Наложница огня и льда (СИ) - Кириллова Наталья Юрьевна - Страница 28

Я улыбнулась вежливо, безмятежно.

— Не могу сказать, Ваше императорское высочество, потому что и сама не знаю.

Вернулся Пушок с мячиком в пасти левой головы. Валерия забрала, бросила снова.

— С самого рождения меня окружают люди, маги, потом члены братства. Я редко остаюсь совсем одна, рядом почти всегда кто-то есть. Но все это ненастоящее, понимаете? На самом деле я одна, у меня никого нет, кроме Пушка, и я не могу никому довериться без риска, что через полчаса обо всем не узнает мой отец и еще куча народа.

— Таково положение Вашего императорского высочества по праву рождения, — напомнила я.

— А я об этом просила? — ответила девушка резко. — Меня кто-нибудь спросил, хочу ли я жить пленницей в собственном дворце, ходить везде только со свитой и охраной, бесконечно следить за лицом, за тем, что и кому я говорю? Не иметь возможности решать самой, дружить с теми, кто мне действительно нравится, любить того, кто дорог моему сердцу?

Надо уточнить у Дрэйка, сколько наследнице лет. Столь свойственная нежной юности категоричность и горячая убежденность в собственной правоте. И…

Взгляд Валерии, скользивший по лицам гостей на балу. Разочарование в глазах.

Искала кого-то важного. Ждала. И не находила раз за разом.

Девушка глубоко вздохнула. Прибежавший Пушок отдал мячик мне. Размахнувшись, я кинула игрушку подальше. За ровной грядой тянущихся чуть в стороне кипарисов блестело полотно реки.

— Папа не одобряет моих отношений с одним… человеком, — продолжила Валерия спокойнее, тише. — Пока просто не одобряет. Говорит, что его положение ниже моего, что он меня недостоин, но я-то знаю, что дело в отце этого человека. Его отец член оппозиции, из тех, кто выступает против политики моего папы. И, конечно же, через год меня выдадут замуж с максимальной выгодой для империи. Множество знатных девушек в империи не обязаны выходить замуж по достижению восемнадцатилетия, а мне придется, словно сейчас старые века какие-то.

Значит, наследнице семнадцать?

Я попыталась вспомнить себя в ее возрасте. Учеба в пансионе, последний год. Возвращение домой на каникулы. Мечты о дебюте, о любви, непременно возвышенной и романтической. Нежелание мамы выдавать меня замуж до двадцати лет. Уже позже я узнала, что до этого возраста должна проявиться милость Серебряной.

— Мы любим друг друга и он — не его отец. Ему нет дела до политики, мы лишь хотим быть вместе, — девушка посмотрела на меня, требовательно, отчаянно. — Разве это плохо?

— Я не совсем понимаю Ваше императорское высочество, — ответ осторожный, обтекаемый. Что именно пытается сказать наследница, помимо очевидного?

Валерия вновь оглянулась на сопровождающих и улыбнулась мне беззаботно, насквозь наигранно.

— Я просто жалуюсь. Хочется иногда пожаловаться хоть кому-то. Не беспокойтесь, я не рассказала вам ничего такого, чего бы не знали мои родители и мое окружение.

— Но почему я? — скрывать недоумение я не стала. — Я посторонний человек и даже не подданная эллорийской короны…

— Именно. Вы новый человек при дворе, вы нравитесь Пушку, и вы феосска. Вряд ли вы испытываете приступ верноподданнических, да и просто добрых чувств к этой стране и моему отцу.

Левая голова принесла мячик. Правая притащила сухую корявую ветку. Мячик Пушок отдал мне и потрусил рядом с веткой в зубах.

— Не испытываю. Но, уверена, ваша страна красива и интересна. Столица мне понравилась.

— Наша страна уже на треть состоит из наспех завоеванных за последние два десятилетия территорий. Мне кажется, не надо быть гениальным политиком, стратегом или провидцем, чтобы понимать, что однажды этот кое-как возведенный из песка замок смоет волна прибоя. Папе нужен кто-то… наверное, похожий на него… в идеале точная копия, только помоложе… кто сможет сохранить его наследие, удержать железной рукой после папиной смерти. Но я не смогу прожить всю жизнь с версией моего же отца. Впрочем, не будем пока о грустном. Вам довелось уже побывать в Центральном парке?

