Под маской порока (СИ) - Кириллова Наталья Юрьевна - Страница 27

— Что происходит? — услышала я голос учителя, негромкий, приглушённый шепотками вокруг и привычным гомоном перемены.

— Альвернис замуж выходит, — звонко сообщил кто-то — кажется, Керри — из заднего ряда. — Вчера помолвка была.

— Пра-авда?

Шепотки впередистоящих стихли разом, девушки расступились послушно — Гален миновал плотный полукруг собравшихся, приблизился ко мне. Коснулся запястья моей левой руки, поднятой для удобства демонстрации.

— И кто счастливчик?

— Женевьева не раскрывает имени жениха, — ответила Беатрис с готовностью.

Я всё же посмотрела на Галена. В безмятежно голубых глазах интерес задумчивый, сдержанный, но за внешним спокойствием, за видимой толщей прозрачной воды загорались серебряные огоньки.

— Милые барышни, я хотел бы поздравить Женевьеву со столь важным и значимым событием, — мужчина улыбнулся обезоруживающе и добавил: — Наедине.

И, не отпуская моей руки, вывел меня из толпы одноклассниц. За нашими спинами зашелестели разочарованные вздохи.

— Вэйд рехнулся? — тихо спросил Гален, сохраняя на лице маску невозмутимой благожелательности. — Или ты его всё же приворожила своим пением?

— Я его не привораживала, — прошипела я, пытаясь высвободить руку. Идущие нам навстречу ученицы и учителя одаривали нас удивлёнными взглядами и некоторые определённо отмечали пальцы Галена, сомкнувшиеся на моём запястье.

— Тогда какого Дирга он творит?

— Вот у него и спроси.

— Уже спрашивал, — мужчина кивнул прошедшей мимо госпоже Олуэн, учительнице литературы и по совместительству нашему классному руководителю. — Проблема в том, что, моя дерзкая Женевьева, иногда Вэйд бывает крайне упрям. Ещё он несколько впечатлительный и душевная организация у него тоньше, чем у всего нашего поколения, вместе взятого. Если бы я знал, что он так воспримет письмо Норда, то сжёг бы эту слезливую поэму о чудесном обретении своей пары сразу после прочтения, не показав Вэйду.

— И скрыл бы от него правду? — опешила я.

— Да, ради его же блага.

Я вновь дёрнула рукой, и Гален разжал пальцы. Мы остановились возле окна, мужчина повернулся лицом ко мне, нахмурился.

— Это кольцо никого не убедит, наоборот, сделает лишь хуже. Оно уже привлекло к тебе внимания больше, чем мог бы привлечь я. А если вас будут видеть вдвоём в городе, то это не только спровоцирует неизбежные сплетни, но и заставит серьёзно задуматься тех, кто знает о братстве больше, чем твои пустоголовые одноклассницы и местные кумушки. Что, в свою очередь, чревато тем, что до старших скорее дойдёт сия ценная информация, и они раньше пришлют проверяющего.

— Как я поняла из рассказа Вэйда, ваши старшие предпримут что-то лишь в случае, если обнаружится парная привязка, — возразила я. Кого я защищаю — безумную затею Вэйдалла или собственные глупые надежды? — А так что они увидят — очередную бывшую девственницу, к тому же нечеловека, любовницу для необременительной кратковременной связи? Только не начинай уверять, что вы в своём дурацком ордене даёте обет безбрачия на пять веков кряду.

Гален огляделся подозрительно, словно поблизости уже могли затаиться шпионы старших, и понизил голос до едва слышного злого шёпота:

— Ева, ты хоть понимаешь, что с каждым днём мы увязаем всё глубже? Сколько уже минуло — три дня, четыре? — а оно не проходит!

— Что не проходит? — вдруг стало не по себе. Зябко, неспокойно.

Потому что я догадывалась, что имел в виду мужчина.

Мой запах.

Гален неожиданно отстранился от меня, провёл устало ладонью по своему лицу.

— И как Вэйд это терпит? — вопросил мужчина уже спокойнее, не обращаясь ко мне.

— Что терпит?

— Всё! — Гален резко повернулся и стремительно ушёл.

Наверное, если бы не статус учителя, ситуация и необходимость держать лицо, вообще убежал бы.

Отлично. Теперь один член братства бегает за мной, а другой — от меня.

