Горячий угон - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 21

– Авила? Гены? Так я его знаю! Я могу с ним поговорить, объяснить…

– Что ты объяснишь?! – вскипел Валера. – Не бабьего ума это дело! Уезжай из города, я позвоню. Пока!

– Так, а что…

Он отключился и отправился в гараж, о котором никто не знал. Собственно, даже не в гараж, а в переоборудованную из гаража квартиру, в которой имелось почти всё необходимое для жизни, в том числе телевизор. Это уже была роскошь, но сейчас он пригодился. В вечерних новостях передали: «Сегодня по адресу Лермонтовская сто восемьдесят были обнаружены три трупа с огнестрельными ранениями… Предположительно, убийство совершил гражданин, арендующий квартиру номер двенадцать, который скрылся с места происшествия. Личности потерпевших и подозреваемого устанавливаются…»

– Твою ж мать! – выругался Перевозчик. – Какая же падла эта сделала? Ну, я его найду!

На глубоко законспирированной квартире, которую снял на свой паспорт верный друг Серюня и о которой теперь никто не знал, эту же передачу смотрел Гаврош.

– Хорошо, пусть ищут этого козла! – усмехнулся он. – Только я его раньше найду!

А в своем комфортабельном доме Авил бил кулаком по столу и орал на вытянувшегося перед ним Голуба:

– Ты совсем охренел?! Скоро у нас бойцов не останется! Живо найти этих псов – Гавроша и Перевозчика! Живо!

Так жизненные пути профессионального киллера и профессионального угонщика переплелись в тугой узел, чего ни один, ни другой никогда не могли представить. Но человек предполагает, а Рок располагает. Гаврош стал охотиться на Перевозчика, Перевозчик – на Гавроша, а Авил – на обоих. Начинался второй акт спектакля Судьбы.

1987 г., с. Яблоневка

Свой первый нож Серёга Гаврин помнил не хуже, чем первую любовь. Даже, пожалуй, лучше. Черты лица Нинки Кузнецовой, дочери председателя сельсовета, со временем стёрлись из памяти, а вот подаренный отцом складень не забывался! Тогда он пришел из школы, отец уже вернулся из города, где продал мясо на рынке. Они с дядей Вовой Комаровым, мужем маминой сестры Галины, забили очередную свинью, осмолили щетину паяльной лампой и приступили к пропарке: обложили тушу соломой и подожгли. Чтобы дым проникал внутрь, воткнули в пасть кукурузный початок: сало и мясо после такой процедуры становились гораздо вкуснее.

– Ну, отличник учебы, как дела? – отец обнял его, прижал к себе. Он был в рабочей одежде: растянутых трениках, синей майке и галошах на босу ногу. – С выручки сюрприз для тебя приготовил!

– Какой сюрприз? – заинтересовался сын, пропустив вопрос об учебе мимо ушей – он был далеко не отличником, отец просто шутил таким образом.

– Потерпи, узнаешь! – усмехнулся отец и похлопал его по плечу. – Пойди пока, матери помоги!

Мать, стоя у печи рядом с летней кухней, помешивала деревянной лопаткой «поросячью кашу» – так все называли варево из ячневой крупы и картофельных очисток, пузырящееся в большом чугунном котле. Обычно он всегда помогал матери – почти два десятка свиней нужно было кормить по расписанию. И сейчас бросил портфель на крыльцо вросшей в землю саманной хаты, привычно взобрался на табуретку и, отняв у матери лопатку, принялся за работу.

– Молодец, сынуля, – она вздохнула, растрепала сыну волосы. – А я пойду на стол приготовлю, да к деду Тимофею сбегаю. Володя-то с нами обедать будет, они с отцом без самогонки не обойдутся…

– Это точно! – весело отозвался отец, услышав конец фразы. – Тем более с получки!

А дядя Вова и вовсе оживился, возбужденно потер ладони и подмигнул.

Серега мешал бурлящее варево и с голодухи глотал слюну даже на запах «поросячей каши». Чтобы отвлечься, смотрел, как мужики ладно справляются со своим делом. Дядя Вова был здоровенный лоб – высокий, мордатый, косая сажень в плечах. Замасленный комбинезон тракториста на нем готов был лопнуть по швам. А отец ниже почти на голову и в плечах пожиже, хотя жилистый, выносливый, и характер у него, как гранитный камень…

Когда пропарка была окончена, дядя Вова сгрёб жар вилами, подошёл к почерневшей от гари туше и одним движением отрезал закопченный закрученный хвост.

