Наложница огня и льда (СИ) - Кириллова Наталья Юрьевна - Страница 19

— Думаю, тебе здесь будет удобнее, чем в том закутке под крышей, — произнес Дрэйк.

Я посмотрела на мужчину, стоявшего возле распахнутой створки, не веря. Не желая верить, что такое возможно.

— Это…

— Отныне твоя комната.

— Но я…

— Не должна жить в клетке, как пойманный дикий зверек.

— Дрэйк, я ничем не заслужила доброго отношения с вашей стороны, вы уже столько всего сделали, а я…

— Сая, я понимаю, что тебе мои поступки кажутся в лучшем случае странными, в худшем ты видишь за каждым моим действием подвох. Ты молодая леди, более чем очевидно, должным образом воспитанная и образованная. Можешь мне не верить, но я не одобряю ни рабства, ни отношения к людям как к скоту, особенно к тем, кто не может ни защитить себя, ни ответить. И всех решений Октавиана не одобряю, хотя и не стою с транспарантом на городской площади и не являюсь тайным членом оппозиции. И это была моя ошибка — требовать от Норда ответственности за тебя.

— Я рабыня, — шепотом напомнила я.

— Согласно документам — да. Но этот момент не так сложно исправить, в отличие от последствий необдуманных действий Норда, — Дрэйк умолк, потом указал на вторую дверь в комнате. — Ванная отдельная.

Я медленно обошла помещение кругом, заглянула в ванную. Сама ванна тоже меньше той, что я видела у Дрэйка, но это настоящая ванна, не кургузая душевая кабинка, холодная и не очень опрятная. Бежевый кафель с ненавязчивым узором, зеркало, полочки.

— Загул, как выразилась Лиссет, прошел успешно?

— Да. — Я закрыла дверь в ванную комнату.

— Прекрасно. Обустраивайся, не буду мешать.

— Подождите, я… — Я резко обернулась к мужчине.

Это совсем несложно.

Подойти почти вплотную.

И замереть, неловко теребя край сползающего с плеч шарфа, смущаясь под вопросительным взглядом.

— Я… хотела вас поблагодарить, — выпалила я.

— Не стоит, — возразил Дрэйк.

— Нет, стоит.

Совсем просто.

Встать на цыпочки, потянуться немного к мужчине, быстро поцеловать в щеку.

И отпрянуть, уткнувшись взглядом в пол, ругая себя то ли за чрезмерную смелость, то ли за неожиданную трусость.

Если уж собралась целовать, то надо в губы хотя бы.

— И что я вижу? Несколько часов с этой рыжей прохвосткой, и моя собственность уже домогается другого мужика. Кстати, Дрэйк, какого Дирга ты рассказал все Лиссет?

— Что именно я ей рассказал?

— Все. Включая упоминание о моем клейме.

— Я ничего Лиссет не говорил, — удивление возросло.

— То есть ты не только выводишь рабыню в свет, но еще и не следишь, с кем и о чем она разговаривает?

— Лиссет вполне можно доверять. И сомневаюсь, что Сая может рассказать ей что-то, чего Лиссет и так не знает. Правда, Сая?

Потребовалось несколько мучительных секунд, чтобы поднять глаза от пола. Нордан стоял по другую сторону порога, пристально, хищно следя за мной, каждым моим движением, легчайшим оттенком эмоций, отражающимся на лице и во взгляде.

Я отрицательно покачала головой, отвечая на вопрос Дрэйка. В какой-то степени он прав. Лисица знала о моем даре.

Почуяла.

— Раз уж ты подписался на мою собственность и возишься с ней, то в следующий раз перед выездом в свет проводи инструктаж, — предложил Нордан. — Желательно построже. Потому что в следующий раз она может разболтать то, что не надо, лицу куда менее подходящему, нежели наша вездесущая лисичка. Или, если тебе некогда, могу подменить.

— Не стоит, но благодарю за заботу. Располагайся, Сая. — Дрэйк вышел, закрыв за собой дверь.

Я постояла, чутко впитывая шаги и приглушенные голоса за створкой. Лишь когда все стихло, приблизилась к двери, приоткрыла, высунулась осторожно в коридор. Никого. Закрыла створку, развернулась, оглядывая свою новую комнату. Совсем как в моем доме. Цветы. Книги.

