Мосты (СИ) - Костылева Мария - Страница 41

— Я же болотное чудовище, мне положено.

Он покачал головой, не оценив шутки. Элья осторожно попыталась высвободить руку, но Саррет не позволил. Более того, потянул на себя, вынуждая девушку сделать ещё шаг вперёд.

Когда они оказались так близко друг к другу, у Эльи окончательно спутались мысли. Долгую яркую секунду её сознание с отчаянием утопающего цеплялось за обрывки образов и ощущений: две приникшие друг к другу фигуры на тюремном дворе, вонючий бассейн и стекающие с лица капли, взгляд, остановившийся на последней строчке шифровки, ветви корберы, дрожащий от горькой злости голос Герека, запах водорослей, проникающий в кожу…

Но вот Саррет наклонился к ней, поцеловал — и всё это в одно мгновенье вылетело из головы. Всё, кроме него, перестало иметь значение.

***

«Любимый, милый, единственный, — вертелось у Эльи в голове, когда она лежала, легонько гладя пальцем плечо спящего Саррета. — Мой, мой… мой…»

Она даже шепнула каждое из этих слов, хотя шёпот был не громче дуновения ветра — только бы не разбудить. Главное, что сейчас Элья ещё могла всё это произносить, а утром уже будет нельзя. Утром всё закончится. Они, конечно, не говорили ни о чём подобном — но зная Саррета, всё было очевидно.

Элье безумно хотелось продлить эти минуты, когда он ей принадлежит. Она надеялась, что сможет дотянуть до рассвета, а потом увидеть, как он просыпается. Но сон всё-таки сморил её — а когда девушка открыла глаза, Саррета уже не было рядом, и на серый валик, который он использовал в качестве подушки, падал бледный солнечный луч: за окнами почти рассвело.

Переполошившись, Элья подскочила, но тут же успокоилась: Саррет был здесь. Уже одетый, он сидел на стуле, положив вытянутые босые ноги на краешек кровати, и читал книжку. За его спиной трещала печка. Значит, он успел подкинуть дров, лязгал засовом дверцы — а Элья дрыхла себе и дрыхла, ничего не слыша…

Саррет поднял голову:

— Доброе утро.

— Доброе, — улыбнулась Элья. — Я всё проспала, да?

— Да нет, там первый поезд всё равно в два часа. А я ещё и не уверен, что есть смысл ехать на первом, да и напрямую идти не безопасно. В общем, сейчас позавтракаем и пойдём, будем смотреть по обстоятельствам… Знаешь, в этой книжке есть очень любопытная история. — Саррет кивнул на «Исторические курьёзы». — Называется «Мёртвая королева».

— Как?.. — вздрогнула Элья.

— Угу. Сейчас расскажу. — Саррет натянул сапоги. — Одевайся пока, я пойду ещё дров принесу и в плиту подкину, забыл про неё…

Он вышел из комнаты, а Элья хмуро покосилась на одежду, которая аккуратно висела на спинке ближайшего стула. Хотя, по идее, должна была валяться где-то поблизости, может, даже на полу; но вот — пожалуйста.

Как будто ничего не было.

На рубашке, на спине, багровели пятна: память о заклинании, разрушившем мост. Тогда её шрамы так воспалились, что начали кровоточить. Элья невольно задалась вопросом: когда Саррет складывал и развешивал эту тряпку, вспоминал ли, как осторожно смывал засохшую кровь с её спины?.. А ведь никому другому Элья бы не позволила коснуться своих шрамов, не позволила бы даже посмотреть на них. Не позволила бы вспомнить, что она не только женщина, но и нежить… Впрочем, теперь это уже, наверное, не так. Ту часть Эльиной сущности, которую, казалось, безвозвратно погубил Подземный Дворец, сумело воскресить нечто очень могущественное — сила, обратная той, что пробуждала в Элье «тьму». Но перед этой силой — как и перед силой Болотного Короля — человеческое существо тоже беспомощно.

А значит, Элья снова влипла… Впрочем, она давно влипла. Просто раньше с этим можно было как-то бороться — а что делать теперь?..

Она отыскала в ранце запасную рубашку — попроще, но зато поудобнее — сгребла одежду в охапку и проскользнула в так называемую «баню». Пока Саррет не вернулся, с выполнением приказа «одевайся» можно было повременить.

