Анна Лоуренс (СИ) - Рябченкова Марина - Страница 18

Скоро должен приехать Том. Начинать с ним диалог о разводе в условиях нечищеного дома и при отсутствии адекватной еды было бы неразумно. Поэтому за день до его приезда я взялась за уборку и сделала ее в своем стиле. Без фанатизма.

То же и с едой — в духовке я приготовила индейку в кисло-сладком соусе. Готовила строго по рецепту в книге, никакой самодеятельности, но получилось не так, как на картинке. Немного расстроилась, но больше разозлилась. Бросила книгу в ящик, чтобы глаза мои ее не видели!

Переделывать ничего не стала. Будь что будет.

Я привела в порядок волосы, лицо и одежду. Посмотрела на дом — он чист, а еще в нем вкусно пахнет едой.

Я довольна результатом и даже готова к тому, что мою работу могут все равно оценить как «плохо». К моему удовольствию, Том остался доволен. Он приехал поздно вечером и, рассматривая его немного уставшее, но растянувшееся в улыбке лицо, я подумала: «а не переборщила ли?». Может, было бы лучше оставить дом в том виде, в каком он был, и даже сделать его хуже? Быть может, тогда у Тома было бы больше причин разойтись со мной…

Хожу за Томом, он без устали рассказывает о тех днях, что провел в Конектике. Слушаю его и стараюсь даже вникнуть во все, что он говорит, но мысли мои все равно где-то далеко.

Я в некотором замешательстве. Мне нужно сказать всего несколько слов, но я не представляю, когда это лучше сделать.

Когда наступает тот самый момент, что считается лучшим, чтобы огорошить человека невероятной новостью? Когда человек безмятежно спокоен или занят, когда он сидит или стоит, когда он улыбается или вообще не выражает никаких эмоций? Лучше, чтобы это случилось в гостиной или на кухне?

Когда и где наступает тот самый момент?

— Я хочу развод, — прямо говорю я и внимательно всматриваюсь в лицо Тома. На кухне повисла гнетущая тишина, и в воздухе чувствуется странное напряжение. Том на какое-то время потерял лицо. Затем его брови приподнялись вверх, а губы приоткрылись.

Мужчина откладывает газету в сторону.

— Что это значит? — опешил он. — Анна, ты хорошо себя чувствуешь?

— Я в порядке, — быстро отвечаю я, сильнее сжав пальцами теплую кружку. Том смотрит на меня, а я смотрю на него. — Что ты думаешь об этом?

— Что я думаю? — к потрясению на его лице примешался гнев. — Ты несешь бред!

— Из меня не вышла хорошая жена и…

— Почему ты хочешь развод со мной? — требует Том.

— Я не люблю тебя, — сорвалось с моих губ. Вижу, как медленно-медленно пальцы мужчины сжимаются в кулак. — Прости меня, но это так, — добавила я и вжалась в спинку стула, приложив немало усилий, чтобы не вскочить с места и не спрятаться за первой же дверью, где есть замок.

К моему заметному облегчению, кулак Тома разжался. Мужчина молчит. Взгляд его опущен, а брови остаются поднятыми вверх. Он определенно хочет что-то сказать, но будто не способен подобрать нужных слов.

— Зачем ты ездила в Данфорд? — неожиданно спокойно спрашивает он.

— Я уже говорила тебе…

— Почему ты не ездила, скажем, в Конектик? Мы бы вместе могли возвращаться домой. Но ты этого не делала, почему?

Я не ждала такого вопроса и, признаться честно, он меня несколько озадачил.

— Мне нужно было место, где нет этого дома, где нет твоей матери… — я с осторожностью смотрю на Тома. Господи, я определенно совершаю ошибку, но все равно говорю это. — Где нет тебя.

— Нет меня? — Том смотрит на меня, как на умалишенную.

Мое сердце бьется где-то в горле.

— Прошу тебя, Том, подумай. Если мы будем в этом вопросе заодно, развод пройдет быстро и… нам не придется слишком долго терпеть это унижение.

Взгляд Тома становится ядовитым.

— Неужели ты согласен оставаться со мной после всего, что я сказала? — мой голос становится на тон выше. — О какой совместной жизни может идти речь теперь?

Том не изменился в лице.

— Скажи что-нибудь! — не выдержала я его долгого молчания.

— Я устал, — с подчеркнутым безразличием в голосе сказал он и поднялся из-за стола. — Пойду спать.