Надо же, Нордан не сделал ни одного замечания касательно моего переезда. Не сказал, что рабыням не положено жить в гостевой спальне. И накупать такую кучу вещей.

Дрэйк уже не первый раз упоминает о последствиях необдуманных действий Нордана. Ранее под действиями подразумевалось клеймо. Я просунула пальцы под ворот платья, коснулась цветка на коже. Уверена, с клеймом что-то не так, не так все просто, как показалось поначалу со слов Нордана. Быть может, стоит рискнуть и попросить Дрэйка убрать отметку? Если это возможно, разумеется? Или, по крайней мере, разузнать о клейме поподробнее.

Тиканье часов.

Полумрак спальни.

Ночь, что вступала в свои права за приоткрытым окном, разливалась темнотой, потягивалась сытой черной кошкой.

И я вновь сидела на кровати, закутавшись в одеяло, и ждала. Казалось, с прошлой моей ночи в спальне Дрэйка ничего не изменилось, но на сей раз я пришла сюда добровольно. Потому что сама так решила, а не следуя чужому капризу. Никто не знал, что я в его комнате — по дому я кралась словно вор, вздрагивая от малейшего шороха, опасливо замирая на поворотах и перед лестницей и не зная, как буду оправдываться, случись кому-то меня увидеть. К счастью, поздний час уменьшал вероятность столкнуться с кем-либо в коридоре, и мне повезло проскользнуть незамеченной.

До вечера я разбирала и раскладывала вещи, удивляясь некоторым своим покупкам и не вполне уверенная в их необходимости. Пенелопа принесла ужин, заверив, что теперь-то это точно в последний раз, и справедливо заметив, что вряд ли мне захочется есть в столовой в обществе Нордана. Действительно, не хотелось. Во время приема пищи я предпочитаю ощущать вкус еды, а не давиться ею под пристальным холодным взглядом. Особенно сейчас, когда у еды есть вкус и вкус этот приятен. Ни поездка, ни Шадор не баловали кулинарными изысками, да и просто нормальной пищей.

От Пенелопы я узнала, что Дрэйк снова куда-то уехал. Наверное, оно и к лучшему — будет время подготовиться, собраться, покрутиться перед зеркалом, разглаживая складки и то приподнимая волосы, то распуская свободно по плечам. Успокоиться, в который уже раз напомнив себе, что так надо, что чем скорее разрешится вопрос этот, тем лучше. И, быть может, после Нордан перестанет наконец хищно принюхиваться ко мне и потеряет всякий интерес. Я старалась не думать, что после вероятный интерес может исчезнуть и у Дрэйка. Теплилась надежда, безумная, иррациональная, наивная, как и большинство девичьих грез, что мужчина не стал бы заботиться обо мне, тратить на меня деньги лишь затем, чтобы уложить в постель. Он и так может взять меня в любой момент, никого не волнует согласие рабыни и все это — бал, одежда, собственная комната — не обязательны. Но раз он столько делает для меня, то, возможно, доброе отношение что-то да значит.

Необъяснимая вера в светлые чувства. Как в сказках, балладах и романтических историях. Мама говорила, что полюбила папу с первого взгляда, случайно увидев в приемной одной из старших жриц. Высокий, нескладный молодой человек в одежде не по размеру, тронувший сердце мамы неуверенной улыбкой, неловкими, неуклюжими движениями и манерой снимать, надевать и снова снимать очки, когда нервничал или задумавшись. Эту привычку папа сохранил и с годами.

Тиканье раздражало. Минута сменяла минуту, час следовал за часом. Устав сидеть, я легла, вытянулась под одеялом. Сколько можно работать? И если уж на то дело пошло, то чем именно Дрэйк занимается? Очевидно, что мужчина вращается в близком окружении императора, но Дрэйк определенно не из тех скучающих придворных, кто день-деньской обретается подле правителя в ожидании милостей и подачек с хозяйского стола.

Я перевернулась на бок, закрыла глаза. Может, стоило выбрать красный пеньюар, а не голубой? Вдруг не понравится? Или, того хуже, я не понравлюсь? Довелось однажды слышать ворчание Алии, что, дескать, девственниц слишком переоценивают и невинная девица только для брачной постели и годится, а потом мужики все едино баб поопытней да пошустрее ищут.

Сопротивляться подкрадывающемуся сну я не пыталась. Все лучше, чем просто ждать, вглядываясь в сумрак.