Когда девушка пришла на кухню, Саррет уже сидел возле плиты на корточках, пытаясь скормить огню особенно длинное полено.

Не удержавшись, Элья опустилась с ним рядом и прижалась к его плечу щекой.

Плечо тут же словно окаменело.

— Элья…

Она зажмурилась.

— Ну хорошо, хорошо.

Взять себя в руки. Встать, отойти к окну.

— Я понимаю, — сказала Элья. — Я не собираюсь ничего от тебя требовать, не думай… Я и не ожидала, что будет как-то по-другому… я понимаю.

Слышно было, как Саррет тяжело вздохнул.

— Значит, должна понимать и то, что дело не в тебе, — сказал он.

— Само собой. — Понимать-то Элья понимала, но легче от этого не становилось. — Ты знаешь, мне даже кажется, что я слышу скрип — это тебя совесть изнутри грызёт. Мелкими такими крысиными зубками. Можно подумать, ты своей жене никогда не изменял. С твоей-то работой.

— Никогда.

Элья обернулась. Выражение её лица было скептическим, хотя что-то в глубине души подсказывало ей, что Саррет не лжёт.

— Ты год в Кабрии проторчал, — напомнила Элья. — Хочешь сказать, у тебя за это время не было ни одной женщины?

— Ни одной.

Элья растерялась:

— Что же случилось вчера?

— Не знаю. — Саррет закрыл дверцу плиты. — Давай больше не будем об этом, хорошо? Тем более, если ты сама всё понимаешь.

Элья закатила глаза и снова отвернулась. Боги, только бы не зареветь, только бы не зареветь…

Пускай он не лгал. Но всё же Элья не способна была отделаться от мысли, что минувшей ночью на её месте могла оказаться любая женщина. И с этим сложно было смириться, учитывая, что для неё на месте Саррета мог быть только Саррет.

— Надо позавтракать, — буркнула она. — Я займусь.

— Давай, — не стал спорить полицейский, подходя к столу. — А я тебе пока расскажу про мёртвую королеву.

Хозяйственный Саррет накануне даже посуду помыл, поэтому Элья взяла чистую сковородку, смазала её кусочком сала и принялась делать яичницу из тех яиц, что оставались в кладовке.

— Ну, что молчишь? — проворчала Элья, по-прежнему не поворачиваясь к нему.

— Соображаю, как покороче… В общем, у Крадура Четвёртого, последнего правителя земель Семи Братьев, имелась жена. Вернее, две жены, но в данном случае речь про первую. Однажды в Великом Шемейском Княжестве шёл пир по случаю Праздника Единения. Крадур впервые отмечал этот праздник как Владыка. Это означало, что ему в этот день должны были принести клятву верности. Ему — и его жене. То есть, раньше он был неполноправный Владыка…

— Да слышала я об этой традиции, — перебила его Элья, разбивая последнее яйцо. — Я, насколько ты помнишь, в королевской школе-приюте училась.

На самом деле, Праздник Единения, как и многие другие праздники времён княжеств Семи Братьев, был для Эльи кусочком полузабытых легенд, антуражем из старой сказки. Грапар когда-то пенял ей, что она не знала дату объединения княжеств Семи Братьев и её связи с проведением Ярмарки в Аасте в синем месяце. А уж подобные детали тем более были Элье неизвестны. Как, впрочем, и многим современным татарэтцам.

— Тогда ты, наверное, помнишь, почему Праздник Единения являлся очень важным государственным событием, особенно если был первым для правителя?

— Ну… он, прославлял единство всех людей, которые тогда жили на землях Семи Братьев. Княжеств было несколько, но они вроде как считались одной страной. Братья правили ими вместе, а после — их потомки. До определённого момента.

— Угу. До Крадура как раз, — кивнул Саррет. — Это важно. В рассказе из книжки на этом делается особый акцент.

— Почему? — нахмурилась Элья.

— Слушай дальше. У правительницы было хрупкое здоровье. Поэтому когда Крадур, окончив приветственную речь, обнаружил свою супругу спящей, он не решился её будить. Он знал, что правительница спит крепко, и потому не отдал приказа переносить церемонию — всё-таки важное событие…

Элья села на табуретку и подпёрла голову руками. Она ощутила некое подобие интереса, хотя собственные переживания по-прежнему занимали её больше.