– Пацанчик, иди сюда! – позвал он.

– Чё? – отозвался Сергей.

– Иди, чё-то дам!

Мальчик тщательно облизал налипшую на руку кашу, спрыгнул со стула и подошёл.

– На! – протянул Вова свиной хвост. – Мусоль, пока тёплый!

Сергей с хрустом откусил кусок хрящевой ткани с толстого конца и принялся жевать, не отводя глаз от самодельного ножа с длинным матовым лезвием в руке дядьки.

– Нравится? – заметил тот. – Рано тебе ещё такой!

Он вытер лезвие о штанину и спрятал в кожаные ножны на поясе.

– Ладно, держи сюрприз! – отец пошарил в кармане, достал новенький складень, протянул. – Вот, этот гораздо лучше!

Зачарованный Серега принял подарок. Ребристая пластмассовая рукоятка с массивными латунными оголовками, утопленный сзади «в спинке» стопор, четко щелкающий при открытии хищного, «щучкой», клинка… Да еще маленькие желтые крокодильчики с обеих сторон рукоятки – нож так и назывался: «австралийский крокодил»… Серега как положил его в карман, так всегда и носил, только на ночь вынимал и прятал под подушку. С ножом он чувствовал себя уверенно – как будто у него самого выросли крокодильи зубы, мощные костистые лапы и страшный зубчатый хвост! Да и полезная это оказалась вещь! Серега срезал им удилища, вырезал мечи для игры со сверстниками и дубинки для драк с ореховскими… Увидев в кино, как герой лихо метает ножи, тоже стал тренироваться и даже кое-чему научился!

Однажды, когда ореховские пацаны подстерегли Серегу за околицей, на речке, он достал своего «крокодила», раскрыл и бросился на перегородившую путь лыбящуюся троицу. И враги разбежались, только пятки засверкали! Свидетелем этому стал проезжающий на телеге со свежескошенной травой Никитос, он подозвал победителя, угостил папиросой и, с интересом разглядывая, спросил:

– Ну, а если бы пришлось, вальнул бы их?

– Чего? – переспросил Серега, с трудом сдерживаясь, чтобы не закашляться от противного едкого дыма, и рассматривая синее солнце и перстни на руке односельчанина. Клетчатая, не по сезону, выгоревшая рубашка с закатанными рукавами и расстегнутая до пупа, открывала и другие узоры на его бледном теле: обвившуюся вокруг кинжала змею на правом предплечье, русалку на левом, звезды на груди вокруг сосков.

«Крутой!» – с почтением подумал Сергей.

– Ну, порезал бы этих фуфлыжников? – усмехнулся Никитос.

– А то! – уверенно сплюнул Серега. Он вовсе не был в этом уверен, но разочаровывать крутыша, которого боялась вся деревня, не хотелось.

– Молодец! – одобрительно кивнул тот. – И запомни раз навсегда: если достал пику – коли не задумываясь! Пусть этих гадов хоть целая кодла, вали, сколько успеешь! Хоть одному, да кишки выпусти!

– Ясен пень! – снова сплюнул горькую слюну Серега. – Я же мужик!

– А ты, я вижу, штымп духовитый! – Никитос похлопал его по плечу. – Только мужиком себя не называй. Мужик – это простой работяга, вон, как твой пахан!

Подросток насупился.

– А чем мой отец плох?

– Да ничем, – пожал плечами Никитос. – Только ничем и не хорош! Ты ведь не хочешь всю жизнь со свиньями возиться? Чтоб от тебя, как от них, воняло? Ну, чего молчишь?

– А что свиньи? – неуверенно произнес Сергей. – Свиньи – полезные. Мясо всем нужно, а семье заработок не помешает…

Никитос усмехнулся.

– У матери корова, ей корм нужен, вот я везу. Сколько надо косить на целую телегу? И где моя коса?

Серега пошарил взглядом. Косы действительно нигде видно не было.

– Не ищи, не найдешь! Думаешь, я сам на поле ломался?

– А кто же еще?

Никитос небрежно махнул рукой и вытер вспотевшие ладони о замызганные рабочие штаны.

– Фраерок один, фермер с Заполянки, Короедов фамилия. Он много травы накосил, вот и поделился со мной! Так что, совсем необязательно самому мясо выращивать. Пусть мужики это делают! Если провоняешься свиньями, тебя прозовут чуханом, а это полный форшмак!