Анна Лоуренс (СИ) - Рябченкова Марина - Страница 38

Пока Лонгер поправляет кольцо, я со злостью смотрю на мужчину и не могу взять в толк, откуда в этом на вид слабом человеке столько силы?

Или слаба все же я?

Ох, Анна, в каких условиях тебе довелось жить…

Мои мысли прервал предложенный Лонгером бокал золотистого виски. Я никак не реагирую на этот жест и мужчина ставит бокал на стол, рядом со мной.

— Ваш гнев бесподобен, — неторопливо произнес он. Мужчина повернулся ко мне спиной, устремив свой взгляд к окну.

Мое дыхание становится тяжелым. Прямо сейчас я чувствую страх, гнев и отчаяние. Гнева больше.

Поднимаюсь с дивана, беру бокал с виски и когда мужчина обернулся ко мне, плеснула содержимое ему прямо в глаза. Лонгер завопил, прижав ладони к лицу.

— Стерва! — прорычал он. Ослепленный, шарахается из стороны в сторону. Вокруг него падают столики-подставки, пепельницы на высокой ножке и даже перевернулось кресло. Пройти через Лонгера невозможно.

Я бегу к противоположной двери, выбираюсь в вагон второго класса и тороплюсь по коридору.

Проводников нигде нет.

Уже в вагоне эконом-класса распахиваю дверь в уборную и закрываюсь там.

Отдышавшись, перевожу взгляд на зеркало. Увидела на скуле неглубокий порез; взгляд мгновенно становится более мрачным, чем был до этого.

— Этот мир нездоров! — зло выдохнула я.

Только затянулись прежние раны, как на моем теле появились новые.

Кручу кран над раковиной и смываю с лица кровоподтек.

Стук. Стук.

Я сразу замерла. Прислушиваюсь.

Стук. Стук. Стук.

Звук, похожий на глухие удары с внешней стороны стилпоезда, стал чаще и громче.

Ногами встаю на небольшой выступ у стены и вытягиваюсь к маленькому окошку под самым потолком. Выглядываю и вижу, как под ярким светом внешнего фонаря крупные комья снега упрямой снежной массой шарахаются о стальной борт стилпоезда.

Машина опять сильно завибрировала, и раздался скрежет.

Я сразу спрыгнула на твердый пол и вынырнула из своего укрытия в коридор. С замиранием сердца вжалась в стену.

На этот раз вибрация оказалась очень сильной и несколько человек в ночных халатах вышли из своих купе, чтобы разобраться, в чем дело.

— Что происходит? — спрашивает один.

— Не знаю, — отвечает другой.

Откуда-то слышу, что Майкл Гроуз должен быть где-то в конце вагона. Его там видели. Я сразу направляюсь к нему.

Быстрым шагом иду по узкому коридору, сонных и удивленных лиц становится больше.

Удары о борт стилпоезда раздаются сильнее, и машина затряслась. Держусь за стены, чтобы сохранить равновесие, и едва не лишилась чувств, когда поезд вдруг легонько накренился вбок. Страшный скрежет механизмов прорезал слух, а спустя еще мгновение стилпоезд с шумом встал обратно на стилполотно.

Машина едва не перевернулась.

Ситуация несомненно выходит из-под контроля. Началась паника.

Мужчины и женщины выбегают из своих купе, заполонив собой узкий коридор. Кое-кто тащит за собой чемодан.

С глазами полными ужаса мужчина растолкал людей и устремился к первым вагонам. Я тоже не устояла: быстро восстановив вертикальное положение, пробираюсь в конец вагона.

Все происходит слишком быстро!

— Майкл! — вбегаю в багажное отделение и преодолеваю препятствие из дорожных сумок на полу. Сумки и большие чемоданы продолжают падать с полок. — Майкл, как далеко ближайший туннель?

— Что?

Гроуз крепко встревожен и…

«Он пьян! — вдруг понимаю я. — Он не знает, что происходит… и пытается найти ответ здесь, откуда идет самая сильная вибрация».

— Майкл, на нас может обрушиться лавина. Надо уходить в головной вагон!

Глухие удары становятся интенсивнее, а вибрация возросла настолько, что я едва не повисла на боковых поручнях, чтобы устоять на ногах.

Стилпоезд сильно накренился вбок, в сторону пропасти.

Тревога на лице мужчины сменилась испугом.

В обыденной жизни лавина — просто лавина, но когда разрушительная снежная масса мчится по твою душу, это слово обретает совсем иной смысл, наиболее личный и страшный.

