24 часа - "Алекс Д" - Страница 11

Я должна остановить это безобразие. Правило пяти свиданий нерушимо…

Окончательно протрезвев от выброса адреналина, я нащупываю свободной рукой бокал с остатками шампанского и выплескиваю его содержимое в лицо Викингу. Лицо Лэндона мгновенно искажает яростная и недовольная гримаса, предвещающая мне жесткую порку.

– Тебе надо остыть, – в качестве оправдания бормочу я, тщетно пытаясь выровнять сорвавшееся дыхание.

– Это что еще за дебильные фокусы? – сквозь зубы рычит взбудораженный и разогорчённый общим эротическим наваждением Викинг.

Я выигрываю несколько секунд, за которые успеваю встать и полноценно прикрыть халатом обнажившиеся плечи и грудь. Тяжело дыша, провожу языком по распухшим губам, отслеживая на себе пронизывающий голодный взор Лэндона. Его волосы влажные от шампанского, слегка взъерошенные…я бы хотела и дальше танцевать в них пальчиками и тянуть в разные стороны, но, увы – думаю, жена Викинга бы не одобрила мои порочные желания.

Может быть, они давно не близки, и поэтому он ведет себя так… нагло и распущенно с незнакомой ему девушкой? Но, с другой стороны, откуда мне знать правду? Пьяный мужчина, находясь в ссоре со своей пассией, может наплести первой встречной какую угодно сказку, лишь бы распаковать свой утешительный секс. Меньше всего я хочу быть «пластырем» для чужих ран или атомной бомбой для скрепленных законным браком отношений.

– Я тот же вопрос тебе хотела задать. Какого черта ты ко мне пристал? – возмущаюсь я, скрестив руки на груди.

Уверена, весь мой вид кричит о том, что продолжать прелюдию я не намерена.

А вот тело посылает энергетические флюиды с обратным значением.

Все внутри меня предательски ноет и пульсирует, когда я замечаю, как агрессивно бьется голубоватая линия на шее Викинга. Четкие линии ключиц, проступающие сквозь серую ткань футболки. И наконец – вздувшиеся вены на мощных руках, в которые хочется завернуться до завтрашнего утра…или до лучших времен.

– В чем твоя проблема, Снежинка? – его глаза затягивают меня в зыбкий порочный омут, где хочется забить на все и потакать своим прихотям. – Тебе нечего бояться. И точно некого стесняться, – Лэндон стремительно встает из-за стола. – Ты и сама не прочь потрахаться, или мне померещилось? – похабная улыбка расползается по припухшим от поцелуев губам. Вот же мерзавец!

Мы снова преступно близко. Недопустимо. Опасно.

Рядом с ним я действительно чувствую себя крохотной снежинкой, случайно упавшую к подножию Эвереста. Неловко пячусь назад, но он наступает, пока не прижимает меня к стенке рядом с камином. Обхватив запястья и заломив их над моей головой, выдыхает в губы:

– Ты же не собираешься отказываться от рождественского подарка?

– Пожалуй, рождественский кекс – не тот подарок, что я хотела видеть под елкой. Он слишком сладкий и приторный…, – картинно морщусь, подрагивая от соприкосновения с его телом.

– Не любишь сладкое? – усмехается Лэндон, мягко проводя языком по моей нижней губе. Его бедра жестко вжимаются в мои, и я чересчур шумно и отчаянно выдыхаю, ощущая животом впечатляющую эрекцию через его джинсы и слой ткани халата.

– Люблю. Но я на диете, – упрямо и неубедительно бормочу я.

Содрогаюсь от горячей пульсации между ног, ощущая жадные мужские поцелуи вдоль линии челюсти. Окончательно умираю, когда его язык оставляет влажный след на яремной впадине. Он хакнул базу моих эрогенных зон?

– Сегодня праздник, Снежинка. Небольшой читмил тебе не помешает. Если хочешь, чтобы я остановился, только скажи, – в том то и дело, что не могу.

И наглец прекрасно об этом знает, читая язык моего тела.

– Чего ты боишься?

– Ничего, кроме твоих извращенных намерений.

– Лучше извращённые намерения, чем гробовая тишина и полное одиночество. Не так ли? Признайся, кроха. Ты боишься спать одна, – его горячее дыхание оставляет теплый след на мочке уха. – И каждый раз, засыпая одна, ты так хочешь, чтобы кто-нибудь был рядом.

А говорил, что не мозгоправ. По крайней мере, сейчас он точно пытается залезть ко мне в голову и устроить там косметический ремонт без анестезии.

