Стойкость (ЛП) - Кейтс Джорджия - Страница 24
- Предыдущая
- 24/50
- Следующая
- Я буду дома в семь. Будь в этой постели голой и жди меня, потому что я буду трахать тебя, пока ты не поймешь, почему возвращение в квартиру - последнее, что ты собираешься сделать.
Ее дыхание прерывается, и она извивается подо мной, кусая нижнюю губу. Она заводится. И я собираюсь использовать это, чтобы напомнить ей, почему она никуда не уйдет. Я ползу вниз по ее обнаженному телу, целуя каждый дюйм.
- Будь.
Поцелуй.
- В.
Поцелуй.
- Этой.
Поцелуй.
- Кровати.
Поцелуй.
- Голая.
Поцелуй.
- И.
Поцелуй.
- Жди.
Поцелуй.
Я приближаюсь к ее лобку и впиваюсь пальцами в ее бедра, чтобы удержать ее на месте, когда оставляю поцелуй.
- Скажи мне, где ты будешь, когда я вернусь домой сегодня вечером.
- В этой кровати.
- И как же ты будешь лежать в этой постели?
- Голая и ждущая.
- Хорошая девочка. Потому что мой язык будет смаковать твою киску, когда я вернусь домой сегодня вечером.
Я оставляю один долгий медленный, жесткий поцелуй на верхней части ее щели.
- Мне нужно идти, детка, или я опоздаю.
Эллисон громко стонет .
- Это. Было. Жестоко.
- Ммм. Может быть, но, по крайней мере, я знаю, что ты будешь здесь ждать, чтобы получить то, что тебе причитается.
Я переворачиваю ее так, что она лежит лицом вниз и шлепаю ее по заднице.
- И когда я закончу с твоей задницей, ты никогда больше не будешь угрожать мне, что бросишь меня.
***
Акушерка, к которой меня сегодня приставили, ведет себя скорее как моя тень, стоя у меня за спиной и оглядываясь через плечо.
- Вы должны надавить на промежность и контролировать выход головки, чтобы предотвратить разрыв ее старого шрама.
Блядь. Я сижу на табуретке между ног этой женщины, собирающейся родить ребенка. Я не ожидал сегодня ничего подобного. Первый день обычно всегда отводится для наблюдения.
- Вот так?
Я ставлю руки так, как велит доктор Маккой, и в тот же миг пациентка кричит, что ей надо тужиться.
- Именно.
Будущая мать оттягивает назад свои ноги и толкает ребенка следующей схваткой.
- Боже. Такое давление.
О боже, она так кричит. Блядь. Блядь.Блядь. Я собираюсь принять роды. Я не имею права этим заниматься. Я - часть преступной организации. Мы лжем. Мы воруем. Мы жульничаем. Мы убиваем наших соперников. У меня грязные руки. Я по грудь в грязи. Я не имею права быть частью чего-то такого особенного, как рождение ребенка в этом мире.
- Если она будет давить слишком сильно, головка быстро пойдет и разорвет шрам. Положите руку на макушку ребенка и контролируйте скорость. Притормозите её.
Я осторожно надавливаю на макушку ребенка.
- Вот так.
Появляется головка ребенка, и акушерка учит меня отсасывать из носа и рта, прежде чем проинструктировать меня о родах плеч. Через мгновение тело ребенка выходит наружу, и он делает свой первый вдох, прежде чем начинается плач. Мои руки дрожат, когда я перерезаю пуповину. Я помогал во всех видах травм, и мои руки никогда не были такими трясущимися.
- Пуповина крепкая.
- Так все говорят, когда режут в первый раз.
Акушерка похлопывает меня по спине.
- Швы не нужны. Хорошая работа, доктор Брекенридж.
Я поздравляю пациентку и ее мужа, а затем иду в раздевалку, чтобы переодеться перед уходом. Я сажусь на скамейку и размышляю о том, что только что сделал. Я принял роды. Это было самое страшное и самое удивительное, что я когда-либо делал в своей жизни. Я сделал хорошую работу. И мне, возможно, даже понравилось это делать. Муж пациентки был так счастлив. Вне себя от восторга. Он не мог перестать целовать свою жену и говорить ей, как сильно он ее любит. Неужели это так у всех? Даже у членов братства? Неужели Син чувствовал то же самое, когда Блю рожала мальчиков? Лицо Эллисон - единственное, что я вижу, когда представляю себя в родильной палате, когда она рожает нашего ребенка в качестве моей жены. Но этого не случится, если Эллисон сбежит. Она подарит сыновей и дочерей одному из моих братьев.