Том обошел стол и словно в трансе вышел из кухни. На сегодня вопрос закрыт, но, быть может, утром он сможет посмотреть на ситуацию как-то иначе.

— Все пошло не так, — обреченно выдохнула я. Задумчиво постукиваю пальцами по столу — получается ритм.

Хорошо хоть на причины исчезновения из дома миссис Стоун не возникло много вопросов. На вопрос «где мама?» ответ «вернулась домой» Тома вполне устроил.

Большие надежды возложены на утро. Я проснулась около семи и больше не смогла сомкнуть глаз. Привела себя в порядок, вышла в кухню и налила чашечку горячего кофе, побрела к лучшему месту в этом доме — к качелям на веранде.

В выходной перед понедельником улица совершенно пуста. В окнах домов не горит свет, не видно ответственных хозяек, мужчины не торопятся на стилпоезд. Тихо и спокойно. Так было до тех пор, пока не скрипнули дверные петли.

В домашней одежде неспешно подошел Том и присел рядом.

Мужчина кажется спокойным. Я улыбнулась ему, и он улыбнулся мне в ответ — получилось неловко. Какое-то время молча смотрим прямо перед собой, в пустоту улицы.

— Ты хорошо спала?

— Не очень.

— И я не очень, — признался Том. — Твои слова никак не уходят из головы.

Смотрю искоса и вижу, как мужчина задумчиво хмурится.

— Пытался понять, где тот момент, когда это началось, — добавил он и прямо посмотрел на меня. В этот самый миг сердце мое болезненно сжалось. — Прошлое уже не поправить, но я бы хотел попытаться что-то сделать с настоящим. Я хочу попытаться.

«Но я не хочу», — промелькнула у меня в голосе грустная мысль, но говорю я совсем другое:

— Что ты предлагаешь?

— Предлагаю поехать в Данфорд. К северу от центра есть парк. Пообедаем в лучшем ресторане, закажем там фирменные блюда, прогуляемся по саду. Как когда-то, — берет меня за руку. — У нас новый дом, у тебя и у меня новая жизнь. Слишком много перемен вот так сразу. Нам нужно выдохнуть, Анна. Нам обоим это нужно…

Смотрю в искренние глаза Тома и понимаю, что выхода у меня нет.

— Хорошо. Попробуем.

Я по-разному представляла это утро, но предположить не могла, что оно может стать даже приятным. Я и Том вместе позавтракали и о многом поговорили. Когда часы показали полдесятого, вместе отправились на стилстанцию и взяли два билета в Данфорд.

Дорога в Данфорд оказалась увлекательной. Том может быть обаятельным, когда не говорит о моих недостатках — он интересно рассказывает, и я с удовольствием его слушаю, а когда речь заходит о веселых казусах из личного опыта, искренне смеюсь. Правда, когда он погружается в воспоминания о нас, его фраза «ты помнишь?» меня сильно беспокоит.

Когда Том ненадолго вышел из купе, мысли мои сами ушли к Джону. Мне вдруг вспомнились его глаза, губы и голос. Увы, сколько себя не обманывай, а я очень скучаю по этому обольстительному мерзавцу.

Мы прибыли на вокзал восточного Данфорда. Его брат-близнец находится на западе, а здесь я впервые. Любопытно увидеть те же высокие и толстые стены, но в отделке из зеленого мрамора. Я сравниваю все, что вижу, и на выходе из вокзала с улыбкой поднимаю глаза к купольной крыше высоко над головой, она в точности как у западного брата.

На улице тепло и солнечно.

На привокзальной площади Том выбрал для нас машину такси, черную с оранжевыми шашечками. Он открыл для меня дверь, и, пока я удобно устраивалась в стареньком темном салоне, склонился к водителю и назвал ему адрес. Когда Том сел рядом со мной и захлопнул дверь, выражение его лица мгновенно стало холодным и непроницаемым.

Смотрю на Тома в некотором замешательстве, а он с демонстративным безразличием смотрит прямо перед собой.

Жаль, что его поведение не вызвало во мне сколько-нибудь разумных подозрений раньше. Дверь закрыта, машина тронулась — я в ловушке! У меня дрогнули губы, когда осознала это, но было уже поздно.

Водитель такси остался совершенно равнодушен к моим настойчивым требованиям остановить машину и вскоре, миновав черту города, по неровной дороге мы едем через желтые поля. Здесь нет людей, животных и даже деревьев.