Запрос в друзья - Маршалл Лора - Страница 4

Чего она не увидит, так это того, что я была замужем за Сэмом, если, конечно, она еще не в курсе. Когда два года назад я узнала, что он стер свой аккаунт в «Фейсбуке», тот, где была наша общая история, я взяла и удалила все следы его существования со своей страницы. Он просто начал с чистого листа. Все наши совместные праздники, отпуска, тщательно отсканированное несколько лет спустя свадебное фото — уступили место его новенькому гламурному настоящему. Он стер меня начисто, как грязное пятно с оконного стекла.

Я проверяю, есть ли у Сэма в друзьях Софи — ну конечно, есть. Его аккаунт, должно быть, настроен на режим строгой конфиденциальности, потому что я вижу на нем только фото профиля, его самого, какие-то пейзажи и дату двухлетней давности, когда он открыл страницу на «Фейсбуке». Пытаюсь оторвать взгляд от его фотографии. Я знаю, что мне будет лучше без него. Но часть меня светящейся точкой в мире, где ничего не меняется, все же рвется остаться рядом с ним.

Начинаю просматривать снимки у себя на ноуте в поисках более симпатичной фотографии для профиля и даже подумываю сделать новую, хотя селфи обычно получаются ужасно неудачными, так что не стоит. А не сделать ли один из тех прикольных снимков, на которых тебя фотографируют со спины или с размытым изображением? Впрочем, она могла заходить на мою страницу и раньше и видеть то фото, которое висит там сейчас. Если я поменяю его сегодня, а потом отправлю ей запрос в друзья, она поймет, что я это сделала специально, стараясь произвести на нее впечатление.

Останавливаюсь: произвести на нее впечатление? Боже мой, неужели именно этого я и хочу, спустя столько лет? Оглядываюсь в прошлое и сквозь призму времени понимаю: Софи использовала меня, чтобы упрочить собственное положение, ей просто нужен был рядом некто менее привлекательный, не такой крутой, но она точно так же боролась за место под солнцем, только на несколько иерархических ступеней выше, чем я. Получив запрос от Марии, я вновь вернулась на школьную площадку и в столовую, где быть членом группы — это все, а дружба — вопрос жизни и смерти. В эту минуту мне кажется, что мои достижения в профессии, друзья, сын, вся моя жизнь — построены на зыбучих песках. Почва уходит у меня из-под ног, и я чувствую, как немного надо, чтобы потерять равновесие и упасть.

В конце концов я оставляю старое фото и просто посылаю запрос на добавление в друзья. После некоторых раздумий не приписываю к нему никаких комментариев. Ну а что я могу сказать? «Привет, Софи! Как ты поживаешь последние двадцать семь лет?» Немного странно. «Привет, Софи! Я получила запрос от нашей давно умершей одноклассницы. А ты не получила?» Еще более странно, особенно если ей такой запрос не поступал.

Я продолжаю сидеть за кухонным столом, рассеянно кусая губы и не сводя глаз с иконки уведомлений. Через минуту или две выскакивает единица, и я поспешно нажимаю на нее: «Софи Хэнниган приняла вас в друзья». Ну конечно, она из тех, кто никогда не выходит из «Фейсбука». Сообщения мне она не прислала, отчего мне становится немного дурно и я начинаю паниковать. Но это дает мне время прочесать ее профиль. При том, что он не позволяет мне заглянуть в ее внутренний мир, я многое узнаю о том, каким она хочет его показать. В среднем через день она меняет фото профиля, эта бесконечная галерея приукрашенных портретов неизбежно сопровождается комплиментами от друзей обоих полов. Один из них, по имени Джим Петт (очевидно, женатый мужчина), посылает коммент на каждый новый снимок: «Я бы попробовал», — пишет он в одном комменте. «Уже попробовал», — пишет он в другом. «Джим, охолони», — отвечает она, ставя возмущенный смайлик, но явно наслаждаясь его вниманием.

Я понимаю, что «Фейсбук» создает иллюзию идеальной жизни, отредактированную и принаряженную, показывающую то, что мы хотим выставить напоказ. И все же я не могу подавить уколы зависти при виде ее неувядающей красоты, фотографий экзотических мест, многочисленных комментариев, неутихающей вокруг нее суматохи, широкого круга успешных друзей. Однако, не увидев следов присутствия партнера и детей, я все же нахожу повод ее судить. Похоже, даже после всего того, что мне пришлось пережить, я все еще считаю женщину состоявшейся, только если у нее есть партнер и они вместе дали начало новой жизни.

