Бумажный тигр (II. - "Форма") (СИ) - Соловьев Константин Сергеевич - Страница 64

— Значит, двойная сделка? Отравил обоих?

— Не совсем. Спустя месяц оба были живы. И оба навестили меня снова. Представь только, они были недовольны и собирались вручить демону рекламацию! О времена, о нравы… Конечно, я успокоил обоих. Яд очень коварный и оттого очень медленно действует, пояснил я. Возможно, им стоит пополнить свои запасы и запастить терпением. Оба были благоразумны и согласились. А я вновь получил свою законную плату. Спустя неделю история повторилась. А потом еще раз. И еще. Я хорошо видел перемены в них. Они оба бледнели, чахли, оба шевелились будто столетние старики, но все равно раз за разом приходили ко мне за новой порцией яда. Отрада для продавца — иметь постоянных покупателей, не так ли?

— Почему они не умерли?

— А с чего бы им было умирать? — искренне удивился Пульче, — Поверьте, еще ни один человек на свете не умер от того, что выпил немного воды с разведенной в ней печной сажей. Представьте только иронию ситуации — они трогательно поили друг друга водичкой, а потом несли мне свою теплую сладкую кровь. Ох, что за жизнь была! Я набрал по меньшей мере пятьдесят фунтов веса за несколько месяцев. При этом мне не приходилось охотиться, забираться в дома, устраивать засады на ночных улицах… Славная была пора!

— А кончилось, конечно, тем, что ты выпил их досуха?

На морде Пульче появилось выражение, которое, как предложил Лэйд, должно было выражать укоризну.

— Что ты! Всякий рачительный хозяин заботится о своем винном погребе! Я был готов пить из них еще долго, очень долго… К сожалению, блаженной поре положил конец случай. Незадолго перед этим мне пришлось высосать в Клифе какого-то тщедушного моряка. Кажется, он был нездоров — желтуха или вроде того. Мой инструмент, к сожалению, едва ли может посоперничать с иглой медицинского шприца, — Пульче со скрежетом потер свой зазубренный костяной хоботок, — Боюсь, оба Каррингтона погибли именно из-за этого. Что поделать, несчастный случай.

— Отвратительно, — сухо произнес Лэйд, — На месте Почтенного Коронзона я бы свернул тебе шею за подобные выходки.

Он мог выглядеть безразличным в глазах Уилла, но себя самого обмануть не мог — его собственный взгляд ежесекундно порывался к цепи, проверяя, не выдает ли ее где-то слабость. Но цепь выглядела надежной, и это успокаивало.

Пульче, отпустив свой жуткий нос, задумчиво потер длинными когтистыми пальцами цепь, держащую его на привязи.

— Почтенный Коронзон… Забавно, что мы вновь вспомнили про него. Видите ли, как раз недавно я его видел.

Лэйд напрягся. Не потому, что ощущал опасность — он как всегда был предусмотрителен, заявившись в логово Пульче — потому что ощутил подобие сквозняка в душном гнилостном пространстве. Тревожно прохладного сквозняка.

— Ложь, — спокойно произнес он, — Никто не может увидеть Почтенного Коронзона. Даже мне это не удалось.

— Никто из людей, — в этот раз улыбка Пульче была столь широка, что в его пасти с треском сломались несколько сросшихся и переплетенных зубов, что, кажется, не причинило ему боли, — Но, видишь ли, сделавшись верноподданным Нового Бангора, я вроде как перестал являться вашим прямым собратом по биологическому виду. Может, потому здесь, на острове, я вижу куда больше, чем вы? Жаль, ты не можешь посмотреть моими глазами, Тигр! Уверяю, выражение беспомощности на собственном лице показалось бы тебе самому забавным.

— Болтовня, — отрезал Лэйд, — Если этой никчемной историей ты собирался выиграть еще унцию крови, то переоценил себя. Пошли, Уилл, не будем мешать мистеру Пульче переваривать трапезу. Снять цепь я приду через неделю.

Пульче не пытался его задержать. Напротив, он словно сам утратил интерес к гостям. Привалившись разбухшим брюхом к полу, он задумчиво гладил когтями звенья цепи, как скряга гладит золотые монеты, наслаждаясь их блеском.

