Холера (СИ) - Соловьев Константин Сергеевич - Страница 34

Сейчас, когда она встала, сделалось заметно, что этот день потрепал ее не меньше, чем саму Холеру. Бледное скуластое лицо, которое и прежде едва ли можно было назвать миловидным, утратило симметричность, украсившись багровыми шишками гематом и сочащимися сукровицей кровоподтеками. Один глаз затек так, что едва открывался, а губы были разбиты в мясо и лишь немного подсохли, отчего напоминали забытую хозяйкой на доске говяжью вырезку.

Ее славно отделали, подумала Холера, не в силах избавиться от злорадства. Куда сильнее, чем меня. С другой стороны… Она закусила губу. Уж Ланцетта-то не позволила вырубить себя, как овцу, она наверняка задала старым сухим дрочилам хорошую трепку. Может, даже и прикончила кого-то.

— Сколько их? — спросила она быстро, — Я имею в виду, тут внизу?

Ланцетта уставилась на нее с таким выражением, будто пыталась понять смысл шутки. Впрочем, это могло быть обычной гримасой отвращения. За всеми ссадинами и кровоподтеками на ее лице не так-то просто было разобрать мимические движения мышц.

— Откуда мне знать? Если выводок молодой, дюжина или две, наверно. Но дом старый и обустроен не один год назад. Это значит…

— Это значит… — эхом произнесла за ней Холера, надеясь на продолжение и в то же время боясь его.

— Старый улей, похоже, — неохотно произнесла Ланцетта, смахивая с подбородка земляную пыль и обрывки паутины, — Говорят, таких до черта в центре Брокка.

Холера потерла правое ухо, точно пытаясь сгладить колючий комочек боли, ворочающийся за ним и мешающий трезво мыслить. Она вновь вспомнила жуткое воспоминание из прошлого, клубок гнилой трухи, в котором извивались узкие черные хвосты уховёрток.

— Магистрат Броккенбурга знает, что под землей живут эти твари?

Ланцетта ответила ей презрительной усмешкой.

— Магистрат Броккенбурга знает даже то, по каким дням ты пачкаешь свои панталоны. Еще бы ему не знать про сфексов! Уж бургомистр Тотерфиш точно в курсе, что творится под его городом.

Холера взвилась, забыв на миг про пульсирующую за ухом боль.

— Старый хитрый евнух! Он знает, что под городом сидят эти сухие упыри, но не намерен что-то с ними делать? Интересно, как он заскулит, когда эти твари сожрут половину Броккенбурга! Он что, думает, они будут платить в городскую казну полновесной монетой?

Ланцетта внезапно вперила в нее тяжелый взгляд, от которого ослабевшие ноги Холеры едва не подогнулись сами собой.

— Сожрут? Сфексы не жрут людей, милочка. Они плотоядны, но мы не в их вкусе. Все немного иначе.

— Не жрут? А что… для чего…

Ланцетта закатила глаза.

— Иногда мне интересно, чем руководствуется Вера Вариолла, набирая ведьм в свой ковен. Ты, наверно, ее любимая кошечка? Потому что как ведьма ты не полезнее куска собачьего дерьма.

В ушах загудело. Холера, хоть и была безоружна, безотчетно сделала шаг по направлению к Ланцетте, сжимая кулаки. Забавно, в этот миг даже страх куда-то пропал, съежился, спрятался в тень.

Ланцетта продемонстрировала ей беззвучно выскользнувший из рукава нож.

— Стой, — буркнула она, — Иначе мы вернемся к прошлому акту, и он может тебе не понравиться. Я и забыла, до чего вы все там помешаны на чести ковена. Стой, слышишь? Не хочу пускать тебе кровь. Не сейчас, по крайней мере.

— Ах ты…

— Я не со зла. Но ты в самом деле меня бесишь своей тупостью. Ты что, в самом деле залезла в гнездо сфексов? По доброй воле?

— Как будто у меня был выбор! — рявкнула Холера, стискивая пальцы и представляя, что между ними зажаты скользкие теплые потроха волчицы, — Как ты сама здесь очутилась, напомни?

Острый подбородок Ланцетты дернулся.

— Когда я свалилась в камин, точно подгулявший Крампус, было уже немного поздно. Знай я раньше, обошла бы этот дом десятой дорогой. Надо быть безмозглой, чтоб связываться со сфексами! Но уж теперь…

Сфексы. Кажется, Холере приходилось слышать это слово. Возможно, от Гарроты, та была большим знатоком по части обитателей Брокка, включая и тех, что не спешат выйти на свет. Возможно, от Котейшства. Или от Гаргульи? Нет, последнее едва ли. Гаргулья, без сомнения, была посвящена во многие жуткие вещи, творящиеся в Броккенбурге и его окрестностях, но сама слишком сильно рехнулась, чтобы сохранить способность связно о чем-то рассказать.