Когда я принимаюсь писать Софи, меня парализует нерешительность. Как объяснить ей, что произошло? Но, с другой стороны, с кем еще я могу поделиться? Когда-то я могла обратиться к Сэму, но теперь это даже не обсуждается. Я принимаю решение написать просто и бодро. «Привет, Софи! Сколько лет, сколько зим! Похоже, мы обе живем в Лондоне! Неплохо бы встретиться как-нибудь!» — пишу я, невольно морщась оттого, что в каждом моем слове сквозит отчаяние. Слишком много восклицательных знаков, но я не представляю, как по-другому передать свою непринужденность. Совершенно ясно, что мне не стоило так грузиться из-за этого, потому что ответ приходит мгновенно: «Привет! Рада тебя слышать! Очень хотелось бы повидаться! Ты придешь на встречу выпускников?»

«Собираюсь! — Мои пальцы взлетают над клавиатурой. — Надеюсь, непредвиденных обстоятельств не возникнет, было бы здорово со всеми встретиться!»

Пока я печатаю, я отдаю себе отчет в том, что бодрый тон моего сообщения не совпадает с растерянностью и смятением, которые я при этом испытываю. Внутренний голос (возможно, это голос Полли) приказывает мне остановиться, проигнорировать всю эту тему со встречей выпускников, но я не в состоянии этого сделать.

«Да уж! Это будет здорово!» — отвечает она.

Боже, опять эти восклицательные знаки. Но я не могу объяснить ей все по почте, я должна ее увидеть.

Я собираюсь с духом и пишу: «Хорошо бы пересечься до великого события — может, выпьем вместе где-нибудь?»

Я отсылаю сообщение, не давая себе шанса передумать. До сих пор обмен приветствиями шел без заминки, но на этот раз возникает небольшая пауза. Я жду, затаив дыхание.

«А почему бы и нет! Не хочешь прийти ко мне — как насчет пятницы?»

Содрогаясь, я делаю выдох. Идти к ней домой для меня немного странно, я бы предпочла нейтральную территорию, но дальше медлить я не могу и соглашаюсь. Она присылает мне адрес: это квартира в Кенсингтоне. Я быстренько выхожу из Сети, но тут же появляется еще одно новое уведомление. Мне приходит пост от Софи Хэнниган: «Жду встречи с моей старой подружкой Луизой Уильямс в пятницу вечером!» Трясущимися руками я жму на лайк. Я благодарна, что эта первая встреча с Софи прошла в онлайне, и после нее у меня есть возможность взять себя в руки без свидетелей. «Я взрослая женщина, — говорю я себе. — Мне больше не нужно ее одобрение». Но в этом я не могу убедить даже себя.

Тем временем наступает ночь. Я закрываю компьютер и продолжаю неподвижно сидеть за столом. Сначала этот запрос на «Фейсбуке», потом новость о встрече выпускников, и теперь еще встреча с Софи — я словно скатываюсь с горки, отправляясь в нежелательное путешествие. И хотя меня глубоко потрясло то, какой оборот приобрели события, должна признаться, что я всегда знала о неизбежности чего-то подобного и ждала его. Я не знаю, кто за всем этим стоит и куда нас приведет, но колеса закрутились, и остановить их не в моих силах.

За секунду до того, как позвонили в дверь, я заметила пропажу фото.

Обычно оно стоит на полке около холодильника. Это наше с Генри селфи, сделанное на пляже на фоне невероятно голубого неба, оба мы щуримся на ослепительном солнце. Полка также служит местом, куда складываются все неоплаченные счета, письма из школы, списки покупок и разные напоминалки. Я предвидела, что жизнь работающей матери-одиночки будет непростой в эмоциональном плане, но не ожидала, что возникнет столько бытовых трудностей. Порой мне кажется, что я вот-вот не выдержу и сорвусь.

Генри сидит за столом, старательно выуживая из тарелки отдельные макаронины и отправляя их в рот. Я оставляю его и иду открывать.