бы, наверно, закрыли до выяснения, так?

— Никто ничего закрывать не будет. — Таккер скривился. — Потому как стратегический объект… Ты ешь, Фигаро, ешь. Этот антрекот «Дымная дорога» — шикарная вещь… Вон, гляди: Фрикассо тоже его взял…

Следователь переключил внимание на преподавателей. До их стола было меньше десяти шагов, поэтому голоса магистров были слышны очень хорошо.

— …под подписку. — Нерон Фрикассо нервно крутил вилку в тонких пальцах. — А, может быть, и вообще под круглосуточным наблюдением. Серьезное же дело.

— Во времена моей молодости, — Марина Меримайнд шмыгнула носом, — этим бы уже занимался Специальный корпус. А Академию бы закрыли. Временно, конечно.

— Ха! — Пакля махнул рукой, — держи карман шире! Это разве что Фунтик с Тузиком бумагу подмахнут. А пока что будем сидеть тут под присмотром ОСП. Вон они, кстати, легки на помине.

И точно: шагах в тридцати, у длинного окна, за которым покачивались на ветру ветви разлапистых елей, сидело трое господ в штатском. ОСП-шники если макароны с болоньезе, пили квас и тихонько шушукались.

— Орден, — тихо сказал Пончик. — Как пить дать, Орден. Видите, нашивки на рукавах? Ударный отряд. Ничего себе.

— А ты как думал. — Таккер вздохнул. — Препода у нас, конечно, хороши, но в реальном бою давно не были. Вон тот же Фрикассо — ему кроме как метафизику преподавать да речи на Новый год толкать ничего и не надо. А Меримайнд так и вообще… Не-е-е, хорошо, что сюда ОСП-шников нагнали. Спокойнее.

— Да что ты говоришь. — Пончик нервно дернул плечами. — А я вот сижу и думаю: а, может, к черту это все? Напьюсь сегодня в кабаке, пусть мне ногу сломают. Буду лежать себе дома, почитывать книжечки и посмеиваться над дурачками, что остались в Академии…

— Неплохая, кстати, идея. — Фигаро кивнул. — Кроме шуток. Айда в кабак вместе. А Шэн устроим… ну, скажем, отравление селедкой.

— Да ты видел здешнюю селедку? Это ж норвежская семга! Белуга! Осетр! Хрен ты ей отравишься…

— … и все-таки, коллеги, прошу заметить, что допрашивали нас на Лубянке-Два. О-о-чень серьезные ребята подключились, зуб даю. Может, комиссар что-то и знает, просто виду не подает…

— Фигаро! Фигаро, ты куда?

— В туалет. — Следователь натужно улыбнулся. — Что-то мне твоя семга боком выходит… Погоди, вот вернусь и обсудим планы на вечер…

…Фигаро изо всех сил пытался контролировать мышцы, дабы буря, что бушевала в его голове, никак не отразилась на лице.

Он лишь надеялся, что у него получается достаточно хорошо.

…В кабинете комиссара Пфуя был только Савелий Качка. Магистр сидел в кресле комиссара и, хмурясь, пялился в монокуляр дальней связи.

— Да, Фигаро? Что случилось? — Качка как-то умудрился выразить удивление одним глазом, второй все так же был скрыт линзой прибора.

— А где комиссар? — Сердце следователя бешено колотилось.

— У начальства… Да что это с вами? На вас лица нет!

— Господин Качка! — Фигаро перевел дух, — Комиссар сказал, что вы выполняете мои распоряжения, так? У меня вопрос: сделаете ли вы по моей просьбе… очень странную и, возможно, очень опасную вещь?

— Да. — Теперь Качка уставился на следователя в оба глаза. — Да, сделаю. Я в вашем подчинении. Но о чем идет речь?

— Ваши люди смогут взять под стражу колдуна уровня магистра? Скорее всего, искушенного в боевом колдовстве?

— Каждый из них сможет. А с моей помощью — хоть самого Целесту.

— Тогда слушайте. Прямо сейчас…

…Фигаро говорил минуты три. За это время на лице Качки не дрогнул ни один мускул. Он просто выслушал, хмыкнул и коротко кивнул.

— Я все сделаю, Фигаро. Но понимаете ли вы, что вам придется потом отчитываться перед комиссаром? А, скорее всего, и перед королевскими службами?

— Отдаю.

— Тогда вперед. — Качка встал из-за стола и отключил монокуляр. — Возьму с собой парочку ребят — для верности. А то наслышан я о вас…

(за пять минут до разговора в кабинете комиссара Пфуя)

— …Артур! Артур!

— Я здесь. Не орите так. Что случилось?

— Артур, у меня просьба. Это срочно. Вы помните, как выглядел «секундомер» Кроули?

— У меня даже фото есть. А в чем дело?

— Сможете сделать такой же? Я имею в виду, копию? Не рабочую, понятное дело, а просто очень похожую.