К моему облегчению — и непонятному тайному разочарованию, — до конца занятий Гален больше не подходил ко мне и даже не попадался на глаза, что, впрочем, совершенно не мешало мне на каждой перемене ощущать его близкое незримое присутствие. Сколько я ни высматривала внимательно в школьных коридорах знакомую темноволосую фигуру, я ни разу не заметила, не зацепила его взглядом, но всегда точно понимала, что учитель где-то рядом, наблюдает, следит за каждым моим шагом. На последнем уроке я попыталась вспомнить, из чего, собственно, состоит парная привязка и как проявляется, помимо потери интереса ко всем представителям противоположного пола, кроме своего связанного, желания защищать его и потомство, ну и, естественно, желания поскорее произвести на свет это самое потомство.

Как рассказывала леди Идэна, у каждого вида были свои представления о парных привязках и причинах формирования связи. До сих пор никто ещё не пришёл к единому мнению относительно того, почему привязки случаются и кто и по каким критериям соединяет тех или иных двоих в пару. Кто-то считал привязки проявлением высшей воли богов, духов стихийных или предков, матери-природы. Кто-то полагал, что выбор делаем мы сами, создавая связь на бессознательном ещё уровне, прежде, чем в полной мере поймём влечение или чувства разумом. А кто-то и вовсе называл это давным-давно отлаженным кем-то неизвестным магически-гормональным механизмом. Поэтому настоящие привязки у чистокровных людей и не случались — они крайне редко рождались одарёнными силой, и человеческая магия сплошь заёмная, дающаяся богами, всевозможными источниками и подчас сделками с теми, к кому бы и просто приближаться нежелательно. Человеческие колдуны умели создавать искусственные привязки, но леди Идэна называла их рыболовными сетями, накинутыми исподтишка на ничего не подозревающую жертву: в таких сетях можно долго барахтаться, запутываясь всё сильнее, и не факт, что удастся выбраться.

Тройные привязки встречались реже, хотя если традиции дозволяли брать двоих и более супругов, то стороны прекрасно обходились и без магических уз, тем более что у многих видов принято хранить верность партнёру или партнёрам независимо от наличия либо отсутствия «волшебного предохранителя». Как сирена я не видела в тройном союзе с любимыми и желанными мужчинами ничего противоестественного, как человек же опасалась вероятных последствий, осуждения, да и, признаться, для меня действительно всё слишком быстро.

У меня другие планы на собственную жизнь. И я не предполагала, что спонтанные первые брачные игры превратятся в потенциальную привязку.

Возможно, тройную.

И, наверное, впервые в жизни я могла точно сказать, когда во мне говорили инстинкты сирены, а когда начинал едва ли не захлёбываться криком человеческий рассудок. Сирена хотела, чтобы втроём, вместе и навсегда, ей-то нравились оба, и перспектива заполучить обоих в своё полное единоличное пользование её более чем устраивала. Человек вопил истерично — ты с ума сошла?! Это же члены братства! Это неразрывная привязка до конца дней моих — а Гален и Вэйдалл, на минуточку, бессмертны, в отличие от меня! Какое будущее ждёт нас и наших детей, которых я пусть и не сейчас, но однажды всё-таки захочу? Что станет с моей жизнью, с моими надеждами и мечтами? И ладно Вэйдалл, он не скрывает своего нежного отношения ко мне и если назавтра привязка подтвердится, он будет только рад. А Гален? Подозреваю, что он тоже чувствует мой запах, но не признаётся, и ведёт себя так, словно неподтверждённая ещё привязка его уже тяготит. Возможно, я Галена в принципе не интересовала иначе чем на разок попробовать. Попробовал — и теперь я лишь его раздражаю фактом присутствия в жизни собрата и риском, которому Вэйдалл себя подвергает из-за меня.

И запах донимает назойливой мухой.

Как и позавчера, Вэйдалл встречал меня после уроков, привлекая к себе внимания не меньше, чем пресловутое колечко на моём пальце. Я заметила мужчину, когда ещё шла через школьный двор, сопровождаемая Беатрис и её подругами. С момента обнаружения кольца Беатрис держалась рядом со мной, вела непринуждённые беседы на отвлечённые, необременительные темы и старательно делала вид, будто давно позабыла и об интересе учителя истории ко мне, и о том, как я выспрашивала у неё адрес Галена. Кларисс и Ариана свои роли играли хуже, но любопытство грызло их не меньше и потому девушки следовали послушно за нами, словно свита за королевой, ловили жадно каждое моё слово.