— Да, — ответила я, удивленная столь резкой сменой темы.

— В Эллоране есть еще один хороший парк, больше Центрального, только расположен он на юге столицы. В отличие от Центрального, там есть глухие места и даже можно заблудиться, — девушка бросила на меня странный напряженный взгляд из-под длинных подкрашенных ресниц. — Я люблю кататься в этом парке, разумеется, с надежным сопровождением. Но мой самый надежный проводник, спутник и охранник — Пушок. С ним я ничего не боюсь.

Услышав свое имя, пес подскочил к хозяйке. Валерия остановилась, погладила левую голову, осторожно отодвинула конец ветки от своего длинного коричневого платья.

— Если вы не очень любите распланированные и упорядоченные парки, то Южный должен вам понравиться. Надеюсь, вы сможете на днях съездить туда. — Девушка повернулась ко мне. — Мне было приятно побеседовать с вами, леди Сая. Доброго дня.

— Ваше императорское высочество. — Я снова присела в реверансе и Пушок, бросив ветку, сунулся ко мне сразу обеими головами.

— Тише, дружок, ты так уронишь нашу гостью, и лорду Дрэйку это сильно не понравится. — Валерия перехватила питомца за перекрестье толстых кожаных ремней на холке пса, хотя я сомневалась, что маленькой, хрупкой девушке удастся удержать Пушка, случись ему рвануть в любую сторону.

Я быстро обняла пса, выпрямилась, вернула мяч Валерии. Не отпуская ремней, девушка направилась к фрейлинам, ответила кивком на поклон Дрэйка. Поглядывая через плечо на удаляющуюся наследницу со свитой, мужчина подошел ко мне.

— И о чем же Валерия хотела побеседовать, тем более в несколько экспрессивной манере?

— Обычные волнения и чаяния юности.

И тревоги юной наследницы не особенно отличались от тревог воспитанниц того же пансиона. И так же объединялись отсутствием выбора и невозможностью что-либо изменить.

Если только не вмешается извне чья-то прихоть, чужая воля, переворачивающая всю жизнь, разрушающая прежний мир.

Странная, слишком резкая смена темы. Почему вдруг Валерия заговорила о парках?

Привычное уже молчание в салоне, пока мы ехали обратно. Дрэйк сосредоточенно следил за дорогой, и я не отвлекала, размышляя о словах Валерии.

Рассказ о, вне всякого сомнения, первой любви, упоминание о парке. Мне слышался намек в этой странной беседе, попытка девушки поведать о том, о чем она не могла сказать напрямую. Но почему я? Судя по всему, наследница не знала о моем статусе, не знала, что я всего лишь рабыня, но, даже будь я свободна, чем я смогла бы помочь наследнице?

Когда автомобиль повернул на нашу улицу, я решилась все-таки спросить:

— Дрэйк, Ее императорское высочество упоминала, что… влюблена в некоего молодого человека.

— Эдуард, старший сын герцога Ройстона. — Мужчина неожиданно остановил экипаж возле ограды за два дома до нашего.

— О ее чувствах действительно всем известно?

— Разумеется. Однако сын герцога не самая подходящая партия для единственной наследницы империи. Они встречались несколько раз на балах, потом тайно в дворцовом парке. Октавиан узнал и запретил дочери поддерживать какие-либо отношения с Эдуардом. Валерия об этом с тобой разговаривала?

— Да.

— Она о чем-то тебя просила?

— Нет.

— Сая, что бы ни хотела от тебя Валерия, не думай об этом. Через два, самое большее через три дня ты уедешь из Эллораны.

Уеду? Так скоро?! Но куда?

— Уеду? — повторила я вслух слабым эхом.

— В одну из провинций на западе империи. На юге еще слишком неспокойно из-за присоединения новой территории.

Странно осознавать, что Феоссии фактически не существует, что ныне моя родина — лишь очередная новая территория Эллорийской империи. Очередной кусок сожженной, изуродованной земли, которой империя даже распорядится в полной мере не сумеет, через два-три года бросившись с головой в следующую «военную кампанию».

Возможно, и права Валерия. Замок из песка, красивый по-своему, но хрупкий, ненадежный. И однажды он исчезнет, смытый волной прибоя, не способный противостоять настоящей стихии.