Безумные (СИ) - "Anyuta" - Страница 49

По дороге домой мы всегда молчим, а тишину разбавляют песни по радио. И хотя с того злосчастного утра воскресенья, когда у Милы случилась истерика и она высказала мне свои страшные мысли, прошел почти месяц, этот момент до сих пор мусолится в моей голове, в подробностях демонстрируя перед глазами её заплаканное лицо и те страшные слова, что она швыряла в меня. Может, если бы мы спокойно поговорили и обсудили произошедшее, я бы и перестал так часто мысленно возвращаться к тому дню и чувствовать себя негодяем. На самом деле, эти копания в себе по-настоящему угнетают. Как-то раз я даже подумал: ну и что с того, что девчонка повеселилась немного? Ведь жива и здорова! А я такой скандал закатил, словно Мила пропадала три дня, а по возвращению сообщила, что беременна от случайного парня из какого-нибудь клуба, где продают наркоту… Кошмар. Моя братская забота переросла в масштабный контроль какого-нибудь чокнутого диктатора, ей-богу.

Короче, я твердо решил поговорить с Милой, обсудить проблемы и разногласия, что возникают между нами. Дождался удобного случая: бабушка с дедом уехали в город за продуктами к завтрашнему ужину, Мила заперлась (как обычно) у себя в комнате, а я сварил какао (да-да, умею!), разлил в две огромные белые кружки и отправился на второй этаж.

Так вот… Это было минут двадцать назад.

Почти полчаса, как полнейший идиот, стою, прижавшись ухом к двери её спальни. Она с кем-то разговаривает по телефону. И что-то подсказывает мне, на другом конце провода вовсе не какая-нибудь одноклассница.

— Не знаю… Мне вряд ли удастся выбраться… — Смеется. — Правда? Я постараюсь…

Она часто смеется. И не так, как со мной — звонко и громко, а с толикой смущения, несколько приглушенно. Сомнений быть не может — Мила говорит с парнем, который ей нравится.

Сжимаю челюсти. Я пришел сюда с этим остывшим какао, чтобы, наконец, помириться с сестрой. Не ругаться еще сильнее, а помириться. Поговорить. Не выпытывать имя этого покойника, а просто поговорить. Наладить отношения.

Выдыхаю и пару раз стучу ногой о дверь. Через несколько секунд Мила проворачивает ручку и с вытаращенными глазами глядит на меня через узкую щель.

— Я какао принес. — Она хлопает глазами и смотрит на кружки в моих руках. — Поговорим?

Мила молча пропускает меня в свою комнату и ложится на кровать, подтянув к себе любимого медведя. На ней домашние серые штаны и черная майка, а густые темные волосы собраны в высокий хвост. Мила очень похожа на маму. Особенно, когда делает бровки домиком.

Сажусь в крутящееся кресло и ставлю кружки на письменный стол. Разминаю пальцы, а то за двадцать минут они порядком затекли.

— Как дела? — спрашиваю я, расставив локти на коленях. — Как школа?

Мила пожимает плечами и тихо отвечает:

— Как обычно.

— Какао будешь?

— Выпью позже, спасибо.

С минуту молчу. Оглядываю спальню — как всегда чисто.

— Извини меня, пожалуйста. Я не должен был так орать на тебя и…вообще. Мила, дороже тебя у меня никого нет. Я не могу допустить, чтобы с тобой что-нибудь случилось, понимаешь? Если вдруг что-то произойдет и Вселенная заберет тебя у меня — я не выживу. Я ведь ради тебя просыпаюсь по утрам, работаю, чтобы ты ни в чем не нуждалась, чтобы все у тебя было хорошо… Я просто прошу тебя, пожалуйста, не обманывай меня больше. Хочешь развлечься — скажи мне об этом. Мы обсудим возможные варианты и придем к определенному решению без ругни. Просто делись со мной своими мыслями…

У меня заканчиваются слова, потому что чем дольше я смотрю на Милу, тем сильнее понимаю, что она уже далеко не двенадцатилетняя девочка, что молчала три дня, узнав о гибели родителей. Её взгляд изменился. Совсем скоро ей исполнится восемнадцать и похоже, что я лишусь половины своих прав на её жизнь. Будет сложнее контролировать, убеждать, заставлять…и, черт возьми, оберегать.

— Я влюбилась, Максим.

Провожу рукой по волосам, чешу затылок, оглядываю спальню, снова чешу затылок и нервно хмыкаю. Я сейчас, можно сказать, душу перед ней наизнанку вывернул, а она сообщает таким чертовски спокойным тоном, что влюбилась?!

