Ваш ход, миссис Норидж - Михалкова Елена Ивановна - Страница 5

Нет, Эффи ни при чем.

«Кто бы это ни был, его можно поймать за руку лишь тогда, когда он в следующий раз решится на очередной жестокий розыгрыш».

В раздумьях миссис Норидж дошла до особняка Олсоппов и замедлила шаг, увидев цветущие за оградой мальвы. Брови ее поднялись. Мальвы хороши в буколическом пейзаже, а в городе их простодушие превращается в глупость. В них нет ни нежности, ни утонченности. А эти коричнево-серые листья, похожие на полинявшие тряпки! От человека, который сажает мальвы вместо роз, можно ожидать чего угодно.

Если старуха Олсопп подкупила кого-то из служанок, как это доказать?

И что делать с призраком, который видела в зеркале кухарка? Если и призрак – проделка того, кто принес букет, этот человек сильно рисковал: Бернис могла легко раскусить его фокус.

Нет, что-то здесь не так.

Миссис Норидж снова взглянула на мальвы, дернула плечом и пошла прочь.

Дорога привела ее к реке. Сильный ветер и ползущие с севера тучи сделали свое дело: гуляющих почти не было. Лишь на причале, где в воскресный день рыбаки торговали своим уловом, седоусый Паркс в темно-синем ганзейском свитере смолил перевернутую вверх дном старую посудину. Миссис Норидж, живя одна, всегда готовила себе сама, довольствуясь самой простой едой, и свежую рыбу она покупала именно у Паркса.

При виде гувернантки рыбак приподнял кепи и поклонился.

Они обменялись приличествующими случаю соображениями о погоде, но вместо того чтобы отойти, гувернантка неожиданно спросила:

– Скажите, мистер Паркс, вы умеете плавать?

– Утонуть, пожалуй, не утону, – взвешенно ответил старик, рассматривая ее слезящимися светло-голубыми глазами. В речи его отчетливо был слышен корнуэльский акцент. – А вот чтобы плыть – это вряд ли. Бултыхаться буду, как деревяшка. Уж не задумали ли вы утопить меня?

Он хрипло расхохотался собственной шутке.

– Только если вы вздумаете продать мне несвежую рыбу.

Старик крякнул.

– Э-э, нет! Река к нам добра, рыбы вдоволь. – Он суеверно поплевал через левое плечо.

– Добра она не ко всем, – вслух подумала миссис Норидж.

– Это вы о чем? Неужто кто утоп?

– Нет-нет! Мне рассказали, как одна женщина бросила с этого моста драгоценную брошь.

– А-а, так вот почему вы спросили, умею ли я плавать! Небось хотите нанять меня, чтобы я достал вам со дна ту побрякушку?

Рыбак подмигнул, показывая, что говорит не всерьез, и гувернантка невольно улыбнулась.

– Я не совершу такой глупости, мистер Паркс.

– Вот и правильно! А то придется потом искать тех, кто поднимет со дна старого Паркса. А я стою куда меньше той цацки, что зашвырнула туда миссис… как бишь ее?..

– Гринвич.

– Она самая. Память уж не та, что прежде. И золота здесь давно уже нет, его течением снесло. Может даже, в самый океан. Марот такое любит. Она частенько балуется.

Он говорил о реке с ласковой улыбкой, как о лошади или собаке.

– Не-ет, что упало в эти волны, то пропало. Надо же такому в голову взбрести! Выбросить золотую побрякушку!

– И с драгоценными камнями, – напомнила гувернантка.

Старик пощипал белоснежные усы.

– Когда той расфуфыренной даме вожжа попала под хвост, я как раз торговался с ее кухаркой. Вернее, она со мной. У Бернис хватка почище акульей! Уж если сомкнула зубы на твоей ноге, считай, скакать тебе одноногим. Стыдно сказать, но я был благодарен дамочке, решившей проучить мужа. Бернис так уставилась на нее, что забыла торговаться! – Паркс изумленно покачал головой, пораженный этим фактом больше, чем полетом золотой броши. – Чтобы Бернис да уступила кому-то то, что она считает своим! Странно, что небеса в тот день не опрокинулись.

Миссис Норидж и рыбак одновременно посмотрели на небо.

Гувернантка выразила надежду, что дождя не будет, а мистер Паркс заверил ее, что до завтрашнего утра не упадет ни одной капли, он это с малолетства умеет определять. После чего гувернантка подошла к воде, а старый рыбак вернулся к своему занятию.