— Я видел его, Тигр. Видел воочию, три месяца назад. Он пришел сам, в сумерках, беззвучно, как приходят с закатом длинные тени. Сперва я подумал, что это еще один бродяга и ощутил, как мой рот наполняется слюной. Но это был не бродяга. От него не пахло грязью, мочой или потом. От него не пахло вином или одеколоном. От него вообще ничем не пахло, Тигр. Только легкий, едва ощутимый, аромат — аромат пыли, лежащей прохладным днем на могильных плитах.

— Я плачу лишь за истории, — проворчал Лэйд, стараясь не подавать вида, что эта внезапная перемена тона смутила его, — Даже коровья кровь слишком ценна для того, чтоб обменивать ее на твои выдумки!

Пульче словно не услышал его. Он сосредоточенно гладил когтями цепь, металлический блеск звеньев словно завораживал его.

— Он позвал меня по имени. По настоящему имени, тому, которое, как я думал, я и сам давно забыл. А у меня было много имен даже до того, как я сделался жителем острова. Это был молчаливый сухой джентльмен в старомодном костюме. На жилете у него была серебряная цепочка, которая иногда казалась черной, как уголь. И глаза его… Они тоже меняли цвет, с серого на черный. Он даже не стучал в дверь. Он распахнул ее, как распахивает дверь владелец дома, и молча вошел внутрь с длинными тенями заката на острых узких плечах. И почему-то в этот миг вдруг замолчали даже беспокойные птицы над Олд-Донованом.

Лэйд вновь ощутил тревожный сквознячок. Это ощущение не было ему внове, оно говорило лишь о том, что вокруг происходит что-то, чего происходить не должно. В ящике с персиковым вареньем окажется известь. Вскрытая бочка с гуталином даст течь. Высочившая из пальцев монетка закатится в щель между половиц.

Еще несколько секунд ему потребовалось для того, чтобы понять, источником этого тревожного сквознячка было его собственное беспокойство, но беспокойство лавочника или охотника, другого рода. Беспокойство тюремщика, озабоченного переменой в поведении пленника. Должно быть, что-то подобное должен испытывать и Он…

Пульче отчего-то вел себя не так, как прежде, во время его предыдущих визитов. Не умолял, не клял его страшным трещащим голосом, не пытался вызвать жалость, не валялся в ногах, клянча еще капельку сладкой розовой жижи… Он просто разглядывал цепь — отстраненно и молча.

— Говорят, Почтенный Коронзон ни во что не вмешивается, — произнес Пульче тем же странным тоном, — Никогда не сводит ни с кем счеты, не мстит, не наставляет на истинный путь, не резонерствует. Словом, не делает ничего такого, чем славны прочие губернаторы. Но знаешь… Иногда он все-таки что-то совершает. Он дает советы. Короткие, но мудрые в своей простоте советы. И я получил свой из его уст. Да, джентльмены, получил.

— И какой же? — с нехорошим чувством спросил Лэйд.

— Очень короткий. Очень мудрый, — ломкие хрустящие когти Пульче полировали звено цепи, но глаза его при этом смотрели на Лэйда. С каким-то непонятным выражением, не имеющего аналогов у человеческого лица, — Сделай так, Блоха, — сказал он, — Когда в следующий раз будешь маяться, снедаемый вечным голодом, не превращайся в безмозглое животное, способное лишь грызть в отчаянии камень и стонать от боли. Всякий раз, когда отчаяние и голод будут снедать тебя, бери цепь и перетирай ее в одном месте. Это тяжелый и долгий труд, но и времени у тебя в избытке. Времени, которое ты обычно посвящаешь сладким воспоминаниям о крови, которую когда-то пил, и еще более сладким — о предвкушении того дня, когда ты вонзишь жало в тело человека, который предал тебя и который ныне называет себя Лэйдом Лайвстоуном. Растяни одно из звеньев, чтоб получился зазор. А потом замажь его глиной, разведенной с металлической пылью. Так сказал мне Почтенный Коронзон, попечитель Олд-Донована.

Безмозглый старый Тигр…

Лэйд сделал шаг назад, медленно поднимая трость. Даже с металлическим наконечником она едва ли походила на клинок, а против распластавшегося Пульче и вовсе выглядела не более опасной, чем зубочистка в клубном сэндвиче. Но никакого иного оружия у него не было.

В тусклых выпученных глазах чудовища медленно съежились зрачки, превращаясь из клякс в крошечные ртутные сферы.