Прочищаю горло.

— И это все, что ты можешь сказать мне?

— Ты ведь хочешь, чтобы я советовалась с тобой, делилась мыслями и чтобы потом мы вместе без ругани пришли к согласию. Я и говорю, что влюбилась. Докажи, что ты не обманываешь меня. Что я действительно могу доверять тебе свои мысли и секреты, а потом не получить из-за них оплеуху.

— Я в жизни тебя и пальцем не тронул!

— Это образно говоря. Разве тебе не хочется узнать имя этого парня, чтобы навалять ему? Разве не хочешь на меня поорать?

Хочу.

Хочу.

Хочу!

— Нет.

Мила с подозрением оглядывает меня.

— Разве? И почему это? Я ведь действительно влюблена в него, Макс. По-настоящему.

Покойник.

Этот хрен — покойник.

— Ну, ты девушка, — через силу говорю я. — Молодая. Красивая. Все девушки влюбляются. В этом нет ничего такого.

— И когда же вдруг ты пришел к такому выводу?

Никогда!

— Я много думал. Обо всем. — Чешу нос. — Как видишь, я первый пришел к тебе.

— Ты осознал, что был не прав?

— Угу.

— Во многом! — добавляет она, глядя мне в глаза.

— Да.

— Ладно… — Мила садится на край кровати, выпрямляет спину и складывает руки на груди. — Я по-настоящему влюбилась.

Да сколько же можно?!

— Я это понял.

— Отлично. И все? Скандала не будет? — Я сдержанно выдыхаю, изображая спокойствие. — Вау. Ты серьезно? Даже не пискнешь?

— Мила…

— Ладно-ладно! — улыбается она, опустив ладони на колени. — Больше не буду. Просто так странно… Непривычно, вообще-то. Я влюбилась! — восклицает она, взмахнув руками. Посылаю огненный взгляд. — Все, все, все. Просто убедиться хотела.

— Мила, — начинаю я таким трагическим тоном, что с её лица моментально сползает довольная улыбка, — ты ведь пошутила, правда? Когда говорила, что… — Ну же, помоги мне! Я не могу выговорить эти жуткие слова. — Ну… Я настолько плохой, что ты могла бы…

— Прости меня, Макс, — перебивает она, и я мысленно выдыхаю. — Я глупости наговорила тебе. — Мила подходит ко мне и садится на колени. — Извини… Я знаю, что ты заботишься обо мне, переживаешь и все такое, но иной раз тебя очень много, понимаешь? Мне очень стыдно за то, что я сказала о родителях и… Я люблю тебя, братец, очень люблю. Пожалуйста, научись доверять мне, хорошо?

— Я другим не доверяю, Мила.

— И что, из-за каких-то других я вынуждена примириться с твоим недоверием ко мне? Со мной все хорошо и я не дурочка, какой ты порой меня представляешь, Макс. Постарайся расслабиться, ладно? Иной раз мне кажется, что ты настолько напряжен и сосредоточен этим кошмарным контролем надо мной, что совершенно не замечаешь простых и таких нужных вещей вокруг.

С подозрением кошусь на нее:

— Ты о чем?

Её большие глаза устремляются в потолок, а на губах появляется хитраяулыбка. Да уж, Мила обзавелась загадочностью.

— Меня напрягает, что у тебя до сих пор нет девушки, — говорит она и виновато вытягивает губы в трубочку. — И знаешь, кого я виню в этом? Себя, — со вздохом отвечает Мила, положив голову на мое плечо. — Ты до такой степени заботишься обо мне, что отказываешься себя радовать что ли.

— Радовать себя девушкой? — хмыкаю я, обняв Милу. Уж что-что, но с этим у меня проблем нет. — С чего вдруг такие мыслишки?

— Все очень просто: хочу уже познакомиться с той, которая частично избавит меня от твоего контроля. — Мила поднимает голову и улыбается мне. — И повышенного внимания. Прошу тебя, любимый и самый заботливый в мире братец, скажи мне, что она есть… Она ведь есть, правда?

Неосознанно думаю о Каролине и посылаю себе мнимый подзатыльник. Встречаться с ней? — Нет! Она просто симпатичная девушка, вот и все.

— Кто этот парень, в кого ты влюбилась?

До чего же сложно выговорить последнее слово, черт возьми.

— Ты опять игнорируешь мои вопросы, Макс? — каким-то учительским тоном, спрашивает Мила. — Снова начинаешь?