Волны набегали на галечные камни. Миссис Норидж огляделась и, убедившись в отсутствии наблюдателей, бросила в воду камешек.

Если бы гувернантка застала кого-нибудь из своих воспитанниц за подобным занятием, бедняжку ждала бы лекция по пристойному поведению. Себя миссис Норидж оправдала тем, что она исследует человеческую природу. Отчего такое удовольствие доставляет нам вид и звук камешка, входящего в соприкосновение с поверхностью реки? Почему даже самая серьезная и вдумчивая личность не способна удержаться, чтобы не швырнуть «блинчик» и не посчитать количество подпрыгиваний?

«Все это должно иметь научное объяснение», – сказала она себе и набрала еще пригоршню гальки.

Буль!

Буль!

Буль!

«Быть может, нам нравится воздействовать на стихию. Самый простой способ изменить реку – бросить в нее камешек».

Гувернантка проводила взглядом плывущую веточку.

– Ай да бросок у вас, – одобрительно заметил рыбак, когда она возвращалась мимо. – Шутка ли – до середины долетел! У миссис-как-ее-там ручки, видать, были слабые: булькнуло под мостом – и все.

Миссис Норидж прошла еще несколько шагов и остановилась.

– Как вы сказали, мистер Паркс?

Догадка блеснула перед ней.

– Булькнуло, говорю. Я слишком поздно повернулся и заметил только круги на воде, а вот Бернис все видела, она как раз на мост смотрела, щурилась от солнца. Так что, ежели хотите подробнее все разузнать, спрашивайте у нее. Она и поторговаться со мной забыла, ну надо же!

Миссис Норидж наконец-то сложила все воедино. Трейси-Гилмор-младший, его хозяйка, желавшая проучить заартачившегося супруга, Бернис, обиженная на семейство Гринвич, Мэри, которая боялась, что ее обвинят в воровстве… И еще призрак в зеркале! Но главное – мост! Мост, с которого Джудит швырнула брошь.

Конечно, миссис Олсопп ни при чем! Кроме распускания дрянных слухов, но трудно ожидать иного от человека, выращивающего мальвы.

Ах, миссис Гринвич, злую шутку вы сыграли со своим мужем! Но злые шутники рано или поздно получают по заслугам, и вы наказали саму себя.

Рыбак с удивлением уставился на посмеивавшуюся гувернантку.

– Обрадовал я вас, гляжу… – пробормотал он.

– Очень обрадовали, мистер Паркс, – заверила та.

В дверь к Гринвичам постучали. Открыв, Мэри уставилась на миссис Норидж.

– А хозяина еще нету, – растерянно протянула она.

– Мне нужен не он. – Миссис Норидж вошла, развязала ленты накидки и сама повесила ее, тщательно расправив складки. – Где Бернис?

Кухарка отмывала посуду в огромном тазу. При виде гувернантки она скорчила кислую мину.

– Опять я в чем-то виноватая? Сколько ж можно-то, а? – Голос ее звучал уже не жалобно, а грозно. – Долго вы к нам будете ходить? Мне, между прочим, деньги платят не за то, чтобы я с вами языком чесала! Да и денег-то, прости господи!.. Тьфу, смех один! А вы снова выспрашивать будете, выпытывать всякое… Нет уж!

Любой другой человек дрогнул бы под этим натиском, но миссис Норидж придвинула стул и села так, чтобы брызги из таза не летели на платье. Бернис с ожесточением скребла мочалкой.

– Что вы таращитесь? – не выдержала она. – Или у меня рога на лбу выросли?

– Всего лишь хочу узнать, не было ли вам стыдно после вашей проделки.

– Стыдно? А чего я должна стыдиться?

– Вы ведь видели, как волнуется мистер Гринвич.

Бернис дернула носом, но ничего не сказала. Мэри, затаившаяся в углу, издала какое-то слабое восклицание.

– Чашка и шаль не имели к нему отношения, – сказала миссис Норидж, – мы с вами это знаем. Но цветы! О, цветы – это жестоко.

– Слушайте, вы! – повысила голос Бернис. – Что я такого сделала?

– Вы едва не свели вашего хозяина с ума. А ведь мистер Гринвич не причинял вам зла.

– Берни, правда, что ли? – ахнула Мэри, забыв, что собиралась прятаться.

– А ты заткнись, гусыня!

– Не стоит браниться, миссис Росс.