— Туннель? — с ужасом сопряженным надеждой выдыхаю я, но Майкл меня будто не слышит. Мужчина замер, на висках выступила влага. Шум стремительно надвигающейся высокогорной угрозы заставляет холодеть от ужаса.

— Держитесь, Анна, — обреченно выдохнул Гроуз, когда звук превратился в оглушительный грохот, предвестника неминуемой катастрофы.

В одно мгновение ноги оторвались от пола и меня приложило спиной к потолку. После наступила темнота.

Холодно, как если бы эта мрачная старуха Смерть выдыхала мне прямо в лицо. Не чувствую конечностей, а кровь в жилах будто обратилась в лед. Не понимаю, я жива или мертва?

— Анна!

Приоткрываю тяжелые веки. Не почудилось ли мне?

— Анна Стоун! — откуда-то издалека проорал Майкл.

С трудом поднимаюсь на локтях, ощущая боль во всем теле. Смерть сведет счеты позже, а пока я жива.

Глаза быстро бегают из стороны в сторону, но в полумраке раннего утра мало что удается разглядеть.

— Майкл, — едва шевеля губами, зову я. Встала на колени, обняв себя онемевшими от холода руками, и уже кричу:

— Майкл!

— Анна! Где вы?!

— Здесь! — зубы стучат от холода. — Я здесь…

На покрытой льдом каменистой возвышенности вижу нечеткий силуэт мужчины. Майкл спускается ко мне поспешно и достаточно неуклюже.

Мои зубы стучат от холода, тело содрогается от безжалостного мороза и ветра. С силой сжимаю губы, отказываясь выпускать изо рта бесценное тепло.

— Какое счастье! — Майкл хватает меня за оба плеча. Оглядывается, поднимает первую же вещь из снега и накидывает мне ее на плечи. Другого варианта просто нет. — Вы в порядке?

Выдаю положительный кивок, и мужчина помогает встать на ноги. Когда посмотрела на его лицо, ахнула:

— Господи, М… Майкл, а вы… вы как? — с тревогой смотрю на разбитый висок на лице мужчины — бордовая кровь стекла до самой груди.

— В порядке, — с безразличием бросил он.

Под ногами распахнуты искореженные чемоданы пассажиров. К нашему счастью, среди платков и белья нашлась теплая одежда вплоть до тулупов. Майкл подает мне в руки один из таких тулупов, и я, дрожащая от холода, укутываюсь в жесткую материю, надеваю холодные дамские брюки и носком ныряю в мужские сапоги.

Майкл тоже облачился во все теплое. На нем больше не видно ни смокинга, ни бабочки, теперь он похож на работягу в широких сапогах.

— Снесло один только багажный вагон, — сказал Гроуз. Сквозь пелену снега мужчина смотрит вверх и указывает на выступ.

Стилпоезд сохранил устойчивость, но хвост, кособокий, стоит у самой пропасти.

Багажный вагон рухнул на каменные заледеневшие глыбы. С рваной крышей вагон как открытая консервная банка — на искореженном металле повисли аксессуары гардероба.

Мне трудно представить, как мое бедное тело проваливается сквозь рваную крышу и скатывается по холодному снегу вниз, к самой пропасти.

— Нам повезло, — изучив место, заключил Майкл. — Лавина ушла вбок благодаря камням… — подразумевает Майкл глубокую неровность в рельефе склона. Смотрим вниз.

Нам действительно повезло.

— Когда придет помощь? — нетерпеливо спрашиваю я.

Майкл отступает от пропасти и за руку уводит от нее меня.

— Движение через Ханди возможно только ночью, в низкие температуры, — глубоко выдохнул Гроуз. Я взглянула на часы — мелкий циферблат на запястье вот-вот покажет семь утра. — Помощь пойдет от Илсити, но даже они доберутся до нас в лучшем случае к полуночи.

— В лучшем случае? — ахнула я. — Майкл, мы сможем пережить день, но не ночь! К полуночи замерзнем насмерть.

По тревожному выражению его лица понимаю, что мужчина со мной согласен. Запрокидывает голову и опять смотрит вверх.

— В лоб к стилпоезду нам не подняться, но мы можем обогнуть перевал, — озираясь по сторонам, предлагаю я. Холодный ветер с мелкими крапинками снега больно бьет по лицу. — Выйдем на пути и дойдем до стилпоезда.