Я думаю об этом всю дорогу домой. Эллисон - моя жена. Мать моих детей. А потом я рассматриваю альтернативу. Эллисон как чужая жена. Мать чужих детей. До заявления прав осталось всего несколько недель, но есть время придумать, как заставить нас работать. Я должен. Потому что не думаю, что переживу альтернативу.
Я въезжаю на подъездную дорожку и впадаю в панику, когда вижу черный седан на подъездной дорожке. Кто здесь, черт возьми? Я выскакиваю из машины и бегу к дому. Блядь. Входная дверь не заперта, что приводит меня в еще более безумное состояние.
- Эллисон!
- В травматологии номер один.
Ее голос спокойный, но это мало помогает моему беспокойству. Я бегу в процедурный кабинет и замираю, когда вижу Логана, сидящего на краю кровати, а Эллисон стоит между его ног и смотрит на рану над глазом.
- Что за чертовщина?
Эллисон бросает на меня косой взгляд.
- Наш первый пациент.
Она отходит и снимает перчатки.
- Думаю, быстрее заживет, если наложить несколько швов.
Я думал, что возвращаюсь домой к голой Эллисон в нашей постели, ожидающей, когда ее трахнут. Только не это дерьмо. Я подхожу к Логану, чтобы оценить рваную рану на его лбу.
- Ложись на кровать, чтобы мне было лучше видно при свете.
Эллисон хватает верхний свет для осмотра и настраивает его так, чтобы он светил прямо на рану.
- Три стежка. Может быть, четыре. Посмотрим.
Я встаю с табурета и жестом приглашаю Эллисон следовать за мной.
- Ты можешь помочь мне найти кетгут хромированный шовный?
- Ты не используешь нейлон для рваных ран на лице?
- Ты действительно думаешь, что брат вернется, чтобы снять швы?
- Раз уж ты спрашиваешь, я думаю, что нет.
Эллисон указывает на полки с припасами.
- Я наполнила эту комнату хромом.
- Не тот размер, который мне нужен.
Я веду Эллисон в травматологию номер два и закрываю дверь.
- Я действительно хочу посадить тебя к себе на колени и хорошенько отшлепать по заднице. Ты не должна была никому открывать дверь, пока меня здесь нет. Мы говорили об этом, и ты согласилась. Это единственная причина, по которой я позволил тебе остаться здесь сегодня вместо того, чтобы отвезти тебя к Сину и Блю.
- Знаю, и я не собиралась открывать дверь, но Син позвонил и сообщил, что приедет Логан. У меня не было выбора.
Этот ублюдок знал, что я, скорее всего, поеду в клинику. Он позвонил Сину, чтобы тот мог зайти в лазарет, пока меня здесь не будет. Мне это ни черта не нравится.
- Как давно он здесь?
- Минут десять, наверное.
Десять минут наедине с Эллисон. Многое могло случиться за такой короткий промежуток времени.
- Он прикасался к тебе?
Эллисон отворачивается. Неопытные лгуны не могут смотреть вам в глаза, когда лгут. Факт. А это значит, что он прикасался к ней.
- Тебе придется научиться лгать лучше, если хочешь, чтобы я тебе поверил.
Она вздыхает.
- Он положил руки мне на бедра и сжал их, пока я промывала его рану. В этом не было ничего особенного.
- Ничего особенного? Ты что, блядь, издеваешься надо мной? Похотливый ублюдок положил на тебя свои лапы.
- Ого, - Эллисон поднимает руку. - Ты ведешь себя так, будто Логан в чем-то тебя обидел.
- Да. Ты моя.
Глаза Эллисон сужаются.
- Правда?
- Черт, да.
- Если бы я действительно была твоей, он бы знал, что я твоя. Тогда бы не делали объявление, что на меня можно предъявлять права.
- Неужели это так?
- Черт, да.
Этот маленький засранец издевается надо мной. Я бросаюсь к Эллисон и заключаю ее в объятия. Наш поцелуй начинается медленно и сладко и переходит непосредственно к горячему. Неотложному. Плотскому.
- Если бы ты не была моей, ты бы позволила мне это сделать?
- Пошел ты, Джейми Брекенридж.
- Еще нет, детка.
Я расстегиваю ее джинсы, просовываю руку в трусики и погружаю пальцы глубоко в ее киску. Я двигаю ими внутрь и наружу, заставляя ее стонать.
- Предыдущая
- 24/50
- Следующая