— Кто такие сфексы?

Ланцетта мрачно усмехнулась. Ножа в ее пальцах вновь не было, он спрятался мгновенно, точно осиное жало. Только менее опасной она без него не выглядела. Даже избитая, без единого живого места на лице, с трудом держащаяся на ногах, она выглядела не беспомощной жертвой, но волчицей, изучающей свои новые охотничьи угодья. Кем бы ни были сфексы, ее улыбка наверняка бы им не понравилась.

— Хочешь узнать? — поинтересовалась она, — Тогда оставайся здесь. Вскоре узнаешь даже больше, чем хотела бы. А я сваливаю. Можешь идти за мной, но если зашумишь или выкинешь какой-то дурной фокус в духе вашего ковена, я сломаю тебе шею. И видит Вельзевул, это будет самым приятным ощущением за весь этот ебанный день.

Отвернувшись от Холеры, будто мгновенно забыв про нее, Ланцетта коротко размяла плечи и почти беззвучно вкрутилась в узкую нору.

Ползти было дьявольски непросто. Пусть теперь у Холеры были свободны руки и ноги, это не очень-то выручало. Нора была узкая, даже уже, чем ей поначалу представлялось. Какая-то чертова кишка в каменном чреве Брокка. Кишка, по которой часть обеда, которую он не успел переварить, стремилась вырваться наружу.

Ланцетте тоже приходилось нелегко. Более тяжелая в кости и широкоплечая, она время от времени вынуждена была останавливаться, чтобы отдышаться или протиснуться через очередной узкий поворот. Холера не пыталась ее уязвить, сама отдыхала, отплевываясь от кислых земляных крошек во рту.

— Херова водосточная труба, — пожаловалась она в один из коротких моментов отдыха, забыв про обещание хранить молчание, — Хотела бы я знать, как они запихнули нас сюда.

Ланцетта не собиралась отвечать. Но, возможно, необходимость ползти по темной обдирающей шкуру норе в мертвой тишине непросто давалась и ей.

— Они и не запихивали. Это кормильная камера. Они роют такие камеры под сводом улья, затаскивают внутрь добычу, а потом закладывают вход. Оставляют только узкую шнёрку, чтоб протискиваться самим, этакий лаз для надзирателей.

Холера машинально провела пальцем по устланной ковром из тончайшей паутины земле.

Только сейчас она заметила, что земля мягкая, рыхлая, не успевшая слежаться и обрести настоящую твердость.

— Значит, это…

— Просто временная кладка. Через какое-то время они сами разберут ее. Нора превратится в обычную пещеру на стене улья. Одну из многих других.

Холере не хотелось задумываться над сказанным, но даже свежие ссадины, оставленные каменной кишкой на ее предплечьях, не могли заглушить по-комариному зудящего голоска беспокойства.

— Но зачем им разбирать кладку? Тогда пленники могут выбраться, верно?

Она не видела лица Ланцетты, лишь стертые подошвы ее ботинок, но отчего-то ощутила мрачную улыбку на волчьем лице, горящую бледным огнем в вечной подземной ночи.

— К тому моменту пленники уже не хотят выбираться. Даже те из них, кто еще могут.

Это же кормильная камера.

Сука. Очень утешила, благодарю. Холера сдержала рвущие наружу ядовитые слова. Сейчас от них не было толку. Да и не успела бы она ничего сказать, потому что секундой позже ботинок Ланцетты бесцеремонно врезался в ее лоб, сдерживая на месте.

— Стой. Нора заканчивается. Значит, мы добрались.

Холера ощутила, как тяжелым мячиком запрыгало по грудной клетке сердце. Добрались? Но это место не было похоже на подвал заколоченного дома. Слишком узко, темно и…

— Это выход? — жадно спросила она.

— Это улей, — буркнула из полумрака Ланцетта, — Ход уходит вниз и обрывается. Возможно, выход в основную камеру. Я прыгну. Если ничего не крикну через пять секунд, прыгай следом.

А если крикнешь? — тоскливо подумала Холера. Что мне делать здесь, безоружной, окруженной со всех сторон мертвой землей? Царапать ногтями камень, слушая треск костей подбирающихся ко мне сфексов? Ну спасибо, очень, блядь, признательна, ах ты…