– Может быть. Но этот кто-нибудь, определенно, не ты, – вспыхивая, заявляю я. В уголках глаз скапливается соленая боль.

Викинг надавил на больную мозоль, на страх одиночества, в котором я сама и призналась. Он чертовски прав. Я и с Джастином встречалась, терпела и подстраивалась только потому, что боялась оказаться без минимальной поддержки и защиты. Никогда его не любила, ни дня, ни секунды. И все же, снова соглашалась на эти непонятные отношения, стоило лишь недельку пожить одной в городской квартире.

– Тсс, не злись, – Викинг аккуратно проводит большим пальцем по моей щеке, смахивая пару слезинок. – Ты мне нравишься, Снежинка. А, значит, мы волшебно потрахаемся. Тебе будет приятно. И мне в тебе – тоже… – срывающимся голосом, предвкушает он, вновь вжимаясь в меня вздувшейся до треска ширинкой. – Я уже чувствую это.

– Нет, мы не можем, – продолжаю сопротивляться. Кажется, что наша борьба может продолжаться вечно. Если честно, это чертовски интересно. С Джастином у нас все было по расписанию. Скучно. Пресно. Без новшеств и энтузиазма.

А с Викингом…само предвкушение близости заставляет балансировать на грани оргазма.

– Ты уже взрослая девочка. Твои слова? – бархатистый тон его голоса вновь заполняет мой разум.

– Я не сплю с женатыми мужчинами. И не раздвигаю ноги на первом свидании…

– А у нас свидание? Кажется, будто мы давно знакомы, – из его уст даже банальная мужская уловка звучит привлекательно.

И если быть честной, то, несмотря на нашу затяжную перепалку, у меня тоже возникло чувство, будто мы знаем друг друга тысячу лет. И отдаться этому знакомому незнакомцу кажется самым естественным желанием из всех возможных.

– Нет. Но я не сплю с женатыми и точка, – противоречу жаждущей горячего совокупления амазонке, занявшей мое бесстыжее тело.

– Боишься, что Санта тебя накажет, за то, что ты была плохой девочкой?

– Не все страдают отсутствием совести, как ты, – парирую я, пытаясь избежать его губ, и тут же нахожу их, когда он в дразнящей манере отдаляется от меня.

– А если я смогу доказать обратное? – наши дыхания переплетаются, меня окончательно накрывает. Если страшное произойдет, то я во всем обвиню шампанское.

– Попробуй, – срывается искреннее желание с губ.

– Вот так, Снежинка, – хвалит Лэндон. – Все что произошло в этом доме, останется здесь навсегда, – Викинг вновь напоминает мне о том, что мы занимаемся чем-то непозволительным для меня. – Наш рождественский горячий секрет.

Секрет и одноразовая любовница для меня в данном случае являются синонимами. У него есть семья. Я не в курсе всей правды, но знаю, что такое измена и никому не пожелаю подобного, даже когда все не клеится. Собрав всю волю и силы в кулак, я кусаю Лэндона в шею, не щадя острых клыков. Угрожающий рык Викинга сотрясает до нутра, но у меня появляется возможность и время для полной капитуляции.

Лэнд непроизвольно отпускает меня, и, почувствовав свободу в своих действиях, я стремительно несусь в коридор, наплевав на пургу, что ждет меня за пределами коттеджа.

Запрыгнув в угги, я выбегаю во двор прямо в халате. Мощный порыв ветра вонзается в кожу колючими иглами, но я фактически не ощущаю холода и боли. Проклиная царапающие щеки снежинки, и щурясь от холода, я направляюсь к заведенной машине. Двадцать минут назад я воспользовалась автозапуском, чтобы загнать ее в гараж, пока окончательно не замело. Это было гениальным решением – закрываюсь я уже в разогретой машине и, находясь в каком-то бессознательно-паническом состоянии, резво начинаю разворачиваться между внушительными сугробами. Руль едва слушается, застревая в чертовых снежных валунах. Далеко я не уеду…

Нужно проваливать отсюда. Хотя бы до деревни. Вещи мне доставит провинившаяся по всем фронтам миссис Спаркл, а если нет – я подам на эту идиотку в суд. В тот момент, когда, мне, наконец, удается развернуться, вжимаю педаль газа и стартую вперед. Злорадно ухмыляюсь, борясь с желанием показать средний палец, оставшемуся позади дому, но мой триумф длится недолго. Не успев проехать и пятидесяти метров, резко давлю на тормоз, едва не наехав на появившегося из снежной пурги Лэндона. Он, что, смертник? То самовольно в прорубь бросается, то под колеса? Выругавшись сквозь зубы, я с глухим стоном опускаю руки.